Бархатная монтировка

      Утром Серёжа проснулся и не обнаружил под боком Таню. Часть кровати, на которой она лежала, была холодной, а это значит, что девушка встала давно и не стала будить Сережу. Лениво потянувшись, майор встал с кровати и направился на кухню, из которой тянулся ароматный запах чего-то такого знакомого из детства.       На столе, покрытом белой узорчатой скатертью с вышитыми в уголках пучками лаванды, стояла тарелка со стопочкой румяных блинчиков. А рядом с ними лежала маленькая записочка. «Серёженька, доброе утро. Я чувствую себя намного лучше. Ищи меня в душе. P. S. Присоединяйся при желании…»       Майского очень зацепило предложение Белой, от которого он хотел отказаться, но не мог. Или мог отказаться, но не хотел. И тут всплыл вопрос: а что между ними происходит? Кто для него Таня или кто он для девушки? Хотя, если судить по приглашению в душ, для Тани он значит очень много. А, может, это было написано в шутку? Слишком много вопросов. Они мучительны. Они неразрешимы.       Желание поесть словно отшибло. Майский тихо подходит к двери, ведущей в ванную, из которой доносилось тихое Танино пение, приглушаемое журчанием воды.       Серёжа уже начал рисовать в голове ее тело, по которому, как жемчужинки, скатываются дрожащие капельки, проползая по каждому миллиметру бархатной кожи, рефлекторно содрогающейся под щекочущими змейками.       Мягкий тихий голос блондиночки вводил майора в некий транс, который заставил Мая остановиться и вслушиваться в напев. Вдруг ручка двери, о которую оперся Серёжа, предательски скрипнула, чем заставила Таню замолчать и прислушаться к происходящему. Девушка усмехается и произносит:       — Майский, ты? — будто она не знает, что он. Ответа не последовало и дальнейших действий тоже.       Серёжа просто отошёл от двери, поняв, что в другой раз или, может, никогда. Таня стала единственной девушкой, которой он боялся причинить боль, боялся случайно распороть мягкий бархат нежной Таниной души, которую Серёжа очень любил.       Таня и сама поняла, что слишком рано это все. А вдруг не любовь это, а обыкновенная привязанность, которая никуда не приведет или… Или ещё что-то. Она понимала, что Серёжу опасно любить, вспомнив его похождения, но эта опасность и запретность манила Таню. Хотелось уколоться и познать новые ощущения, которых не хватало в жизни девушки. Или она и правда его любила за его заботу, которую он проявляет только к ней, словно других девушек рядом нет, нет лучше Тани. Она же неприметная малышка, к которой не часто проявляют серьезные отношения, даже, как к сотруднику ФЭС, что уж там до любви. А Майский проявляет или нет?       Таня думала, замерев с душем в руках, который обдавал горячей водой ножки девушки. Вдруг вода резко становится ледяной и Белая невольно визжит. И этот вопль заставляет Серёжу ворваться в ванную, вдруг что-то серьезное…       И всё, пути назад больше нет. Белая притягивает за плечи Серёжу к себе и нежно прижимается губами к его губам, Майский отвечает на поцелуй, подхватив обнаженную мокрую Таню на руки. Действительно, кого это уже волнует. Ловким движением Белая закрывает кран перед тем, как Майский выносит девушку из ванной и несёт в гостиную. Оба сорвались и молча признались в чувствах друг к другу.       По комнате градиентно проносились хриплые вздохи и вскрики Тани, смешанные с признаниями в любви. Теперь уж точно… Или это все ничего не значит ни для кого из них?       Майский нежно целует каждый запретный сантиметр тела любимой, медленно доводя девушку до сумасшествия. Да, точно, они с ума сошли и только! Медленно заставляет Белую закрыть глаза от удовольствия и счастья…

***

      — Боже мой, что мы творим? — шепчет Таня, смотря в потолок и пытаясь осознать все сказанное. — Это все правда?       — Да, — тихо произносит Серёжа, сам не понимая, что на него нашло и каким образом это все могло произойти. Но никто из них не жалел об этом.       — Я люблю тебя, Белая ты моя, — ласково говорит Май, целуя Таню в припухшие губки.       — И я тебя, — выдыхает девушка, отвечая на поцелуй.        И вот черт знает, когда там у них будет завтрак…