Депривация депрессии

Фея с зубной пастой. Позвала в гости, чтобы налепить пластырь. И оставила вязнуть в зыбучем спазме растерянности. Без ласт. Неприкаянной мразью с притязаниями на жалость. Стояла и давила гнойники мне, распространяя запах гибели, запах пошлости тел поношенных, выбрасываемых в жизнь через рождение. Без веской на то причины. Недовес по эмоциям высчитали бухгалтера на жигулях и счётным станом помахали, распивая Тан. Танец среди коридорной побелки. В двадцать децибел, в тридцать имбецилов и сорок две вольты. Можно ли говорить польта? Вместо наскучившего пальто. Делаешь сальто как Вольтрон. Я в панике, я в восхищении. Думаю только об эмоциональном подношении, но выбрасываю на пол харчком хилый кислый комплимент. Ободранные ветрами губы еле разлепляются. Проход в комнату, пароход медленного нагнетания неловкости перед каждым собеседником. Синие волосы и полосы на картинах. Глитч, развешанный средь старины. Мебель пахнет дедушками и радостными частыми гостями. Где они все? Превращаюсь в посев из вопросов борзых. Кривишь от этого лицо. Как рассол. Как доставать занозу из пальца. Не вижу иного выхода, кроме как дать тебе желаемый от меня результат, желаемый перформанс. Форму теряю. Запихиваю всё, что есть я и около того в заготовленный, застиранный и с дырами пакет. Шуршу, теряя руки и ноги, волосы и зубы спадают мимо. А сблёванное, бывшее пять мирных мигов назад мной, в пакет. И полиэтилен — кожа. — Без мигалок дороже. — Тем, кто так жаждет умереть предлагается только дурная бесконечность жизни. И чем сильнее бегут они от жизни к околосмерти — тем длиннее им делается вечность, ты знала? Пакет выносят на балкон и оставляют там ещё на тридцать пять лет.