***
У Нуры в комнате хаос: разбросаны любимые кардиганы, рубашки и свитера, на столике и тумбочке лежат какие-то листы, учебники, тетради и книги по психологии и феминизму, которые Сатре купила для того, чтобы начать лучше понимать слова и действия людей и оказывать правильную консультацию, когда это необходимо для её друзей. Началась неделя экзаменов. Холодный Осло, в который Сатре вернулась с разбитым сердцем той осенью, превратился из холодного и родного — в «Чёрт, как же я устала учёбы и самой себя», заставляя возвращаться домой поздним вечером и ночью калачиком сворачиваться на кровати от бессилия и отсутствия желания чего-либо, мгновенно засыпаяСейчас нельзя болеть. У меня столько много обязанностей.
— Всё в порядке, Эскильд, — слова, которыми Нура по привычке каждый день кормит приятеля. — Чего так залетел в комнату? — и тянется к прикроватной тумбочке, на которой кроме маленькой бутылки воды лежат очередная распечатанная статья и сочинение по литературе, над которыми она провела вчера весь вечер, скитаясь по комнатам, как призрак, стараясь подобрать правильные слова, чтобы выразить своё никому ненужное мнение.Я закрыла уже открытую дверь, которую мы с Вильямом с таким другом открывали.
— Об этом позже, потому что не столь важно… Ты завтракала уже? — неумело переводит тему. — Нет, не завтракала, — делает вид, будто занята чем-то важным, сдерживая позывы тошноты от ранее услышанного вопроса. Уже неделю она не может нормально поесть, потому что еда вызывает тошноту, а также голод вызывает чувство тошноты, обходится большим количеством воды и мелкими перекусами. Ебучий замкнутый круг. — Иди ешь без меня. У меня тут… — читает заголовок. — Статья про гипертрофированную толерантность. — О боже, оставь меня от этого, — с этими словами молодой человек покидает комнату Нуры. Стена, которую раньше, года два назад, украшали лишь зеркало и надпись, напоминающая из дня в день воспитывать в себе эмпатию, приобрела новые снимки, сделанные на плёночный фотоаппарат, греющие душу так, словно потягиваешь горячий мятный чай в холодный, пасмурный норвежский день, обжигая язык горячей жидкостью. Вот здесь девушка сидит на корточках перед уличным котом, а тут её любимые девочки за бокалом вина обсуждают парфюмы, здесь день рождения малышки Вильде, когда они подарили ей отвратительно розовый торт и такого же цвета пленочный фотоаппарат, а здесь… От снимка с Кристоффером веяло необычайным уютом и теплом. Здесь Нура и Крис, в толпе незнакомых людей, на каком-то празднике, уединились на лестнице, ведущей на второй этаж квартиры, куда вход был воспрещен, мило обсуждая что-то важное и попивая пиво, что Вильде посчитала важным запечатлить на камеру. Сейчас же Нура, сделав грубокий вдох, приоткрыв окно и чувствуя запах сырости из-за льющегося с раннего утра дождя, ложится обратно на кровать, попутно натягивая на себя худи. Казалось бы, Крис. Тот самый Крис Пенетратор, на которого Нура никогда не обращала внимание, и который узнал о ней только из разговоров Вильяма о том, насколько нужно и важно ему добиться расположения девочки с первого (на тот момент) курса. Лично они столкнулись случайно, когда он, будучи приглашённым на рождественскую вечеринку, сам вылавливает за локоть только прилетевшую обратно «домой» блондинку, сидящую в кресле в одиночестве и проверяющую мессенджеры на наличие/отсутствие сообщений от Вильяма, которого она в страхе покинула. — Я успел переговорить с твоим дружелюбным соседом, — и он, словно хозяин этой комнаты, входит в личное пространство Нуры, по-хозяйски оставляет на тумбе пакет и кофе из его любимой кофейни. — Говорит, ты снова какая-то не такая, поэтому, — скорее всего, привёз те самые булочки с вишневой начинкой, которые покупает себе постоянно, и апельсиновые кексы. — Я хочу остаться сегодня с тобой. Мне это будет полезно, — в жизни Шистада стало слишком много учёбы и подработки, поэтому периодически он берет отгулы и проводит время так, как посчитает сам нужным. — О, да у тебя жар, по-моему, — касается своей ладонь лба подруги. — Эскильд! Где у вас тут градусник?Может, мой ранее сделанный выбор не был ошибкой?
Объятия Шистада успокаивают, будто притупляют дыру от ностальгии и тоски по прошлому в груди, и Нура в очередной раз доверяет ему, когда он, пока та неожиданно уснула, спустя какое-то время поисков всё же находит плед, осторожно укрывает её с ног до головы, а затем перебрав беспорядок, ранее царящий в комнате, ложится рядом, позволяя девушке по привычке уткнуться в его грудь головой. Где-то за окном до сих пор бьёт непрекращающийся мелкий дождь. Придя в себя, через время, путём разговоров, делая глоток из кружки с чаем, купленным и приготовленным Крисом, Нура снова обжигается, но улыбается, внимательно и с неподдельным интересом слушая весёлый голос Шистада, повествующий о каком-то очередном забавном проёбе. Такие мелочи, как забота, понимание, вкусный напиток и разговоры помогают Нуре. Что нужно ещё для полной радости?