Ставок больше нет

Как всегда внезапный снегопад в феврале всячески пытался перечеркнуть планы Павла Аркадьевича, еще более неожиданные для него самого. Понервничав в пробках, он, наконец, прибыл к промежуточному месту назначения, но с приличным опозданием. Знакомый силуэт с трудом продвигался сквозь снежные заносы. И почему-то сейчас ему не было все равно. Обычно он дожидался девушку в машине, иногда заманивая букетом цветов в приоткрытом окне. Но на цветы времени не хватило. Всю дорогу от отеля до места встречи с Дашей, он вспоминал утро, и причина была одна. Ее крепкое объятие до сих пор было запечатленным в каждом квадратном миллиметре его тела. Будто расстались минуту назад. В надежде, что ему снова повезет, Паша быстро выскочил из машины. Шустро, насколько возможно, перепрыгнул через сугробы на встречу лавирующей в поиске намеков на протоптанную дорожку Даше. Вполне очевидно, Канаева не была удивлена, ровно до того момента, пока за поданной рукой не последовала легкая, на первый взгляд, вежливая поддержка талии. То ли лед под снегом, то ли доверительное подчинение крепким рукам, но за легким скольжением Даша не успела опомниться, как оказалась в цепких объятиях едва сохраняющего равновесие над сугробом Павла. Дежавю. В лучший момент оба осмелились лишь задержаться в таком неоднозначном положении на пару секунд, разглядывая снежинки, которые опускались на легкие блаженные улыбки и мгновенно таяли. Не все так просто. Или кто-то любит усложнять? — Еще минута и нас найдут только весной, когда сойдет снег, — первой разорвала молчание Даша. — Так не пойдет. Проходи скорее, — Паша переставил не успевшую опомниться Дашу через сугроб к двери машины. Поразительно, как много может произойти за одну минуту. — А где Анюта? С кем ты ее оставил? Что-то случилось? — Даша обеспокоено разглядывала заднее сидение, потому что всегда тревожилась, когда внезапно меняются договоренности, о чем она узнает уже по факту. — На совещании следственного комитета, — конечно, ее беспокойство только забавляло Павла, но взгляд палача не давал шансов продолжить представление. — Да все в порядке. Вернулась тетя Эля. Теперь весь вечер будут разбирать нас с тобой. — Вот нельзя было сразу сказать? — Нет, ты очень забавная. — Как хомяк в колесе. — Заметь, я об этом не говорил и даже не думал, — Паша поспешил завести машину, так как они уже прилично опаздывали даже по меркам вечно стоящего центра вечерней Москвы. — Ладно. С чего ты взял, что говорить будут о нас? — Да ни с чего не взял. Просто они очень похожи. А зная тетушку, она будет выпытывать все до мелочей, которые ее маленькая копия с удовольствием выдаст. — Ты ее боишься? — Конечно, нет. Уже нет. — Да бог с ними, мне кажется, мы старались. В угол не поставят, — каждое слово, сказанное с легкостью в его адрес, лепесток за лепестком раскрывало сердце Павла. — У тебя хорошее настроение, — кажется, его «стальная леди» начала приобретать женские черты, и радость по этому поводу распирала Павла широкой улыбкой. — И будет еще лучше, если ты мне расскажешь, почему мы едем не в отель. — Это сюрприз, — Даша заметила, как он доволен собой. Гордо поднятая голова, уверенный голос давали понять, что вечер ее порадует. — Выпытывать подробности бесполезно? — Абсолютно. — Тогда расскажи, как мой ангел провел день. — Трудился, не покладая рук, занимался дочерью, никого не уволил, — Даша умиленно улыбалась Павлу, подперев щеку ладошкой, пока он не повернулся к ней, остановившись на светофоре. — Или не я твой ангел? — Пока что единственный ангел в моей жизни — твоя дочь. — Каждому дьяволу положен свой ангел. Ты ведь не дьявол, Даша? — Как знать, Павел Аркадьевич, как знать… — Даша даже не представляла, насколько чертовски соблазнительной сейчас была. Каждая улыбка, слово, движение накаляли обстановку, не оставляя шансов Павлу остаться в здравом уме. Как только Паша отчитался о проведенном дне, выполненных обязательствах и своем желании обучать детей сербскому языку вместо дилетантов, образовавшаяся пробка еще больше отдалила их от «сюрприза», одновременно разжигая любопытство и подталкивая к продолжению разговора. — Так что за сюрприз? Намекни хоть! — Не могу. Мое сердце подсказывает, чтоб я не сдавался. Можно я его послушаюсь хотя бы сейчас? — Какие могут быть причины не идти за своим сердцем всегда? — Ну, у мужчин сложная система навигации. — Круто сказал. Очень точно. Но не скажу, что у женщин проще. Но с разнообразием слабостей, достигнуть намеченной цели иногда очень непросто. — Так говоришь, будто это женская… Как бы правильно сказать? Льгота! Точно! Мои слабости — это мое шило в яйце. Я правильно выразился? — Если ты про смерть Кощея, то там игла. — Точно. Так вот. Моими недостатками все пользуются. И это похоже на замкнутый круг, из которого не вырваться. — Зато в них ты настоящий, без фальши. За это любят. — Из жалости, ага. И пользуются. А потом, как ненужную вещь, вон на свалку. — Ты сам же и позволяешь, — каждое слово было прочувствовано Дашей, которая привыкла по жизни не заводить близких друзей и открываться людям. Единственная попытка бегства от одиночества сыграла с ней злую шутку, перевернув привычную личную жизнь на сто восемьдесят градусов. — Люблю эту игру в «найди виноватого», — видимо язвительность родилась раньше Павла. — Да не ищу я виноватого! Просто завершаю логическую цепочку. Может стоит разрешить себе быть нужным? — Странное чувство, я засыпаю без особой тревоги, с обычной кучей мыслей, но нужный. Не тете и Софии, не отелю, не друзьям и бабам… прости! А по-настоящему нужный не на день-неделю-месяц. Я знаю, что слишком резко реагирую на твои просьбы, но, если честно, я откликаюсь на них за твое щедрое «спасибо» и за то, что меня не боится моя дочь. — Теперь я, кажется, понимаю почему у тебя… Почему ты пользуешься спросом у женщин. Очень важно сейчас Павлу было увидеть ее выражение лица. Ревнует? Злится? Равнодушна? Усмехается? Ничегошеньки не понятно! Пока он выпал из реального времени, наблюдая за Дашей, та из своей сумки достала волшебную палочку — шоколадный батончик. Хоть Павел и не выглядел голодным, но пробки, всегда в разной степени нервности, требовали спасительного гормона радости. — Прости, мысли вслух. Давай сейчас о другом «спасибо» и другой нужности, — Даша протянула Паше его сладкое «лекарство». — Спасибо. Дарья Ивановна ударилась в философию, пока я говорю о своем, о примитивном. — Обязательно передергивать? Такое впечатление иногда складывается, что кроме тебя никто никогда не переживал трагедий. Даже я с детства купаюсь в дольче вите, — как-то не так себе представляла Даша действие шоколада на сербский организм. — Кажется, только у тебя я могу об этом спросить и получить честный ответ. Я действительно со стороны выгляжу таким подонком? — кажется, Паше самому уже начала надоедать собственная язвительность с долей презрения к чужим переживаниям. — Громко сказано, конечно. Но… — но Даша сразу и не нашла чем возразить. — Но я не такой положительный как ты. Далеко не такой… — так бы он сам и продолжил эту фразу, оказавшись на месте Даши. И в ту же секунду понял, что неправ. Кичиться своими успехами совсем не в ее стиле. — У меня куча общепризнанных достоинств и преимуществ, а гарантий, как видишь, это не дает. Тот случай, когда чувствуешь себя дорогим аксессуаром или коллекционной вещью. Иметь — престижно, использовать по назначению — в лучшем случае, по редчайше особенной причине, — Даша всматривалась в надоедливо устойчивый пейзаж сигнальных автомобильных огней — Я бы соврал, если бы успокаивал тебя, доказывая обратное. Что ты со мной делаешь? Зачем будишь мою совесть?.. — Павел сам не понимал, как сейчас на него влияет присутствие Даши и ее слова, когда она на него не смотрит и навязчиво не обращается к нему прожигая взглядом глаза в глаза. — Если тебя не любят, то будь ты пределом любой фантазии, тобой похвастаются, повосхищаются. В лучшем случае уберут на полку, в худшем — выбросят, иногда предварительно разломав без права на реставрацию. Или просто передарят, сдадут в аренду, но в жизнь свою не вернут. И ты живешь дальше с ощущением использованности, — Дашу не отпускало ее новое состояние. Где и кому еще она изольет свою душу? Он пробует быть честным с ней. Почему бы не показать пример. Терять ведь нечего, да и куда уж больше? — Все можно начать сначала. Я знаю, всегда должен быть шанс. Даша, ты останешься со мной? — с каждым ее словом негодование и ненависть к самому себе распирали Павла. У того, что в каждом слове он видел свои гнусные поступки, чего никогда себе сознательно не позволял, была конкретная, кареглазая и длинноногая причина. Здесь и сейчас к нему вернулась та тонна боли, которую он причинял всем подряд без разбору, безнадежно пытаясь избавиться от своей. И пусть болит лучше у него, чем хоть одна слезинка появится в глазах Даши. Это он восхищается ею уже четыре дня и желает продолжать до бесконечности. — Я от тебя пока никуда не деваюсь, — за нежной ухмылкой Даша пыталась спрятать, насколько она была поражена неожиданным, где-то глубоко внутри желанным вопросом. — Ты прекрасно знаешь, о чем я. Подумай. Пока просто подумай, мы можем дать друг другу эти шансы. Не самый простой разговор без тоски и лишних нервов скрасили время. Каждый втайне, очень глубоко в душе желал, чтобы затор не рассасывался еще немного — настолько уютно Павлу и Даше было вдвоем приоткрывать завесу над сокровенным, личным, тщательно оберегаемом от чужих глаз. Машина остановилась у 9-этажного дома. Улавливая отрывки пейзажей за окном, Даша понимала, что они по-прежнему в центре. Может быть, в районе Якиманки и явно не за пределами Садового кольца. Не успев осмотреться, как следует, Паша уже за руку тянул ее к подъезду. Неопределенность тормозила Канаеву. Тем более от Павла сюрпризов можно ожидать каких угодно. А пока он открыл дверь, чтобы помочь Даше выбраться из машины, с чем она явно не спешила. Просто прожигала взглядом, задавая непонятный ему вопрос. — Ну, ты что, боишься? Мы же не первый день знакомы! — Ага, уже четвертый. Кажется, Канаева слишком быстро привыкла к тому, как уверенно и властно он берет ее за руку и ведет за собой. И каждый раз отгоняла от себя мысли, что она не против, если именно так себя вести с ней Павел будет всегда. Знать бы только, куда девать свою силу и командирские замашки. Преодолев пару лестничных пролетов, Павел поспешил к одной из дверей на 4 этаже, которая оказалась незапертой. — Ты — домушник? — Даша не совсем понимала, где они и зачем, поэтому инстинктивно перешла на шепот — Кто? — Павла всегда бесили сложные русские слова, особенно произнесенные шепотом. — Квартирный вор? — Почти. Если здесь все устроит — покупаем, — уже обычным голосом заявил Павел и включил свет. — Ух ты, ты так быстро нашел вариант? — Даша слегка прищурилась от резкой смены освещенности. — И это исключительный случай, где я действовал быстро! — Паша повел бровью и подмигнул Даше, а та в ответ закатила глаза. И вовсе не от смущения или возмущения. Пользуясь моментом, мужчина поспешил провести свою спутницу на балкон. Даша только и успевала прикинуть, сколько здесь комнат и какая площадь, складывая в памяти все, что ей удалось заметить и рассмотреть. — Отличный вид. Как тебе? — как же он был доволен собой в этот момент, и это, конечно, не прошло мимо Даши. — Я боюсь представить, сколько эта квартира стоит. Паш, зачем такая большая? — Даше было не по себе, ведь впервые в жизни мужчина интересовался ее мнением и старался для нее, в том числе. Все вокруг было далеко от минимализма и спартанских условий, к которым привыкла Даша и не изменяла себе, даже будучи женой очень состоятельного человека. — Мне повезло со знакомым риелтором. Официально эту квартиру еще не выставили через агентство, потому что хозяева продают срочно — можно сэкономить. Я договорюсь о выгодных условиях, если тебя все устраивает, — как причудливо он выделил последнюю фразу, будто в прошлой жизни осталась Аня, условия тети и странность их с Дашей отношений. Незнакомое геройство распирало Павла, будто он стойко выстоявший самец в битве за самку, которой помимо силы нужно предоставить подходящее прочное гнездо. — Не думаю, что здесь что-то решаю я. Эту квартиру покупаешь ты. Для своей дочери. По настоянию Элеоноры Андреевны, — как бы это ни было жестоко, но Даше пришлось вернуть его с небес на землю. — Даша, эта квартира — для дочери. Остальное давай опустим. По-моему, тебя в жизни Ани больше всех. Она от тебя без ума, и не только, — это факт. Я без тебя не справлюсь. Кажется, ты обещала не оставлять ее? Я тоже не собираюсь. Из всей этой схемы следует вывод, что существовать на одной территории придется нам троим. И всем должно хватить места. И… Знаешь ли, могу себе позволить! — Павел поспешил напомнить, что деньги он заработал сам. И совсем неважно — где и как. — Позволила Элеонора, — Даша же поспешила напомнить, зачем он это делал. — Любишь ты все обломать. Но я бы с тобой еще поспорил! — Споры это не мое! Давай все-таки посмотрим квартиру. Вдруг все прелести не ограничиваются одним балконом. Даша оказалась любопытней Павла, который немного задержался, зависнув в видах. Большая гостиная, совмещенная с кухней хранила остатки уюта. Видимо, прежние хозяева были счастливы вместе. Не веря во всю эту чушь, Даша особенно остро почувствовала теплую, жизнеутверждающую энергию дома. Здесь определенно хотелось жить. Хотелось возвращаться к любимым людям после рабочего дня… Непривычное ощущение, что события последних дней — не просто игра. И Канаева осталась с Пашей инстинктивно, совершенно не размышляя над тем, что правильно и нужно делать в таком случае. И забота об Ане не была жалостью или чем-то подобным, будто она ее родная дочь, рождение которой Даша сознательно откладывала до лучших времен. А они-то так неожиданно наступили. Погруженная в свои размышления, девушка успела заглянуть в большую спальню, которая, видимо, была уютным гнездышком любящей пары. Из мебели здесь остался лишь старый матрас и подставка с большим растением. Пройдя чуть вглубь, Даша оглянулась и из двух оставшихся спален для осмотра выбрала ту, что с открытой дверью. Детская. Для девочки. Одинокий маленький диванчик расположился в окружении удивительной красоты расписанных вручную стенах. Сказочные узоры, персонажи мультфильмов — все это обязательно понравится Анечке. Тем более, что комната меньше остальных требовала ремонта. Паша еще не подошел к Даше, хотя балконная дверь была закрыта пару минут назад. Неисследованной осталась последняя комната, дверь в которую почему-то была закрыта. Даша очень осторожно открыла дверь. Гримаса ужаса и оцепенение поспешили захватить растерянную девушку. Дальше все события сменяли друг друга со скоростью света, заставляя неподготовленный мозг разрываться от сигнальных сирен. На разложенном диване, в неоднозначной позе, спиной к двери расположилась незнакомая девушка. Услышав скрип двери, она нарочито медленно и искусительно протянула: — Павлик, я заждалась тебя на переговоры. Мои условия соскучились по твоему аргументу… Гром хлопнувшей двери, наконец, привлек Павла, который задержался, изучая кухню. Пока он шел на звук, в него влетела взмыленная и испуганная Канаева. Пытаясь освободиться от обеспокоенной хватки, она подтолкнула Павла к злополучной комнате и инерционно ускорилась в сторону входной двери. — Что произошло? Что-то не так? — Иди, договаривайся. Там ожидают твой аргумент, — холодно-обиженный голос едва не задрожал. Застывшая картинка увиденного ни под каким предлогом не уходила, стоя перед глазами с навязчивым репитом услышанного. Павел совсем не успел опомниться, как дверь спальни вновь открылась. Девушка в портупее и чулках на поясе потянула за собой мужчину впавшего в очень глубокий ступор. — Ксюша? — только и смог промямлить он, теряя остатки своей слабой бдительности.