Ставок больше нет

Джекович остановил Софию, как только та ринулась за Дашей. Он точно знал, что разговор будет сложным, но очень важным. Можно сказать, знаменательным! — Павел! Ну что? Где она? — внезапность, громкость и его полное имя из ее уст по-настоящему напугали Караджича. Уж кого-кого, а ее, вышагивающей и выискивающей, здесь быть не должно. — Или я рано? Прости, обломала весь кайф? — Даш, с тобой все в порядке? — что же за день такой, что обе его властительницы ведут себя немного странно: супруга вообще на грани крика и выглядит это не очень приятно, если честно. — Конечно, все в порядке. Мне муж изменяет, а в остальном, да, полный порядок! — вскинула руки Даша, а затем громко оперлась обеими об стол. — Даша, что ты несешь? — осторожно коснулся плеча Паша. — Руки свои убери от меня. Мне противно, — тело привычно отреагировало на прикосновение дрожью, отчего-то передернуло. Раздражение нарастало. — Ах, тебе противно, — прикрикнул, тоже ведь не железный. — А глупости в головушке своей светлой держать не противно? — Это факты, Павел! — сузила глаза Даша, сжала одну руку в кулак, а другой схватила недешевый букет со стола. — Это, по-твоему, что? Неужели забыла? Или еще не появлялась? Просто скажи мне, кто она? Паша со всей дури стукнул по столу кулаком, и Даша отпрыгнула к стене, безнадежно вжимаясь с мольбой о спасении. Понимает же, что его гнев не только на нее направлен, но в четырех стенах, наедине стало жутковато — девушка дышала через раз и тяжело сглатывала подступающий к горлу ком. Несмотря на гармоничность отношений в целом, потребовалось много времени, чтобы привыкнуть друг к другу. Как бы идеально все ни было в спальне и иногда за ее пределами, проявление их страсти и нечеловеческой привязанности порождало некоторые волнения и непонимания. Касаться своей женщины в любое время и в любом месте было так естественно для него. Для нее же всегда существовали строгие рамки и нормы поведения в обществе. Совпадение сексуальных темпераментов умиляло обоих. Но Паша хотел свою женщину везде, где только вздумается, а она еще не умела расслабляться и поддаваться порыву в руках мастера конспирации. Даша поначалу немного страшилась напора. Но на ушко успокаивающее «Я буду делать с тобой все, что ты только позволишь. Одно твое слово, и я приторможу» дало ей немного уверенности и чувства превосходства над Пашей. Как ловко и мастерски незаметно он ограничил ее доминирование над ним. Беспрекословно он готов был подчиняться ей во всем, что касалось самой сокровенной стороны из личной жизни. Оба стояли как перед смертельной схваткой, борясь взглядами за превосходство. Сомнения поглотили Дашу. Она боялась себя сейчас, в стрессовой ситуации: готовая разорвать в клочья мужа, девушка почувствовала дикое возбуждение. Уверенная на 99% в измене, она готова была наброситься на Павла и доказать ему силой, напором, беспощадностью — кто хозяйка в его жизни, сердце и голове. Незаметно для себя Даша закусила губу. Упустить такой момент неприлично и уж для нее — точно непростительно. Искорки в глазах возлюбленной ревнивицы немного придержали гнев Паши. Снова что-то новое и неизведанное открывалось ему. Ее неистовый взгляд, пылающие губы, которые она периодически сжимала зубами, пышущая неровным ритмом дыхания грудь — все это было приоритетнее любых недомолвок. Чтобы договориться и помириться слов им было недостаточно. Да и не в словах дело. Слетевшие с комода папки наконец-то вызвали у Паши улыбку, довольную и хищную. Он рванул к Даше, которая не успела опомниться и еще больше насторожилась, не готовая к накрывающей волне сербского нетерпения. Она молила лишь об одном: пусть он, как и прежде, угадает ее желания, а если ему сейчас наплевать на это, то и ей все равно. Цель поставлена. Почувствовав грубую, крепкую хватку, Даша была на грани ответного приема, но быстро оказалась прокрученной лицом к стене. — Руки на стену, — голос, будто из фильма ужасов, прошелся холодком по телу девушки до кончиков пальцев ног. Она отчетливо чувствовала его возбуждение спиной, поэтому со страхом и интересом подчинилась. Голова почему-то закружилась. Видимо не в силах отслеживать все прикосновения. Казалось, Паша был везде. И что только ее подтолкнуло надеть свободное платье с открытыми плечами? Интуиция? Желание доказать свою исключительность и превосходство? Стоны, один за одним срывались с губ и моментально впечатывались в стену. Паша оставлял укусы на ее шее и плечах, запредельно возбуждаясь от ощущения под своими ладонями шелкового кружевного белья. Он почти отключился, полагаясь на желания своего тела. Дрожь девушки говорила только об одном — она в предвкушении, и все больше выгибает спинку упираясь ягодицами куда-то в область крупной пряжки мужского ремня. Чем больше было ее давление, тем решительней был он. Платье смялось на уровне груди и раздражало Пашу, который под складками легкой ткани не сразу отыскал застежку бюстгальтера. Немного успокоил приятный груз освободившихся из шелкового заточения упругих прелестей, которые мужчина подхватил и сжал до предельно терпимой боли. — Я выбью из тебя всю дурь, детка, — Даша напряглась от звука расстегнувшегося ремня. Неизвестность накаляла испуг, но ничего с этим делать не было сил. Девушка затаилась, а ощутимое напряжение, несколькими волнами прошедшее по ее телу, ускорило действия Паши. За легким вскриком от сорванных бесцеремонно трусиков последовал более глубокий и протяжный. Грубо и нетерпеливо коленом он раздвинул ей ноги пошире, резко вошел в нее, поражаясь плавности скольжения внутри. Где-то очень глубоко в душе он боялся неправильно уловить желания Даши и причинить ей боль. Но убедительным Паша был настолько, что с каждым его уверенным движением Даша спешила согласиться на особом языке интимной близости. Звуки из переговорной расплывались по всему отелю. И судя по всему, новый, полноценный совладелец «Элеона» заключил очень выгодную сделку. С долей возбуждающего риска за незапертой дверью вместо выговора за недопустимое поведение в отеле, выписывал премию лучшей посетительнице за бдительность. Далеко пойдете, Павел Аркадьевич. Их взгляды встретились после того, как Паша в очередной раз надавил на ее поясницу, рассчитывая в который раз на фантастическую растяжку. Даша щекой прислонилась к стене. Он смотрел на нее голодным взглядом разъяренного быка, в то время как прикосновения выдавали эпизодически его привычную нежность. — Паш… — на выдохе чуть не взмолилась она. — Мне остановиться? — Паша остановился и прижался к ее бедрам максимально плотно. Честно говоря, он все так же боялся причинить ей боль. Сформировать правильную эмоцию — да, причинить страдание — ну уж нет. — Нет, прошу тебя, не останавливайся! — умоляла девушка, за что получила особенно любимый обоими звонкий шлепок. Оба соскучились друг за другом за две недели. Павел давно изучил язык тела своей жены и точно мог определить, на какой стадии она находится. Предчувствуя ее финал, он слегка прихватил ее за волосы и позволил немного выпрямиться, чтобы дотянуться к ее губам и поцеловать в самый крышесносный для нее момент. Он так же оценил ту слабость, которая буквально лишала ее сознания и равновесия, которая была пропорциональна настигшему ее удовольствию. Даша снова плохо соображала, как вдруг оказалась уже лицом к нему, усаживающему ее на комод у окна. — Хочу видеть твои глаза, — куда-то в область груди прошептал Паша. Даша не сразу поняла этот его фетиш. Но время знает свое дело. Неописуемо важно видеть глаза любимого человека во время близости. Особый свет, скрытые желания, чувства без фальши. Неторопливо, со вкусом его язык скользнул к ее груди, прошелся по контуру декольте, снова медленно подступая к тонкой, хрупкой шейке. Как бы Даша не сдерживалась, её секретная эрогенная зона никогда не обманет. Паша губами с аорты считывал учащение пульса. Даша навлекала на себя кучу забот по маскировке наивных засосов. Эпизодически Павел возвращался к напряженной груди, скользя по ней щекой, как бы случайно касался кончиком языка каменных до боли сосков. От ласк мастера Даша забывалась, оставляя на память о себе почти всегда глубокие до крови царапины на спине и шее. Заостренные металлические зубцы молнии его брюк уже царапали ее ногу, в то время как другая была крепко прижата к телу мужчины. Руки требовали надежного пристанища: левая упиралась то в стену у окна, то в столешницу, правая же сжимала ворот рубашки, рискуя ноготками сделать пару-тройку проколов. Наконец-то Даша потеряла ощущение грани между ними. Снова одно целое, неделимое, слаженный механизм. Тело отвечало на каждое его движение, предвкушая очередной незабываемый взрыв внутри. Глаза обоих пылали грешным огнем, и это не давало им устать. Паше хотелось разбавить гонку капелькой нежности, которая рвалась наружу, но она попросту не вписывалась в сценарий. Нарочно Даша зубами впивалась в губы супруга. Она знала — искуснее любовника и любимее мужчины ей не нужно. Ее неидеальный идеал был с ней допустимо груб и жёсток на грани с жестокостью. Сила, с которой он сжимал ее бедра, чтобы максимально глубоко проникать в бешеном темпе, могла бы принести боль, но ее не было ни в напряжении тела, ни в чертах лица. Караджич не раз задумывался о том, что вся мебель в этом кабинете создана и подобрала именно для налаживания личной жизни и поддержания ее насыщенности. Стол переговоров, мягкое кресло с регулирование высоты, комод у окна… А что за чудо — комната отдыха?! Не зря ведь Толстая ходит по отелю счастливая, когда, казалось бы, никакие успокоительные не снизят градус накатывающих неприятных ситуаций и проблем. Паша и сам понял быстро — какого лешего, имея в руках все прелести девушки, пылающей к нему неземной страстью, он думает об интерьере и «кофе с молоком». Ведь правда, чуть не упустил ее уже второй за сегодня оргазм, едва успевая за ней. Здоровый румянец, испарина, оба расслаблены. Прижимаясь лбами, Паша улыбался смущенному Дашиному взгляду куда-то вниз. Непростительно с его стороны было оставить ее на две недели без внимания, но в какое незабываемое впечатление вылилось их «возвращение». Как же Даша сходила с ума от этих дневных рандеву: от остатка его вкуса на губах, его запаха на ее теле, с которыми не расстаться до конца дня, нарочно растягивая послевкусие их близости. Паша сам опустил вниз ее платье, виновато расправляя безнадежные складочки. Совпадение, или нет, но его супруга стала все чаще носить одежду, которая без особых проблем могла быть снята сербом или мобильно присобрана в экстремальных условиях. Как же он любил и ненавидел ее строгие платья-футляры. До невозможного неудобные, но до жути сексуальные. Пашина рука уверенно продвинулась вверх по внешней стороне бедра. Как только он дошел до места, где осталось небольшое покраснение от сорванного белья, Даша накрыла его ладонь. — Теперь весь день придется так ходить! — Только передо мной, — голос был на удивление серьезным для такой ситуации. Очевидно, сегодня у Даши отменяются все неважные дела, уступая место самому приоритетному. Наконец-то обоим стало легче дышать — нетерпеливая суета не оставила шансов. — Ох, милая. Воздержание — клевая штука. А когда ты меня выводишь своим криком — вдвойне кайфово, — Паша упал на диван, головой приземляясь на Дашины колени. Его супруга по стеночке дошла до горизонтальной мягкой поверхности на подкашивающихся ногах, по пути сбрасывая босоножки. Обессилела за каких-то… Даже счет времени потеряла! — Так кто она? — сомнительная перспектива отлежаться и отдышаться тотчас же была перечеркнута хитрым выражением лица Паши, который закинул ноги на спинку дивана. — Умеешь ты кайф обломать, — такой смешной, когда смотрит снизу. — Открой мне тайну, Шерлок, как ты пришла к своим выводам? — Я пыталась закрывать глаза на твои странности в последнее время. Ждала. Но сегодня утром была последняя капля — я слышала твой телефонный разговор, — и после всего Даша все равно сложила руки на груди и гордо смотрела впереди себя. — И с кем же он был? — ехидная улыбочка, которую Даша уловила краем глаза, подсказывала, что стыдно сейчас будет ей. — С той, которой здесь нет. Если ты так же быстро с ней управился — я не удивлена! «Глупенькая и такая сексуальная. Моя девочка!», подумал про себя Паша. — Ее, и правда, здесь нет, — уже в открытую смеялся мужчина, — Она в соседнем люксе. — и выдержав паузу, наслаждаясь сменой настроений на милой мордашке, добавил, — зайди что ли, поздоровайся. По тебе моя любимая тетушка всегда больше скучает. — Пашка, — взорвалась Даша то ли с облегчением, то ли в не угасшем азарте. Попутно супругу прилетело слегка кулачком в плечо. Любит подначивать и издеваться. — Объясни мне, будь добр, за что ты так со мной? — Даш, — Паша чуть привстал, подымаясь на уровень ее глаз, чуть потянул девушку на себя и почти полностью накрыл ее тело своим, злясь на глупую одежду, что разделяла их. — Как ты там говоришь? «Мне больно от того, что ты мне не доверяешь!». Так ведь? Считай, что я, наконец-то, тебя понял. Выслушаешь меня? — Выхода нет, — чуть усмехнулась Даша. — Не перебивай только, ладно? В общем… У меня для тебя подарок. Для нас троих. Я и раньше задумывался, но так сложились обстоятельства… — Вдохни и выдохни, Паш, — Даша улыбалась его растерянности, явному акценту и гладила по волосам. — Фух… Короче, я не мастер рассказывать тебе сказки. Короче, — повторился Паша, еще крепче прижал к себе за талию жену и тут же приподнялся над ней, упираясь одной рукой в кожаную обивку, — я выкупил у тети Эли часть акций отеля. Официально. Чтоб ты знала, все это «Павлик Аркадьевич — хозяин гномов и всего вокруг» — воспитательная игра моей тети. У меня по закону не было ничего — обычное рабочее место. А теперь часть отеля и небольшой должок перед нашей благодетельницей. Денег не осталось даже на бензин. Так что я пойму, если ты откажешь мне в скромном дошираке на ужин. С облегчением Паша вновь прилег уже рядом с Дашей, прижимаясь с утроенной силой в ожидании ее ответа. Он ведь не до конца высказался. — Паш, почему же ты мне ничего не сказал? — с некоторой растерянностью спросила Даша и прижала его голову к своей груди. — Потому что это моя проблема и я ее сам решал. В конце концов, это я — мужчина и добытчик. Мне нужно вас обеспечивать постоянно, а не по настроению госпожи Галановой и Госпожи Удачи. Ты бы знала, как паршиво, когда тетя постоянно то поучает, то просит помочь, и я разрываюсь между нашей семьей и сетью ее отелей за «спасибо» в лучшем случае. Ну и Катя со своим «Мы так соскучились, ждем в Париже, как раз поможешь мне в одном деле». То есть они обе деловые, а я у них вечный мальчик на побегушках… — Пашенька, — Даша целовала его макушку, поглаживала по спине, принимая на себя часть его терзаний. В носу слегка щекотало, в глазах — пощипывало. Ее Паша откровенен с ней, открыт, какой есть, доверяющий. Только ее. — Даша, — мужчина резко сел и потянул за собой Дашу, отчего у той даже немного закружилась голова, — это мне далось не просто, но теперь в нашей веселой семье у каждого по пятнадцать процентов акций этого отеля. И пока Анюте не исполниться 18 лет, ты представляешь ее интересы. Как-то так. Сказать, что Даша была удивлена — ничего не сказать. Она буквально впилась своими ногтями в ладони Паши и не могла оторвать от него взгляда. А он размеренно, с облегчением успокаивал поглаживанием своими теплыми пальцами ее напряженных. — В этом месте должна быть твоя реплика, — для Паши пауза начала затягиваться. — У меня нет слов. Пашка, как же я счастлива, что не ошиблась в тебе, — Даша обняла его крепко-крепко и очень тихо, на ушко прошептала, — но мне все это не нужно. Честно, не нужно! — Поздно, милая. Свой паспорт не забудь забрать у меня в пиджаке. И букет свой не забудь, — кивнул в сторону стола и злосчастных цветов Паша и потянулся к вечно манящим губам. — С очередной годовщиной, любимая. — Прости, совсем вылетело из головы, — девушка виновато спряталась на его плече, но вдруг вспомнила кое-что важное. — Но я могу вернуть тебе часть денег. Постой! — Даша спешно положила ладонь ему на грудь, призывая успокоиться и теперь уже выслушать ее. — Я тоже кое-что должна тебе рассказать. При разводе я получила некоторую сумму от Романова в качестве компенсации морального ущерба. Мне это ни к чему, поэтому можешь распоряжаться… — Будем считать, что мой моральный ущерб целиком и полностью компенсирован тобой. Ты — моя. Все в расчете. А на те деньги купи себе что-нибудь, — легкомысленно махнул рукой, как может только он. — Нам! Дачу в лесу! Годовщина же! — незамедлительно вырвалось у Даши. — Нет-нет-нет, я еще слишком молод для агрофитнеса, милая, — Паша испуганно усмехнулся и даже отсел подальше. — Какой агрофитнес, глупенький. Вишневый сад и малинка — все для моих сербских сладкоежек, — Даша уже улеглась на мужа и мелкими поцелуями демонстрировала приблизительную сладость их жизни вдали от шумного мегаполиса. Паша нашептывал на ушко возлюбленной ласковые глупости, перебирая пальцами копну шикарных волос. Говорил, как сильно любит ее, свою прекрасную, и не может насытиться ею. А она с радостью таяла в руках того, кто без особых усилий разрушил ее оборону, превращая в жизнь самые сокровенные желания души и тела. Оба теряли контроль, сгорая от нетерпения, ощущая себя живыми и настоящими. Плевать, что за стеной номер Элеоноры Андреевны, которая то и дело успевала прикрывать глаза и покачивать головой от безрассудности парочки близких родственников, примеряя перед зеркалом взгляд, который доступнее и красноречивее всех слов осудит их, одержимых, за столь откровенное поведение, а так же поддержит их каждодневную работу над отношениями. Плевать на взгляды окружающих, прикованные к странной парочке. К Караджичам все здесь относились по-разному, но равнодушных не было точно! София наконец-то без особой обиды узнает главную новость и будет с Джековичем делать ставки, что же вызовет больший резонанс среди стаффа — новый статус пары в отеле или их помятый, мягко говоря, вид после скандала и безумного примирения в переговорной? Плевать, насколько преобразится жизнь в отеле. Жизнь отдельно взятой семьи сегодня перешла на новый уровень ежедневной борьбы за счастье и наслаждение жизнью. Только для нее Паша снимал маску плохого парня, о котором мечтают все девочки. В уютном укрытии дома, добрый и покладистый отец и муж с упоением творил свою жизнь, настоящую и правильную. Вкладывал максимум заботы, чтобы его маленькая девочка не спотыкалась в будущем о токсичных мужчин, к которым он причислял себя в прошлом. До умопомрачения отдавал любовь той женщине, которая преобразовывала ее в мощную энергию для него же — Даше, растворяющейся в своей семье без остатка. Образцовая жена и мать только для него и дочери. И только для него, наедине самая плохая девочка. Счастье мужчины — в семье. Возвращаться и не задерживаться.