две тысячи восемнадцать

За тишиной любимых песен толпа вокруг становилась всё меньше; людям вообще редко нравится «водиться с глупцами». Щипцами выковав собственное небо, мы были свободны, пускай и недолго. Страшной думой на века та девчонка наделена — музыку любить обречена. Но проклятие или дар — решать не нам. Знаю лишь, что готова она нескончаемо душу продавать за песен гитарных звучание. В каждой мелодии слышит нот прямых хитросплетения. Слышит, как больших, чужих, квадратных слов напев превращается в пение. До дрожи на кончиках пальцев. До дрожи в коленках, до полного безумия. В конечном счёте, страдальцев подобных не так уж и много, эдаких приверженцев слабоумия. С закрытыми за ненадобностью глазами — новые миры, новые истории. Прошитая одной нитью — мелодией — насквозь, предана одним паузам, одним нотам. Всё окружающее отозвалось тихой нежностью в сердце, наверное, тебе придётся поверить мне, чтобы минут не терять напрасно. Нам опасно было бы жить по-другому. Такому миру нужны и глаза, и рот, и уши. Просто послушай, как бы он без нас? Не в этот раз нам быть поверженными, своими голосами несдержанными обязаны, приказано донести эту мысль до вас. С минутной стрелкой не в ладах На запылённых временем часах, Живым чутьём лишь обладав Бежала навстречу морю забав. Незваным гостем в далеких и хвойных лесах, Небесных красот русалкой на Атлантики брегах, Счастливой девушкой в любимых руках, Свободною птицею в рассветный час. И стук сердца — барабаны, Мысли есть чёрно-белые клавиши, Пока её слова — струны гитары, Окружающий мир совсем не считается.