Попытка вернуться

Был только снег, весь остальной мир сгинул, растворился без следа. Люди, здания, небо, земля под ногами – ничего не осталось. Ветер рвал на ней одежду, старался утащить за собой, повалить в рыхлую поверхность под ногами, покатить по ней, окончательно лишить чувства направления. Белая тьма. Тело реагировало на команды мозга с каждым разом все медленнее, неохотнее. Такое чувство, будто управляешь не собственными конечностями, а неуклюжими протезами. Усталости не было, боли тоже – просто отстраненное осознание того, что организм стремительно теряет тепло из-за пронизывающего до костей шквалистого ветра. Снег налипал на короткое платье, такое неуместное здесь, оседал на волосах, лез в глаза, рот, лип к коже. Не таял. Она посмотрела на поднесенную к лицу ладонь – белая от инея. Холод проникал внутрь, сражаясь с душой, упрямо сопротивлявшейся стихии. Магия самоцвета заставляла мышцы сокращаться – она бы продолжала идти даже с простреленным сердцем. Вот только застывающая внутри клеток влага скоро может обратить само тело в ледяную статую. Больше не было цели, сроков, надежд – лишь равномерное движение, сродни механическому. Шаг, еще один. Следить за тропой. Где-то там, по правую руку от них, невидимая в непроницаемой белизне, таится пропасть, ожидающая ее ошибки, неверного шага, потери ориентиров. Вдох-выдох, ветер вырывает изо рта клубы пара и сразу уносит прочь. А может быть, и нет больше никаких белых облачков. Может быть, внутри она уже тоже практически превратилась в кусок льда. «Если бы у меня было больше магии…» - Магии?.. – она вздрогнула, ловя себя на этом странном желании. Моргнула, пытаясь собраться с мыслями. Снег продолжал лезть в лицо, но особых проблем это не доставляло. Нужно было только еще немного подождать, а уж терпения ей было не занимать. Скоро все разрешится наилучшим для всех образом. – Магии не существует, это выдумки, глупая девчонка… Снег был розовым. Почему? Что исказило его нормальный цвет? Она никак не могла уловить причину. Кровь? Свидетельство случившейся задолго до нее трагедии-фарса? Очередной глупец, раскидавший свои мозги или кишки по окрестным камням? Жертва привычной им саморазрушительной иррациональности или еще один враг, уничтоженный Отцом? Ну-ну, плакать над трупом мы не будем, деловито обыщем карманы, да пойдем себе дальше, убеждая себя, что ничего не могли сделать. - О да, конечно, - насмешливо шипит она. – Совсем ничего… И дальше не сможешь. Чего ты вообще надеешься добиться? Отправилась бродить в такую погоду, даже не надела ничего потеплее… Эй, может еще вернемся назад, пока не поздно? Розовый. Она ищет причину, по которой этот цвет преследует ее. Белый и красный, переплетенные между собой. Снег и кровь, страстно спаривающиеся под равнодушным серым небом. Докторские халаты и окровавленные скальпели, окружающие ее со всех сторон. Эксперименты, исследования, поиски несуществующих ответов на бессмысленные вопросы. Изучение… Анализ уязвимых мест… Она ненавидит розовый цвет. Весь мир окрашен в этот тошнотворный оттенок, пробивающийся сквозь снежную круговерть. Он влечет за собой глупые идеи – о магии, чудесах, борьбе со злом, защите друзей… Опасные идеи. Разрушительные. Безумные. «Магии не существует», - уверенно повторяет она. Утверждать обратное… нелепо. Это все дурацкие трюки, гипноз, туманные речи и самовнушение. Чудовищ не бывает. Они – плод человеческого сознания, готового клеймить монстром каждого, кто отличается от их нелепых идеалов «нормальности». Готового оправдать собственную слабость вымышленными демонами и ведьмами. - Твои друзья не придут на помощь. Они бросили тебя. Ты одна… Бесполезная, никчемная, никому не нужная… Она смотрит на глупую девочку, упрямо бредущую сквозь снежный хаос, согнувшуюся, чтобы противостоять давлению ветра. Она заперта в чужом безумии. Но это ненадолго. Скоро все закончится. - Скоро все закончится… - эхом повторила Хидари, ее шаг на мгновение сбился. Девушка притормозила, впервые за последние несколько минут обращая внимание на окрестности. Она шла по парку, который сейчас был практически покинут, только в отдалении виднелось несколько фигур людей в дождевиках, явно торопящихся укрыться от непогоды. - Да уж надеюсь, - сердито проворчали совсем рядом, отвечая на ее слова. Оглянувшись, Гаидоку увидела следующую за ней троицу волшебниц. Кёко, которая и говорила сейчас, бросила на психолога откровенно злой взгляд. Все они вымокли до нитки, а из-за образовавшейся на земле смеси из воды и быстро тающего снега двигаться быстро было невозможно. – Далеко нам еще по этой грязи хлюпать? - Нет, мы совсем близко, - отозвалась девушка. Скоро парк должен был завершиться. Она шла вперед за высокой фигурой, упрямо вытягивая ноги из рыхлого снега. «Мужчина… Безопасность… Защита… Надежда…» - образы всплывали из памяти, смутные, больше сбивающие с толку, чем разъясняющие. Человек был высоким, надежным… За него хотелось спрятаться… Отец? Враг! Шаги девушки вновь утратили ритм, когда внутри столкнулись две картины мира, отрицающие друг друга. Было что-то еще, другой образ: тоже большое, уютное, сильное… Отец? Враг! Она расколота между холодной яростью и теплой заботой. Она должна защитить… кого? Она должна уничтожить… кого? Гаидоку мотнула головой, чувствуя поднимающуюся из глубин тела дрожь. Она умная, собранная, целеустремленная, изобретательная. Она справится. Поражение неприемлемо. «Почему это должна быть именно я?!» Снег вращается по сходящейся спирали, втягиваемый в пустоту над ее головой. Ослепительно-белая воронка, обрамляющая черный провал. Зрачок. Глаз. Портал. Переход. Транспортировка. Она не там, где должна быть. «Вы идиоты! Как вы можете использовать эти машины таким образом? Как вы смеете их использовать?! Они не ваши! Не ваши!!! Жулики! Воры!» Что-то протаивает в черноте над головой, пока она бредет по заваленному снегу перевалу. Половина пути пройдена, но до убежища добраться вряд ли получится. Слишком поздно. Опять неудача. Она вновь всех подвела… Из портала выплывает плавно вращающаяся исполинская форма. Механизм? Живое существо? Это устройство, но оно способно чувствовать. Ему больно. Это живое существо, но принявшее форму машины. Люди – пластмассовые фигурки, танцующие на невидимых ниточках. Она не помнит. Образы путаются в разуме, теснят друг друга, требуют внимание. Голоса из прошлого надрываются, пытаясь донести до нее нечто важное, но в итоге все обращается в бессмысленную какофонию. - Отец… Почему ты не остановил их? Над деревянной дверью перед ней горела зеленым светом надпись: «Exit». Девушка моргнула. Теперь знак гласил «No exit». Это было настолько банально, что она даже не засмеялась. Над металлической дверью перед ней была невзрачная табличка со строгой надписью: «Исследовательский центр». Девочка моргнула. Теперь надпись уверенно сообщала «Неудачница. Ты здесь и подохнешь». Это было настолько избито, что она даже не обратила внимания. Хидари посмотрела на контрольную панель рядом с дверью. Кода она не знала, карты доступа тоже не было. Мужчина махнул рукой, призывая ее идти дальше. Девушка медленно, преодолевая непонятное сопротивление, подняла руку и коснулась панели, нажав на кнопку ввода. Где-то совсем рядом раздался звонок – нелепый, неправильно-жизнерадостный. А затем дверь открылась. - Неужели все было так просто? – тихо спросила она у стоявшей напротив высокой женщины в стандартном лабораторном халате. - Знаешь, тебя вообще оказалось на удивление легко обмануть, - говорившая равнодушно следила за разбитым на мириады осколков миром фасетчатыми глазами насекомого. А затем всплеснула руками и громко воскликнула: - Да заходите же вы скорее! На улице настоящий кошмар! Хидари встрепенулась, осознавая, что стоит на пороге какого-то дома, уставившись на смутно знакомую молодую женщину. Она ее точно где-то видела раньше. Какая-то мысль билась внутри, пытаясь прорваться сквозь бредовые видения. Гаидоку постаралась сфокусироваться на ней, отметая прочь все лишнее. «Я не могу ее не знать… Обязана знать…» И этому существовала некая причина, совершенно очевидная, единственно возможная. Которая также могла стать ключом к пониманию того, отчего она сейчас стоит именно здесь, облепленная медленно тающими тяжелыми хлопьями снега. Хидари цеплялась за это осознание еще одно мучительно долгое мгновение, а потом почувствовала, что дальше лишь пустота. Собственная память издевалась над ней, дразня типичным «дежа вю». «Ложные воспоминания создаются довольно легко. Мозгу просто необходимо поверить, что он всегда это знал. Доказав логическую неизбежность существования информации до того момента, как она реально стала нам известна, мы автоматически меняем собственное прошлое. Делаем его более правильным, достоверным» Хидари не понимала, что с ней происходит. Вымышленная жизнь обычной девушки из толпы рассыпалась, оставив на своем месте лишь странные обрывочные образы, которые она никак не могла сложить в цельную картину. Если бы у нее имелась хоть какая-нибудь достоверная информация о том, кем Гаидоку была в действительности: знакомые места, фотографии, книги или любимые композиции… Но пока ей приходилось пассивно плыть по течению, рассчитывая на то, что рано или поздно проблески из прошлого начнут складываться в нечто более цельное. Мимо протиснулись трое волшебниц, чей облик в данный момент не вызывал ничего, кроме желания немедленно отправить каждую сначала под горячий душ, а затем укутать потеплее и усадить рядом с выведенным на полную мощность обогревателем. Психолог виновато глянула на промокших и озябших девочек, укоряя себя за то, что вообще додумалась куда-то тащить их в то время, как природа сошла с ума и решила вывалить на Митакихару авансом весь снег, припасенный к следующей зиме. - Я не знаю, как вас зовут, но если вы немедленно не войдете, то… - стоявшая напротив молодая женщина сердито прищурилась. - Гаидоку Хидари, психолог… Школьный, - она автоматически произнесла пустые слова, перешагивая через порог. – Здравствуйте, Канаме-сан. Прошу прощения за вторжение. - Ерунда, - решительно отмела последние слова хозяйка. – Погодите… Точно, вы мне недавно звонили на работу! Правда… - она резко нахмурилась, взгляд затуманился, - кажется, я подзабыла по какому поводу… - Небольшая путаница с документами, - она шевельнула губами, складывая их в вежливую и абсолютно ничего не значащую улыбку. – Мы уже все исправили. Женщина что-то продолжала говорить про ужасную погоду, предупреждение о готовящейся эвакуации и прочее, но Хидари сейчас сконцентрировалась на другом вопросе, который должен был бы отступить перед более важными проблемами: невозможным снегом, охотящимися за ней людьми, поисками своих настоящих воспоминаний. «Почему я до сих пор помню о существовании Мадоки Канаме?» Кёко и Мами даже не заметили этого, как некогда не ощутила и сама Гаидоку того мига, когда из ее воспоминаний ускользнул образ девочки с переполненными тоской глазами, заменяясь фальшивкой. Хомура… с ней продолжалось то же, что психолог уже наблюдала утром – девочка прекрасно помнила о том, что некогда существовала Мадока Канаме, вот только ее сознание упорно отторгало любую информацию о том, что подруга так никуда и не пропадала. «Нет, Мадока сама подтвердила – она устранила себя из нашей вселенной. Полностью, уничтожив даже память о своем существовании. У всех, кроме…» Стащив промокшие туфли и поставив их к стене, Хидари удовлетворенно кивнула самой себе. Система. Все было взаимосвязано, как она и подозревала. Детали головоломки сложились в правильном порядке, открывая часть истины. Безумной, нарушающей все законы физики, но тут приходилось в очередной обращаться к старому правилу: «оставшееся предположение, каким бы неправдоподобным оно ни казалось…» Был еще вопрос, как именно лучше поступить самой Гаидоку, вооруженной пока что лишь предварительной гипотезой, не подтвержденной никакими экспериментальными данными. Нужны были наблюдения, тщательный анализ, учет возможных негативных последствий. Альтернативы были слишком туманны, не поддавались расчету, грозили катастрофой… «Катись оно все в преисподнюю…» - заключила Хидари, безрадостно ухмыльнувшись. Она ступила по «терра инкогнита», будучи и сама такой же неизвестной величиной – человек без прошлого, без имени, без своего места в обществе. Возможно, что просто – не человек. Какой смысл беречь мир, для которого ты всегда будешь чужой? Лишней? Какой смысл думать о потерях, если все равно осталось заботиться только о собственной шкуре? Мироздание было запредельно сложным переплетением законов, правил, причин и следствий. Исполинской машиной, в которую случайно затянуло наивную глупую девчонку, заигравшуюся в волшебниц. Ребенка, слишком поздно осознавшего, что иногда плата за счастье для всех бывает слишком высока. За благоденствие биологического вида всегда платят его отдельные представители. Природу не интересует особь, ей важна генетическая цепочка, преемственность жизни. Разум – инструмент выживания, но не его цель. Живые продолжают свой путь по гниющим трупам, отдавая свой последний вздох ради того, чтобы кто-то мгновением позже вдавил их тела в массу распадающейся плоти. Бессмысленный, безумный марафон. Белки в колесе, крысы в лабиринте. Эволюция вела в пустоту. Вселенная была машиной, не имеющей никакого смысла. Гаидоку улыбнулась чуть шире, чувствуя, как внутри просыпается энергия и решимость добиться поставленной цели. Она не знала, к чему приведет ее вмешательство, но не видела ничего страшного, чтобы бросить в это скопище ажурных, изящных, бритвенно-острых шестеренок несколько ржавых прутьев и посмотреть, как механизм содрогается, пытаясь переварить это. Она не собиралась решать загадку Мадоки Канаме. Она хотела ее разломать. В конце концов, ее собственная жизнь рухнула, рассыпавшись блестящей мишурой вместе с хрустящим под нечеловечески сильными пальцами корпусом телефона. Девушка решила, что ей хочется разрушить что-нибудь в отместку. - Мадока, - громко произнесла психолог, уже зная, что школьница сейчас замерла совсем рядом с ними, вслушивается в каждое слово, бережно хранит искорки надежды в душе. – Госпожа Канаме, вы не могли бы позвать свою дочь? Раз уж я к вам так… удачно заглянула, то хочу воспользоваться случаем и обсудить с ней пару вопросов. - Простите, но у меня… - женщина нахмурилась, смотря на гостью с нарастающим недоумением. - Ваша дочь, Канаме Мадока, - четко и размеренно проговорила Хидари, надев на себя улыбку настолько фальшивую, что собеседница еле заметно вздрогнула. – Или мне поднять все документы и сунуть их вам под нос? Я требую, чтобы вы привели сюда Мадоку. Официально требую. - Я… слушайте, совсем необязательно было… - глаза женщины слегка затуманились, затем она коротко тряхнула головой. – Хорошо, госпожа Гаидоку, - эти слова уже были произнесены с нескрываемой враждебностью, - я спрошу Мадоку, согласна ли она поговорить с вами. И этот разговор будет происходить в моем присутствии! Вам ясно? - Абсолютно, - процедила девушка, довольно ухмыляясь. Она уже давно поняла, что никогда не заканчивала никакого университета, не проходила практики, не читала толстых и скучных научных трудов. Все в ней было ложью – имя, прошлое, мечты и, возможно, даже собственное лицо. Но психолог Гаидоку Хидари была частью системы. Это был мир кафкианских кошмаров, где привычная логика пасует перед бюрократическим безумием. Это был мир пронумерованных уловок, где твои полномочия подтверждены тем, что ты издал приказ о праве издавать приказы. Это было место, идеально подходящее для такой, как она сама – способной адаптироваться к чему угодно. Не имело ровным счетом никакого значения, существовала ли в действительности девочка по имени Канаме Мадока – документы говорили о том, что она есть. Не имело никакого значения, кем была сама Хидари до того момента, как ее запихнули в кресло школьного психолога – система приняла ее в этой роли. В этом не было ни капли логики, если продолжать мыслить привычными категориями. Гаидоку решила принять правила игры таковыми, какие они есть, и прыгнула в кроличью нору, намереваясь проверить, что же случится, если одновременно выпить из той-самой-бутылочки и откусить от той-самой-булочки. «Как минимум, это будет интересный, хотя и, возможно, фатальный эксперимент», - отметила она. - Гаидоку-сан… Здравствуйте, - в дверь заглянула Мадока, тут же уставившаяся на гостью широко распахнутыми испуганными глазами. – Ой, вы… насквозь вымокли… Я принесу вам полотенце. - Не стоит, - попыталось было остановить ее Хидари, но девочка уже убежала. Психолог опустила взгляд, рассматривая свою одежду, и была вынуждена признать, что ей и впрямь не помешало бы немного просохнуть – под ногами уже начинала образовываться небольшая лужа. Впрочем, Гаидоку не ощущала по этому поводу какой-либо вины, да и организм отнесся к незапланированному душу совершенно равнодушно. Хозяйка дома (Джунко – наконец-то вспомнила ее имя психолог) осталась стоять, скрестив на груди руки и всем видом сообщая, что уже давно выставила бы незваную гостью на улицу, если бы там не разбушевалась стихия. - Вот, возьмите, - Мадока вернулась, протягивая пушистое полотенце с вышитыми зверушками, в которое ее саму можно было бы завернуть с головой. - Спасибо, - после короткой задержки отозвалась Гаидоку, принимая его и промокая лицо, волосы и руки. - Итак, вы хотели поговорить с моей дочерью… - напомнила Джунко. - Конечно, - согласилась Хидари, отвечая на ее недружелюбный взгляд собственным – задумчиво-равнодушным. – Мадока, скажи, пожалуйста, когда твоя мать гуляла с тобой в последний раз? – хотя вопрос был формально обращен к школьнице, смотрела она только на женщину. - Я не… - Когда желала спокойной ночи? - Но… - Когда обнимала или целовала? - Я… - Джунко, попытавшаяся встрять в град вопросов, моргнула, затем отступила назад, вскинув руку, будто стараясь защититься от них. - Когда она интересовалась твоим здоровьем? Делами в школе? - Не надо… - девочка с ужасом в глазах замотала головой. – Прошу вас, Гаидоку-сан, мама ни в чем не виновата. Вы же сами видели… - Когда вы вообще в последний раз вспоминали о том, что у вас есть дочь, Канаме-сан? – Хидари слегка склонила голову, с интересом наблюдая за целью. – Не слишком подобающее поведение, правда? Так цинично, так жестоко… - Прекратите! – тонко вскрикнула Мадока, метнувшись к женщине и обняв ее. – Мама! Не плачь, не надо! Гаидоку-сан, зачем вы это делаете? Если… если хотите в чем-то обвинить, то говорите мне! Она ничего не чувствовала. Ни единой эмоции. Только методично проламывала защиту цели, нанося удар за ударом. Выводила ее из состояние ментального равновесия, делала уязвимой, слабой, внушаемой. Это не работа. Не долг. Это… призвание. Глубинная суть. Женщина и девочка перед ней плакали, а она продолжала говорить: размеренно, спокойно, вежливо. Снег – это всего лишь замерзшая вода, отдавшая свою изменчивость ради формы. «Мир приходит в норму. Становится таким, как должен быть. Это правильно» - Надеюсь, вы понимаете, что у меня нет возможности игнорировать данную ситуацию. На первое время я допускаю возможность ограничиться стандартным предупреждением. В случае повторения подобного, смею вас уверить, будут приняты уже более серьезные… Чужие, заученные, бессмысленные фразы. Замки на портфеле тихо щелкнули, позволяя ей извлечь наружу стопку документов. Ручка быстро скользила по бумаге, оставляя за собой аккуратные иероглифы. Имена, даты, суть дела, сухие формулировки… - Пожалуйста, распишитесь, что вы ознакомлены, - короткая пауза, сидящая перед ней женщина не обращает внимания, спрятав лицо за ладонями. – Госпожа Канаме Джунко, распишитесь, что вы ознакомлены. - Я не отдам… - цель сломлена, растеряна, испугана. Больше не разумное существо с собственной волей, соперник, враг. Всего лишь марионетка, которой и должна была быть с самого начала. Теперь все на своих местах. – Я не позволю вам отобрать у меня мою дочь… Не угроза. Не констатация факта. Жалкая мольба о милосердии. Она понимает смысл последнего слова. Она не испытывает ничего даже отдаленно похожего. - Подпишите. Это ваш экземпляр. В случае повторной жалобы – неважно от кого, от вашей дочери или любого другого человека – и в случае, если она подтвердится, будет рассматриваться уже вопрос о лишении вас родительских прав. Пустые формальности. Канцелярщина. Заезженные, скучные фразы. Она бросила последний взгляд – два человека, сидящие на диване, обнявшие друг друга, шепчущие друг другу обещания и клятвы. «Какая нелепость… Омерзительное зрелище… И они еще заявляют, что разумные… Говорящие мартышки…» Она вышла в коридор, притворив за собой дверь. Остановилась и стала ждать. - Эй, там… Гаидоку-сан? Моргнула. - Д-да… - собственный голос звучал хрипло и слабо. – Что-то случилось? - Пф-ф, ну это вы стоите посреди коридора и пялитесь в стену, а не я, - громко фыркнула Кёко, смерив Хидари подозрительным взглядом. – Может, сами на этот вопрос и ответите? - Я только… - девушка вздрогнула, затем поднесла руку ко рту. – Где тут ванная? - Хм. Ну, там, - рыжеволосая неопределенно махнула рукой себе за спину. Гаидоку вяло пробормотала нечто, отдаленно похожее на «спасибо», и последовала в указанном направлении, изо всех сил сопротивляясь спазмам. Она даже не была уверена, что накатившие слабость, озноб и тошнота – это реакция на переохлаждение. Скорее дело было в том, что девушка только что натворила. Добравшись до ванной, Хидари с силой захлопнула за собой дверь и сползла по ней, скорчившись на полу. Затем заставила себя подняться и прошла к раковине, открыла воду и стала умываться. Автоматическое, монотонное действие, успокаивающее нервы, позволяющее отвлечься от того, что произошло. Она угрожала матери, что отберет у нее родную дочь. Запугивала ее этим. Заставила поверить в такой бред. Гаидоку резко согнулась над раковиной, когда внутренности скрутил особо сильный спазм. Хрипло выдыхая, девушка замерла, смотря за круговоротом воды, убегающей в сток. Пустой желудок тщетно корчился, пытаясь извергнуть наружу несуществующую еду; спустя полминуты приступ отступил. Хидари сплюнула вязкую слюну и утерла губы тыльной стороной ладони, затем подняла взгляд и посмотрела на себя в зеркало. Болезненно-бледная кожа, выступившая испарина, расширенные зрачки. «Что ж, выгляжу я так же, как себя чувствую…» Хидари закрыла кран и еще некоторое время постояла, приходя в норму, насколько в ее ситуации вообще можно было говорить о какой-либо «нормальности». Пытаясь отвлечься, она осматривалась по сторонам. Оформление помещения ей совершенно не понравилось – слишком много стекла. Окна во всю стену, зеркала, огромные фотографии летнего парка, сияющая чистота кругом. На улице теперь валил снег, отказывающийся прекращаться, и на его фоне веселенькие зеленые картины смотрелись глупо и неуместно. Да и символическая преграда между Хидари и разгулявшейся снаружи стихией заставляла чувствовать себя уязвимой. Для большинства людей дом семьи Канаме являлся материальным воплощением достатка, благополучия, высокого социального статуса. Престижный район, индивидуальная проектировка, куча навороченной техники, плазменные экраны, стекло, металл, пластик, стекло, стекло, стекло… Выставленная напоказ жизнь. Гигантская витрина: «Посмотрите на нас! Мы успешны! Мы счастливы! Нам нечего скрывать!» Глупый маскарад. Пропадающая на работе жена. Присматривающий за домом муж. Забытая всеми девочка, попутно являющаяся могущественнейшей волшебницей на Земле. Ее маленький брат – вероятно, единственный, кто действительно находится в полной гармонии с окружающим миром. Счастье в неведении. Счастье в простоте. Счастье в приземленности. Счастье в понимании собственного места. Счастье в уверенности в будущем. Такой красивый и хрупкий дом. Дающий фальшивое, но такое приятное ощущение принадлежности и безопасности. Хрустальный панцирь, за пределами которого набирает силу буря. «Какая глупая архитектура… Все должно быть совсем иначе…» Девушка закрыла глаза на одно лишь мгновение, просто моргнула. Когда она их открыла, ванная уже изменилась. Стены – сплошной бетон, влажный, слегка растрескавшийся. Зеркало было частично расколото, в уцелевшей части отражалось ее растерянное лицо. За спиной медленно покачивалась на голом проводе одинокая тусклая лампочка. - Это нереально, - медленно проговорила Хидари, неотрывно смотря в зеркало. – Иллюзия. Провела рукой по холодному металлу раковины, чувствуя прикосновение к застарелой грязи. Моргнула. Ванная снова была нормальной. На пальцах остались черные маслянистые разводы. Девушка разглядывала их секунд десять, после чего еще раз моргнула. Затем открыла воду, намылила руки и стала смывать несуществующую грязь из несуществующего параллельного мира. Тому факту, что в какой-то момент ее отражение перестало прикидываться таковым, Хидари уже не удивилась. Вместо испуганных вскриков или попыток прикоснуться к стеклу, она стала медленно отходить назад, не сводя взгляда с незнакомки, одетой в черный свитер. Когда девушка прикоснулась к двери, распахивая ее, «отражение» все же подало признаки жизни. Не бросилось к стеклу, колотя с другой стороны, не стало превращаться в монстра, даже не исчезло. Вместо этого двойник заговорила: - Почему ты это делаешь? Вместо ответа Гаидоку решительно перешагнула через порог, а затем плотно прикрыла за собой дверь, так и вцепившись в ручку. Выждав с полминуты и удостоверившись, что в оставленном ей помещении тихо, девушка еще раз заглянула внутрь. Как и следовало ожидать, все было в полном порядке и блистало чистотой. Хидари медленно пошла прочь, попутно пытаясь сообразить куда же она, собственно, направляется. По большому счету, оставаться в доме семьи Канаме было бессмысленно. То, что могла и должна была сделать школьный психолог Гаидоку, она уже сделала. Нужно было разворачиваться и уходить. Вместо этого девушка обнаружила, что ноги привели ее на кухню, где в тот момент как раз собрались все остальные. Трио волшебниц уже успело привести себя в порядок. Муж Джунко раскладывал по тарелкам пирожные, на столе уже дымились кружки с горячим чаем. Хозяйка дома полуобнимала прижавшуюся к ней Мадоку и что-то шептала ей на ухо. С появлением Гаидоку в помещении повисла неловкая тишина, когда люди обнаруживают, что должны делать выбор между вежливостью и искренностью. - Мадока, - Хидари слабо улыбнулась, прерывая паузу, - скажи, две минуты уже прошли? - Что? – девочка выглядела растерянной. А глубже этого удивления, как отметила Гаидоку, лежали обида и желание сбежать. Спрятаться. - Твои две минуты, - терпеливо повторила психолог. – Они прошли? Да, теперь-то Мадока начинала понимать. Хидари видела, как осознание медленно проступает на лице школьницы. В ответе не было необходимости, равно как и в самом вопросе. В ней сейчас говорило тщеславие – желание показать, что именно она решила эту загадку. «Неточная формулировка. Разломала. Так и не поняв, что именно сделала Мадока, как она это сделала, я смогла… всего лишь найти способ это испортить. Нарушить. Только и всего…» - Гаидоку-сан… - девочка еще мгновение смотрела на психолога, а затем перевела взгляд на мать. Гаидоку наблюдала за тем, как на лице Мадоки появляется робкая улыбка – искренняя, идущая от сердца. И поняла, что собственные губы складываются в ее кривое подобие – усталое и грустное. Осталась еще одна вещь, которую она должна была исполнить. - Что за две минуты? – в голосе Мами не было и намека на дружелюбие. Отставив в сторону тарелку, она следила за девушкой, остановившейся на пороге. - Хомура, - Хидари проигнорировала вопрос блондинки, обратившись к ее соседке. – Не могла бы ты закрыть глаза и протянуть руку над столом? - Что-то я чем дальше, тем меньше понимаю происходящее, - пробурчала Кёко, задумчиво вертя в пальцах ложку. Акеми, впрочем, сделала так, как ее попросили, пусть и после небольшой паузы. - Мадока, ты не могла бы прикоснуться к ее пальцам? Хидари заметила, как обе девочки синхронно вздрогнули, когда их руки соприкоснулись. - Не знаю, поверишь ли ты мне, Хомура, - психолог криво улыбнулась, - но в данном случае я говорю чистую правду. Твоя потеря намного ближе, чем ты думала. Боюсь, у меня нет полномочий обязать тебя воспринимать ее именно той, кем она является. В сущности, когда больше не остается логических аргументов или неопровержимых фактов, мы можем опираться только на собственную веру. «Прыжок веры…» Испаряющийся пол, и разверзающаяся вместо него бездна, где нет ничего, кроме бешено кружащегося снега. Она споткнулась и падала в пропасть, отчаянно пытаясь ухватиться хоть за что-то, а в ушах звучали чужой злорадный хохот и вой ветра. Видение было мгновенным и тут же сгинуло, оставив ее на теплой, ярко освещенной кухне. Девушка тихо выдохнула. - Хомура… открой глаза. На этот раз она не стала ждать ответа, а развернулась и пошла прочь по коридору, ссутулившись и засунув руки в карманы влажных брюк. Пиджак также промок до самой подкладки, и вода давно просочилась до блузки, которая теперь неприятно липла к телу. Стоило бы забраться под горячий душ, переодеться – у Джунко наверняка нашлась бы пара подходящих вещей, присоединиться к остальным на кухне… Пить чай и следить за тем, как снаружи бессильно злится природа. Впустую терять время в неотвратимо вымерзающем доме. Ее догнали возле входной двери, когда психолог ту уже распахнула. Обстановка снаружи и не думала улучшаться. Напротив, снег теперь уже не таял после приземления, неотвратимо скрывая под собой траву и асфальтовую дорожку. Несмотря на то, что был день, видимость уменьшилась до того, что уже метрах в пятидесяти было ничего не разобрать. - Гаидоку-сан… - оклик был тихим, робким. Девушка рассеянно следила за танцем крошечных кристалликов льда, пытаясь сообразить, куда ей двигаться дальше. В собственную квартиру? В школу, наверняка закрытую? В полицию? - Гаидоку-сан… - Мадока медленно приблизилась и встала рядом. – Я… я понимаю, зачем вы это сделали. Но… скажите, неужели нельзя было иначе? Мама ведь теперь станет думать, что это… что она виновата… - девочка замолчала, сглотнув. – Разве вы не могли… - Не знаю, - негромко отозвалась Хидари. Следовало бы добавить что-то еще, обосновать свое недавнее поведение, но девушка и сама до сих пор испытывала отвращение при мысли о том, как себя вела. Проблема была не в том, что Гаидоку сыграла роль кого-то жестокого и злого. Она и стала таковой – на какое-то время. А может быть, была всегда. - Я просто хотела сказать… - Мадока смущенно замялась, - ну, извиниться за то, что подумала о вас тогда… - Ты подумала правильно, - мягко заметила Хидари, а затем перешагнула через порог. - Гаидоку-сан… - растерянно позвали сзади, но она не откликнулась и не обернулась, прогулочным шагом двигаясь вперед. Снег на земле был мокрым и слипшимся, в некоторых местах под ним скрывались лужи, так что ноги ставить приходилось с изрядной осторожностью. Впрочем, девушку это особо не отвлекало, процесс был автоматическим, привычным. - Гаидоку-сан… Снова шаги. Хидари скосила взгляд и с определенным удивлением обнаружила, что зябко обхватившая себя руками Мадока увязалась за ней. Густой снег вмиг налип на ее волосы и плечи, девочка уже шмыгала носом и дрожала. - Куда вы? – жалобно спросила школьница. – Давайте вернемся. - Пожалуй, тебе не стоит идти со мной, - спокойно проговорила психолог, останавливаясь и поворачиваясь к нежданной сопровождающей. – Возвращайся домой, а то простынешь. - А вы? – непонимающе посмотрела девочка. - Я не мерзну, - честно ответила Хидари, хотя сама находила данный феномен весьма странным. Снег, оседавший на коже, был влажным, но отнюдь не холодным. Никакого особого дискомфорта не ощущалось. - Мама говорит, что зимой перестаешь чувствовать холод, когда сам насквозь промерз, - серьезным и слегка менторским тоном произнесла Мадока, явно копируя чужую манеру. – Пойдемте назад… Пожалуйста… Психолог не могла точно выразить ощущение, неожиданно нахлынувшее на нее, но наиболее точным было бы слово «присутствие». В белесых сумерках рядом с ними кто-то был. - Мадока, пойдем обратно, - голос Хомуры. Встревоженный. Бросив на выступившую из-за снежной пелены брюнетку мимолетный взгляд, Хидари отметила, что та кажется серьезно обеспокоенной, а также то, что волшебница в этот момент смотрела куда-то мимо нее. - Тихоня, да куда ты рвешься? – раздался где-то поблизости мужской голос. – Проклятье… Уф, спасибо… - Мадока! Вот ты где! Гаидоку-сан, о чем вы думали, уводя девочек в такую погоду? По телевизору только что передали, что введено чрезвычайное положение, всех попросили оставаться в домах… - к ним подбежала возмущенная Джунко. - Мама, я только хотела попросить Гаидоку-сан… Хидари не вслушивалась. Она ощущала, как с каждым ударом сердца к ней приближается некто. Нечто. Чужое и одновременно родное. Девушка знала, кого увидит, задолго до момента, когда впереди проступила темная, быстро шагающая фигура. Некоторое удивление вызвало то, что рядом оказался кто-то еще – молодой нескладный парень в рубашке с короткими рукавами и легких брюках. Весь дрожа, он поспевал за двойником Гаидоку – очередной копией. - Ну наконец-то… - облегченно выдохнул незнакомец, когда клон замерла на месте. – П-проклятый снег, я сейчас окончательно закоченею… - тут его глаза расширились, а сам он застыл аналогично сопровождаемой им девушке. – Эс-ди-ноль-семь? Долгоносик? Это же ты? - Никому не двигаться, - этот голос был профессионально-спокойным и равнодушным. – Три-семь-пять-эн-два-ноль-эс-ди-ноль-семь, лечь на землю и убрать руки за голову. Три-семь-пять-эн-два-ноль-эс-ди-два-один, лечь на землю и убрать руки за голову. *** - Это невозможно! Никак! Не в такую погоду! Она повернула голову и окинула пилота оценивающим взглядом. Посмотрела на приборную панель, затем на возвышающееся впереди огромное облако, зависшее над городом. Даже на таком удалении вертолет мотало из стороны в сторону. - То есть, человек, ты хочешь сказать, что не сможешь лететь дальше? – уточнила девушка. - Проклятье, да никто не сможет! – пилот выругался, когда очередной порыв ветра налетел на тяжелую машину и повлек ее в сторону. – Я сделал то, о чем вы просили – доставил к Митакихаре. Ближе к городу не подойти! - Ну и зачем ты мне тогда нужен? – равнодушно поинтересовалась она, после чего ударом ребра ладони сломала ему трахею. Перегнувшись через захрипевшего в агонии мужчину и попутно отстегнув его ремни, девушка открыла дверь и вытолкнула пилота наружу. Правая рука ее уже лежала в этот момент на ручке управления, не давая вертолету выйти из-под контроля. Захлопнув дверь обратно и выровняв машину в воздухе, она уверенно направила ее вперед, к цели. Следом идеально выверенным клином шли остальные «Черные ястребы» - все груженые до предела десантом и оружием, все уже освободившиеся от пилотов-людей, которые были убиты одновременно со своим коллегой в ведущей машине. Готовых к вылету нашлось только шесть, потому лишние тела пришлось бросить на базе Михо. С точки зрения неохотно согласившихся сотрудничать пилотов клоны охраняли заложников. В действительности же весь оставшийся персонал базы был ликвидирован сразу после взлета, а затем она отключила жизненные функции в ставших ненужными носителях. - Ну что за глупости… - подали голос сзади. – Как маленький ребенок – забилась в угол и воображает, что ее никто не найдет. - Скорее уж, спряталась под одеяло, - поправила клон-пилот. – Человеческие дети прячутся под одеялами. - Хм. Или в чуланах за старым хламом, - хихикнула собеседница. – Не то чтобы у нас был богатый опыт охоты за детьми, да? - Это поправимо, - флегматично заметила пилот. – Все в жизни поправимо, даже пуля в голову. - Если она прошла по касательной… - Да, если она прошла по касательной. Вертолет продолжало слегка мотать, но теперь он летел намного ровнее, чем когда им управлял человек. Дело было не в мастерстве или скорости реакции, дело было в умении обходить воздвигнутые барьеры. - Она только тратит наше общее время на всякие глупости, - снова подала голос одна из десантниц. - Увы, но иначе до нее никак не достучаться, - констатировала пилот. – Придется ловить и ставить перед фактами, - помолчав, она добавила: - Интересно, можно ли это назвать разговором с самой собой? - Пф, вряд ли. Скорее уж мысли вслух. Все дело в том, что мы привыкли к тем беседам и спорам. - Большей частью бессмысленным. - Но поднимающим настроение и, в конечном счете, далеко не бесполезным. - Доводящим временами до бешенства. - Что является преувеличением, поскольку она нас всего лишь раздражала. - И получила то, что заслужила.