Правдивая история Альбуса Дамблдора (рабочее название)

— Джакомо де Сенгальт? — Аларик подозрительно посмотрел на парня. — Серьезно? — По документам, — хитро улыбнулся он. — А вас достойные господа? — Альбус Дамблдор, — первым представился я, видя, что оба друга не горят желанием, знакомиться с источником проблем. — Аларик Гейт, — вслед за мной нехотя представился друг, все еще подозрительно глядя на него. — Роберт Стивенсон, — тяжело вздохнув и, судя по всему, смирившись с неизбежным, кивнул последний из нашей компании, — но все зовут по фамилии. — А почему? — Как любил повторять мой покойный дядюшка: «Так исторически сложилось», — он равнодушно пожал плечами. — Какая интересная фраза! — восхитился парень. — Можно я ее использовать буду? — Да, пожалуйста. — Стивенсон пожал плечами. — Отлично, — вновь расплылся в улыбке Джакомо. — А теперь вперед. Он схватил Аларика и Стивенсона за руки и с хлопком исчез, оставив меня одного. Сказать, что я охре… эм… удивился — значит, ничего не сказать. Это, же каким надо быть идиотом, что бы трансгрессировать в центре большого МАГЛОВСКОГО города. Отчего-то захотелось побиться головой обо что-нибудь. К примеру, об двери полицейского участка. Почему бы и нет? Но я не успел. Вот даже не знаю к счастью или нет. Чокнутый знакомый появился передо мной. — Вперед к приключениям, — улыбаясь во все свои тридцать два зуба, проинформировал он меня. И прежде чем я успел запротестовать, мы переместились. Вывалившись на газон около небольшого ухоженного домика, первое, что я увидел это два хмурых лица. Одно из которых было с зеленоватым. Бедный Стивенсон! Он только от качки отошел. — О, прежде чем вы все трое меня четвертуете, — не дав нам рта раскрыть, тут же начал Джакомо. — Сообщаю: у меня отличный отводящий взгляды амулет. Его мне подарила одна моя очень близкая подруга. Не переставая разговаривать, он махнул нам рукой и двинулся к дому. — Так что статут не был нарушен. Я же не совсем идиот, — он оглянулся, посмотрел на наши скептические выражения на лицах, и добавил, — ну, не всегда идиот. — А если бы мы были магглами? — поинтересовался Аларик. — Ты же не мог знать заранее. Или знал? — Стер бы вам память, — фыркнул он, — как будто в первой. — Что?! — вскричали мы хором. — Да шучу я, — тут же пошел на попятную он. — Не нервничайте так. Я почти сразу догадался, что вы маги. Ну, добро пожаловать в мой скромный дом. Он распахнул входную дверь, приглашая пройти. Переступив порог, мы оказались в довольно просторном холле. Светлое дерево на стенах, темное — на полу; два больших окна выходящих в сад на противоположной стене; широкая лестница, ведущая на второй этаж, посередине. В воздухе чувствовался запах корицы, ассоциирующийся у меня с мамиными пирогами. Единственное, что она готовила идеально, в остальном ее едой можно было травить неугодных. Так всегда отец говорил. От нахлынувшего воспоминания, где-то в груди неприятно заныло. — Диди, — я вздрогнул от громкого голоса Джакомо. — Господин, — перед нами появился домовой эльф. — Приготовь комнаты моим гостям. Эльф кивнул, кинул на нас хмурый взгляд и испарился. — Диди — довольно своеобразный эльф, — задумчиво проговорил хозяин дома, но тут, же мотнул головой и весело продолжил, — но очень исполнительный. Так что не пугайтесь его манер и смело обращайтесь, если что-то понадобится. — Комнаты готовы, — проскрипел эльф, появляясь за нашими спинами и заставив нас вздрогнуть от неожиданности, — прошу за мной. — Идите, идите, отдохните с дороги. Ланч будет подан через час в малой гостиной, Диди вас проводит. И весело что-то напевая, наш новый знакомый скрылся за одной из дверей. Я посмотрел на друзей. Те хмуро смотрели на меня. — Что? Только не говорите, что это я виноват! — Я голосую за Аларика, — хмыкнул Стивенсон. — Он у нас первопричина всех приключений. — Да какая теперь разница? — пожал плечами Аларик. — Прошу за мной, — напомнил о себе эльф и, не дожидаясь нашей реакции, поковылял в сторону лестницы на второй этаж. — Копчиком чую, — направляясь вслед за домовиком, проворчал Стивенсон, — добром все это не кончится. — Хватит ворчать, — с трудом переставляя больную ногу, отозвался я, — вам вообще грех жаловаться! Это я вечно больше всех получаю. Друзья переглянулись и промолчали. Так уж сложилось, что в нашей компании самым удачливым был Аларик. Он всегда выходил невредимым из любого нашего приключения. А вот я, видимо по закону подлости, огребал и за него и за себя, и иногда еще и за Стивенсона. Комната, что досталась мне, была крошечной — всего-то и вмещалось, что кровать, комод и кресло. Зато окно было большим почти во всю стену, выходящее во внутренний двор, в котором было много зелени. Стены, выкрашенные в нежно бирюзовый цвет, темное дерево половиц, воздушные белые занавески, мягкие подушки и покрывала чуть темнее стен на кровати и кресле — все это делало комнату уютной. И я бы даже все это оценил, но действие наложенного без палочки обезболивающего заклинания на мой многострадальный организм подходило к концу — противно заныли и ребра, и многострадальная нога, и чудом не сломанная челюсть, и почему-то правое ухо. Вынув уменьшенный чемодан из кармана пиджака, принялся искать нужные зелья. Естественно, перед этим вернув чемодану его истинные размеры. Великим зельеваром я никогда не был (и скорей всего не стану моей стихией является трансфигурация), но моих умений вполне хватает на создания довольно хороших зелий первой необходимости. И спасибо за это нужно сказать не профессору Грейстону (хотя, вне всяких сомнений, он отличный учитель), а моим дорогим друзьям и их таланту влипать в разные, чаще всего травмоопасные, приключения. Нахлебавшись нужных зелий, наконец-то почувствовал себя живым человеком — в ноге неприятно хрустнуло, полыхнуло тупой болью в области ребер, челюсть закололо, в голове зашумело. А затем наступил миг блаженства — ноющая боль прошла, в теле появилась легкость. Аж жить захотелось. Осталось только поправить чарами испорченный костюм (у меня их всего два приличных, так что придется вспоминать все, что я знаю о бытовых чарах в области починки одежды). Где-то на середине увлекательного (совсем не увлекательного, если честно) процесса борьбы со склерозом (кажется, бытовые чары тоже не мой конек) и приведения в товарный вид одежды, в мою комнату без стука ввалились друзья. — Мне не нравится этот Джакомо, — с порога заявил Стивенсон. — Да ладно тебе, — легкомысленно махнул рукой Аларик, заваливался на мою кровать, — нормальный он. — Нормальный?! Да мы из-за него в тюрьму попали! — И он же нас от туда вытащил, — справедливо заметил Аларик, — в принципе, он мог и не помогать. В таком случае неизвестно, сколько бы мы просидели. — Соглашусь с Риком, — задумчиво перебирая оставшиеся флаконы с зельями в почти пустом чемодане, вмешался я, — мог бросить, но не сделал этого. Пригласил в свой дом, это тоже немаловажно. — Может он нас на ингредиенты пустить хочет, — буркнул Стивенсон, усаживаясь в кресло. — А то, что он ведет себя не очень адекватно, — продолжил я, игнорируя бубнежь друга, — так, может, он чистокровный из жутко древнего рода, типа Блеков. При упоминании древнейшего семейства, ради которого его бросила невеста, Стивенсон скривился. — О да! — радостно оскалился Аларик. — Альтор Блек — вот кто точно далек от адекватности. Это же, каким нужно быть идиотом, чтобы дернуть мантикору за хвост! И ведь это не единичный случай, были и более идиотские выходки. Так что наш новый знакомый еще ничего, почти идеал адекватности. Немного помолчав, задумчиво рассматривая потолок, Аларик продолжил: — Хотя верить я бы ему не стал, — поймав наши заинтересованные взгляды, он пояснил, — имя, что он нам назвал — не его. — Почему ты так решил? — Да будет вам известно, дорогие мои чистокровные маг… — поймав мой насмешливый взгляд, он поморщился, — то, что ты, Ал, — полукровка, не делает тебя осведомленней о магловском мире. — Тут ты прав, — легко согласился я, — о великий эксперт в области магловеденья, прошу продолжай. В ответ в меня прилетела подушка. Еле увернулся, не зря в квиддиче он играл на позиции охотника, бросок что надо. — Давайте вернемся к нашему знакомому, — проворчал Стивеннсон. — Да конечно. И так Джакомо де Сенгальт — это довольно знаменитая историческая личность. Естественно, в магловском мире. Больше всего он известен под именем Джа́комо Джиро́ламо Казано́ва — известный итальянский авантюрист, путешественник и писатель, автор обстоятельной автобиографии «История моей жизни». Благодаря этой книге он настолько прославился своими многочисленными любовными похождениями, что само его имя стало нарицательным и теперь используется в значении «женский обольститель». — Да ты Альбус с ним явно найдешь много тем для разговора, — заржал Стивенсон. За что получил от меня все той же многострадальной подушкой. — Не думаю Стив, — покачал головой Аларик, — Джакомо Казанова умер в Чехии в тысяча семьсот девяносто восьмом. Так что, если Альбус не является хотя бы учеником некроманта, поговорить он с ним точно не сможет. — Как же я вас временами ненавижу, — доверительным тоном сообщил я. — Выходит, мы сейчас находимся в доме человека, который выдает себя за другого? — проигнорировал мою реплику Стивенсон. — Не факт, — пожал плечами я, — он мог просто взять это имя потому что, согласитесь, звучит красиво. Ну и мало кто в магическом мире знает, что это имя принадлежало знаменитому маглу. — Или он на самом деле Джакомо Казанова, — загробным голосом сообщил Аларик. Судя по скептическому выражению лица нашего друга, он явно сомневался в словах Аларика. — Еще скажи, что, чтобы жить так долго, он пьет кровь девственниц. — Или проводит темные обряды на крови виверн. — Успокойтесь, мы все равно не пробудем здесь долго, — обратился я к друзьям, прекрасно видя, что те готовы начать спорить, — завтра двинемся дальше. Мы же приехали отдохнуть, посмотреть Европу, а не сидеть в четырех стенах. Тем более, мы втроем довольно могучая сила, если что отобьемся. Стивенсон лишь тяжело вздохнул и с мрачным видом принялся рассматривать вид за окном. Многие недоумевают: как такой занудный, ответственный и до ужаса правильный, предпочитающий общество книг, а не людей человек как Стивенсон попал на Гриффиндор. Чем-чем, а такими качествами, как стремление к учебе и соблюдении правил, мой факультет похвастаться не может. Да и на фоне яркого, слишком громкого и активного Аларика, все его качества особенно бросаются в глаза. Очень многие, глядя на моих друзей, не понимают, как они могут дружить, ведь они настолько не похожи насколько это вообще возможно. Но это не так. Мало кто поверит, но все наши сомнительные приключения начинались с подачи именно Стивенсона. Он всегда предлагал такое, что сразу было понятно, с кого писали неофициальный девиз факультета. «Слабоумие и отвага». И даже спорить не хотелось. С правдой-то и не очень поспоришь. А вот за то, чтобы мы не попались, отвечал Аларик. Шумный, веселый, душа любой компании, согласный на любую проказу — младший сын графа Гейтса был далеко не таким. Хитрый, мстительный, видевший людей насквозь, допускающий к себе далеко не всех. Но ради тех кого считал семьей он, был готов на все. Истинный Слизиринец. Я в нашей тройке был некоторым стабилизатором. Уравнивал, сглаживал острые углы, не давал впадать в крайности. И сейчас, глядя на тех с кем я практически вырос, на тех, кто меня поддерживал и искренне за меня переживал, когда в тюрьме умер отец, не дожив каких-то пару месяцев до освобождения, я вдруг отчетливо понял, что между мной и Гриндевальдом не было дружбы. Было что угодно, но не дружба. Не мог настоящий друг считать мою семью помехой. Ладони сами собой сжались в кулаки. — Эй, честь и гордость Гриффиндора, — в меня прилетела очередная подушка, вырывая из мрачных размышлений, — о чем таком важном задумался, что игнорируешь меня и месье «мы все умрем»? — Да пошел ты, — беззлобно фыркнул Стивенсон, шутливо грозя пальцем другу, — тоже мне «мистер неуместный оптимизм». — О том, как мне вас не хватало в последние годы, — хмыкнул я, отправляя подушку в обратный полет. Но друг небрежным взмахом руки отправил многострадальный снаряд в Стивенсона. Тот умудрился ее перехватить и закатил глаза: — Эй, нам же давно не двенадцать лет, что бы устраивать бои подушками. Тем более мы вроде как в гостях. — Ты, несомненно, прав, о мой ворчливый друг, — согласился с ним Аларик и задорно улыбаясь, обратился ко мне. — Ну что, Альбус, махнем в район красных фонарей? — Ага, конечно, — скептически отозвался я, — в баре были, в драке поучаствовали, в магловской тюрьме посидели, а теперь по плану бордель. Что ж теперь я точно знаю, что именно ты имел в виду под «культурным отдыхом, новыми впечатлениями и познавательным опытом». — Твоя язвительность меня убивает. В меня вновь полетела подушка, но на половине пути зависла в воздухе, а затем плавно вернулась на свое место. — Время ланча, — голос появившегося домовика, заставил меня подпрыгнуть на месте. — Твою мать, — тихо зашипел Стивенсон. — Хозяин ждет вас в малой гостиной, — проигнорировал реплику Диди, — прошу за мной. И не дожидаясь реакции с нашей стороны, шустро направился к выходу из комнаты. — Сама любезность, — проворчал Аларик. Малая гостиная действительно была небольших размеров. В комнате, где три из четырех стен были сплошь стеклянные, помещался средних размеров круглый стол, застеленный белоснежной скатертью, да пара кадок с цветами по углам. Стол уже был накрыт на четверых, хозяин дома как раз разливал чай по чашкам из тонкого фарфора. — Проходите, не стойте на пороге, — лучезарно улыбнулся он, — надеюсь, вы успели отдохнуть? — Да, спасибо, — я первый занял место за столом, спиной чувствуя, как закатывает глаза Стивенсон. — Отлично! — тут же обрадовался хозяин. Следующие полчаса прошли под разговоры ни о чем. Узнав, что мы прибыли в Европу для осмотра достопримечательностей, Джакомо обрадовался, как ребенок, и тут же предложил побыть гидом по славному городу Амстердаму. Мы предприняли попытки отказаться от такой (в глазах Стивенсона можно было прочитать слово «сомнительной») чести, но нам не удалось. Джакомо сознался, что прибыл сюда на свадьбу одной знакомой и уже собирался возвращаться домой в Италию, как встретил нас. После того, как он доверительно сообщил нам, что: «Это явный знак судьбы», Стивенсон подавился чаем. Еле откашлявшись, он тихо простонал, что-то типа: «Не дай Мерлин». Но наша судьба была уже решена. Слишком деятельный житель солнечной Италии развил бурную деятельность и через каких-то два часа от начала чаепития мы оказались на шумных улицах портового города. — Амстердам основан на месте небольшой рыбацкой деревушки, построенной еще в двенадцатого веке. — Не замолкая ни на минуту, вещал наш гид. — Это густонаселенный город, стоящий на реке Амстел, на сваях, вбитых в болотистый грунт на глубину восемнадцать метров, и состоит из каналов, которые пересекаются на центральной улице Дамрак, где на тринадцати тысячах шестисот пятидесяти девяти сваях стоит Королевский Дворец, построенный в середине семнадцатого века. Рядом с дворцом — новая церковь, здесь коронуют монархов. К концу второго часа блуждания по городским достопримечательностям и выслушивания множества исторических и не очень фактов, Джакомо внимательно слушал только, как ни странно, Стивенсон. Он еще и конспектировал наиболее интересные, по его мнению, места. Аларик тихо сообщил, что еще чуть-чуть и он прибьет этих двоих любителей истории и пеших прогулок. Мне хоть и было интересно, но с каждым пройденным метром я все больше склонялся к мысли, что Аларик прав. От желания к действию перейти мы не успели. Откуда-то из толпы раздался громкий крик: «Вон он, папа. Я его вижу!» И к нам начали проталкиваться какие-то не очень дружелюбно настроенные люди. Как я понял, почему к нам? Все просто. Джакомо, наконец-то, заткнулся, огляделся и, выдав фразу явно на русском: «Твою мать императрицу, валим от сюда», рванул в ближайший переулок. Мы же застыли посреди улицы, не зная, как на это реагировать. — Знаете, что-то мне подсказывает, — задумчиво прокомментировал происходящее Стивенсон, — что эти люди навряд ли будут разбираться, насколько хорошо мы знаем этого итальянца. — Вот ставлю галеон против коллекционной карточки с Мерлином, — так же задумчиво сообщил Аларик, — что он точно не итальянец. — Думаешь, будут бить, так сказать, заодно? — обреченно спросил я, потерев рукой от чего-то занывшие ребра. — Какого Мордера вы стоите? — прервал наш высокоинтеллектуальный разговор, выскочивший из переулка Джакомо. — Я же сказал, бежим! Вот тут-то и сработал очередной чисто гриффиндорский, вбитый намертво школьными годами, рефлекс: «Если все бегут — беги следом, потом узнаешь, куда и зачем».