Изнанка

Когда первые капли дождя падают на очки, Тикки недовольно кривится и накидывает капюшон, съёживаясь. Он ненавидит дождь. От дождя намокает одежда, очки покрываются мелкими капельками, закрывающими обзор, а тело начинает бить мелкая дрожь, похожая на те судороги, от которых его переклинивает время от времени. Например, как сейчас. Тоби вздрагивает всем телом. Левая рука живёт своей жизнью; ржавый окровавленный топор с зарубками на туповатом лезвии выскальзывает из ладони и глухо втыкается в рыхлую землю. Голова дёргается так, что хрустит шея. Его лицо кривится во всевозможных гримасах, словно у него инсульт. Дождь щедро рассекает воздух наискосок, а ледяной ветер забивается под толстовку. Толпа мурашек только усиливает приступ, и Роджерс обхватывает себя руками, пытаясь не дрыгаться, как припадочный (хотя почему как?). Когда по ушам долбит низкий гул, по ощущениям обитающий в его голове, Тоби до скрежета стискивает зубы, судорожно ведёт плечом и выпрямляется, игнорируя то, как дёргаются мышцы лица. Не будь на нём маски, Тикки мог поклясться, Хозяин бы точно шарахнулся в сторону от его застывшей улыбки. Когда Хозяин рядом, лучше не показывать, что тебя трясёт, как эпилептика. Роджерс поднимает на него затравленный взгляд, спрятанный за очками, и вопросительно мычит, не способный в данный момент что-либо произнести — он до брызнувшей на язык крови терзает зубами губу, прокусывает насквозь и, кажется, отгрызает кусочек. Когда его застигают врасплох припадки, ему нужно себя калечить. Искусанные в отвратительные ошмётки губы тому доказательство. Хозяин плавно, медленно так вытягивает щуплую руку влево, указывая направление. Он не отводит от Тоби пустого лица, и Тикки снова передёргивает. Он вспоминает, как Хозяин точно так же заглядывал в его окна — далёкое, недосягаемо-далёкое время. И вот он вновь обращает к нему свой лик (абсолютно пустой), словно в издёвке. Он ведь всё равно добился своего. Да, действительно добился, раз Тоби здесь. Роджерс неосознанно втягивает голову в плечи: его словно придавливает к земле та неведомая сила, исходящая от Хозяина. Авторитет ли это или что-то ещё — неважно. — Мне нужно кого-то добить? — осторожно спрашивает парень, под пристальным взглядом (Тоби не параноик, нет; Хозяин действительно за ним наблюдает) поднимая с земли топор. Хозяин не отвечает, лишь слегка склоняет голову к плечу, словно что-то решая. Роджерс воспринимает это, как подтверждение его слов, так что он не медля бросается прочь, спиной чувствуя, что тонкая фигура развернулась к нему. Развернулась и не исчезнет, пока Тоби не растворится в тумане. С каждым разом переносить его нахождение рядом всё труднее, но Тикки не заостряет на этом внимания, плутая меж мёртвыми деревьями одному ему известными тропами. Жизнь его похожа на карусель, которая никак не хочет остановиться, зато постоянно кружится, кружится, как заведённая. Он постигает мир вокруг; оказывается, он в состоянии идти целые сутки, а красть еду в магазинах и вламываться к людям домой — проще, чем он когда-то думал. Тоби любопытен; Тоби интересуется множеством вещей. От судьбы старушки Мэри в доме на Калвин-стрит до строения человеческого скелета в мельчайших деталях. И, наверное, он может с уверенностью сказать, что Хозяин благосклонен, потому что он разрешает ему исследовать подобные мелочи и почти не следит, куда он наведается этой ночью и как будет спасаться от полиции. Наверное, его даже можно назвать в какой-то степени свободным. Потому что девчонка Кейт проводит под боком у Хозяина всё это время, не смея сделать шаг без него. Но всё это потому, что сознание девчонки Кейт ей более не принадлежит. Тоби сохранил рассудок. Тоби знает это — знает, но игнорирует тот факт, что шум в голове является всё чаще и чаще, и даже во сне он видит худые чёрные щупальца и кроваво-алый галстук. В десяти метрах перед ним маячит мужская спина в синей кофте. Тикки заставляет себя двигаться быстрее. Намокшая одежда не идёт ему на пользу, но и сбежавший парень не спортсмен. Когда Роджерс отталкивает жертву в траву, в мыслях у него маячит образ Хозяина. И эти самые мысли, обычно разрозненные и напоминающие потревоженный улей, действительно сводятся к одному — к высокой фигуре в костюме с иголочки. Образ рассыпается вдребезги, как хрусталь, когда он шесть раз втыкает топор в землю, метясь в горло, а на деле попадая куда угодно, но даже не в тело. Он пытается вспомнить старушку на Калвин-стрит, к дому которой он примеривается уже какие сутки, но это воспоминание смазывается, как граффити на стене из-за ливней. Когда парень с криком отпихивает Роджерса от себя и убегает прочь, Тоби даже не помнит, куда он хотел направиться сегодня вечером. В голове его стоит страшный шум, так что он скрючивается на земле, гася на подходе истерику. Его опять колотит судорога, и даже вцепиться зубами в губу не получается — так дёргается челюсть. Из-за ливня струи воды бегут по очкам, но он видит прямо перед собою склонившегося Хозяина. За его спиной маячат щупальца, сплетаясь друг с другом и выдавая напряжение своего обладателя. Тикки не может вспомнить, как его зовут. — Ты вновь не справился с приказом. Он впервые слышит голос Хозяина в своих мыслях. Низкий, вибрирующий, так что слова едва различимы. Это даже хуже, чем шум, что нарастает в голове при его приближении. Тикки зажмуривается, пытаясь оградиться от него. — Это было твоей последней ошибкой. Роджерс всё ещё не может понять, кто же он. И в этот момент что-то в нём ломается, когда Хозяин кладёт невероятно длинные пальцы ему на плечо. Наверное, это действительно было его последней ошибкой. Такой нелепой — из-за очередного приступа!.. Потому что, открыв глаза, он не помнит ничего о себе. Абсолютно ничего. Кроме того, что безликий голос назвал его странным именем — Прокси.