****
На этаже было очень тихо. «Живую» атмосферу создавали только иногда мелькающие перед глазами медсестры и периодически выполняющие свою работу уборщицы. Маленькие лучики утреннего солнца оставляли в пустынных коридорах больницы узкие полоски света, дополняющие умиротворенную и спокойную атмосферу заведения. Это и не удивительно. Здесь оставались только те, кто вообще не мог передвигаться после серьёзных травм, либо те, кто лежали под капельницами, пытаясь прийти в себя после сотрясений. Молодой светловолосый парень относился скорее к первой категории, чем ко второй. Хоть травм и было много, молодой человек был настоящим борцом и быстро шёл на поправку. Единственное, с чем организм Генри боролся с трудом – это пробитое сломанными ребрами лёгкое. Такие травмы могут повлечь за собой пневмоторакс – явление, при котором лёгкие не могут расширяться самостоятельно. Как заверил заведующий отделением, и по совместительству врач блондина, прогнозы обычно благоприятные, а лечение может занять всего около недели, если его организм продолжит заживление в такой же степени, как и сейчас.***
Пройдя почти до конца длинного зелёного коридора, Антуан остановился у непримечательной деревянной двери с небольшой табличкой посередине «Палата №12». В правой руке красовался огромный букет цветов, а в левой Антуан держал огромную связку мандаринов и несколько упаковок шоколада. Он резко затормозил, давая себе пару секунд на обдумывание того, что он скажет сыну. Хотя, наверное, он остановился совершенно не по этой причине. Скорее, он боялся. Боялся последствий аварий и того, что он может увидеть за этой дверью. Последний раз ему удалось видеть сына сразу после аварии, но эти мгновения сейчас казались затуманенными. Наконец, собравшись с мыслями, отбросив страх и нерешительность, Антуан слабо постучал по двери и, не дожидаясь ответа, повернул ручку, буквально просачиваясь внутрь. Палата, хоть и выглядела довольно прилично и обустроено, не внушала ощущения уюта и спокойствия. Вся мебель казалась какой-то чужой и холодной, здесь абсолютно не хотелось находиться дольше пяти минут. Заметив всё ещё спокойно спящего сына, Антуан, как можно тише пробрался к подоконнику, чтобы поставить в вазу принесённые цветы, которые парню передали его одноклассники. — Пап… пап, это ты? — раздался тихий и хриплый голос за спиной отца. Он тут же повернулся на звук. Генри слегка приоткрыл глаза и подавил лёгкий зевок. Под всеми этими капельницами и сложными аппаратами, он казался таким слабым и измученным. — Ох, Генри, сынок, я разбудил тебя? Я поставил в вазу цветы, которые тебе передали твои друзья. В палату сейчас практически никого не пускают. Только родных и самых близких, — Антуан аккуратно положил связку мандаринов и шоколад на тумбочку неподалеку от кровати, — Как ты себя чувствуешь? — Всё отлично, я прекрасно себя чувствую. Когда мне уже можно будет поехать домой? — блондин постарался выдавить из себя самую искреннюю улыбку, которую только мог на тот момент. Судя по выражению лица отца, Генри был плохим актером. Даже небольшое напряжение отдало ноющей болью по всему телу. Лицо непроизвольно скривилось, выдавая истинное состояние пациента. Неестественно бледная кожа и слишком тонкие пальцы говорили о том, что далеко не всё в порядке. — Генри, не стоит. Я же вижу, что тебе плохо. Тебя выпишут не раньше, чем через неделю. Но после этого ещё предстоит лечение на дому. Не пытайся пренебречь собственным здоровьем, — Антуан говорил твёрдо и решительно, чтобы у парня не осталось и мысли о том, как бы поскорее сбежать из больницы. — Но, пап, завтра у меня начинается большой тур, я же не могу просто лежать и ничего не делать! — Генри был практически взбешён той мыслью, что его заточение в четырех стенах продлится еще, как минимум, неделю, — А как же все те люди, что уже купили билеты на концерт? — Успокойся, я всё улажу и мы перенесём концерты на другое число. Скажем, что ты заболел и не можешь выйти на сцену. Подумай сам. Как бы сильно ты не хотел сейчас заниматься музыкой, ты же не выйдешь на сцену со сломанной ногой, рукой и пробитым рёбрами лёгким?! Это просто смешно. Понимая всю серьёзность ситуации, парень отворачивается от отца, символизируя окончание диалога. На самом деле, его сейчас больше волновал разговор с Лайлой, нежели концертный тур.***
Последние несколько дней были настоящим испытанием для девушки. Джей, Генри, больница – всё смешалось и не давало покоя шатенке. День за днём она продолжала мысленно ругать себя за то, что сейчас Генри, с тяжелейшими травмами, находится в больнице. Кажется, она давно простила его за случай с Джеем. Или только кажется… Возможно, Лайле так казалось из-за большого чувства вины, которую она никак не могла загладить. Девушка твёрдо решила, что за эту неделю, которую, по словам врача, Генри проведёт в больнице, она постарается как можно реже навещать его, передавая цветы и подарки через отца. Парень итак находится в тяжёлом состоянии, а доставать его подобными разговорами сейчас – самое последнее, о чём надо думать. Да и к тому же, Жасмин за эти несколько дней успела прожужжать Лайле все уши о том, что от Джея уже почти неделю ни слуху ни духу. Казалось, это действительно волновало подругу не меньше, чем состояние блондина. Из Лайлы была плохая актриса и постоянно врать подруге, прикидываясь невинной овечкой было тем ещё испытанием, с которым она пока что справлялась. Пока что. Зная характер Жасмин, это «пока что» могло очень скоро закончиться. Так что оставалось лишь ждать, когда Генри наконец придет в себя и они поставят все точки над и.****
*Несколькими днями ранее*
— Ты что плетёшься, как улитка?! Мы же не на велосипеде едем! Жми на газ, боже, — недовольным тоном проворчала длинноволосая девушка на переднем сиденье. В её голосе слышалась скука и желание большего, но в глазах сверкали огни. Она действительно была настроена отрываться по полной. Длинные тёмные волосы красиво спадали с плеч, а чёлка опускалась чуть ниже уровня бровей. Красивые дорогие аксессуары украшали руки и шею девушки. По постоянному выражению лица было понятно, что она не страдает от низкой самооценки. Совсем не страдает. Девушка протянула свою руку к колонке и включила музыку почти на полную, попутно высовывая вторую руку по локоть из окна черного автомобиля. — Я не могу сильно разгоняться, ты же знаешь, что это машина отца. Если он узнает, что я её хотя бы поцарапал, мне голову оторвут, — неуверенно произнёс парень за рулём. Такое поведение было абсолютно несвойственно парню. Он, как и девушка, имел довольно высокую самооценку и авторитет среди сверстников. Но, хоть он и был первым красавцем, умом он совершенно не блистал. — Нас быстрее поймают, если мы будем плестись со скоростью один километр в час, — с этими словами кареглазая девушка медленно облокотилась на парня, проведя другой рукой по шее, — Думаю, ты не хочешь, чтобы нас поймали и узнали, что у тебя даже нет прав, — немного тише произнесла она с ноткой игривости в голосе. Губы девушки слегка коснулись шеи парня. Спидометр почти мгновенно подпрыгнул до отметки «восемьдесят километров в час», учитывая, что это даже была не трасса, а обычные улицы города. Девушка тут же отпрянула, а на лице появилась довольная ухмылка. — Ты уверена, что стоит? — Энзо, я никогда ни в чём не сомневаюсь, — вновь игриво произнесла шатенка, подмигнув парню. Отвлекшись на столь явное проявление знаков внимания со стороны девушки, Энзо слишком поздно поднял глаза на дорогу, чтобы успеть дернуть руль влево и вовремя снизить скорость перед пешеходным переходом. Удар. Машина на огромной скорости врезается в такой знакомый силуэт блондина. Глаза парня и девушки в машине становятся такими круглыми от ужаса, что кажется, будто они вот-вот выпадут. — Что ты наделала?! — почти кричал парень, — Мы сбили человека! Джессика, ты понимаешь?! Мы, чёрт возьми, кого-то сбили. — Сматываемся, — сухо произнесла девушка в приказном тоне.