"Север и Запад"

Авторы текста: Тэсса Найри, Нати, Лейри

Период, когда происходят события: от пробуждения квэнди до начала Войны Стихий _____________________________________       Эльтинэ бродила по двору Цитадели, вспоминая звездное сияние глаз не-квэндо с таким красивым именем, его голос, его губы, коснувшиеся ее руки и подарившие ей неведомые до сих пор ощущения. Она так хотела снова его увидеть, услышать его голос, его замечательные песни, возможно, снова испытать то ощущение от поцелуя руки.       Эльтинэ смущенно хихикнула, огляделась вокруг и замерла, заметив высокую фигуру того, кто занимал все ее мысли.       Сегодня Эленлиндо против обыкновения не взял с собой лютню. Бродил по крепости, то подолгу разглядывая горные пейзажи, открывающиеся со стен, то устраиваясь у камина в каком-нибудь зале и следя за пляской огня. Он не искал мелодий — в такое время они находили его сами, рождаясь из свиста ветра между зубцов башен, из крика птицы, из еле слышного гула подземного пламени. Или просто из тишины, если быть достаточно осторожным и не спугнуть ее.       …Спугнули. Девичий смешок, раздавшийся за спиной, заставил Эленлиндо досадливо поморщиться. Майа оглянулся.       Эльтинэ смутилась, потом, слегка волнуясь, одернула юбку, пригладила растрепавшиеся прядки волос и решительно пошла навстречу Эленлиндо.       — Здравствуй, — улыбнулась она, — ты тоже гуляешь? Или ты чем-то занят?       «Например, сочиняешь новую песню», — тут же пришла в голову мысль.       Недовольное лицо Эленлиндо при виде эльфийки тут же просветлело. Это была вторая Дочь Песни, которую Менестрель видел вблизи. Но Майвэ была слишком увлечена своими мечтами, далекими от интересов майа. А Эльтинэ оказалась совсем другой. Трогательно застенчивой. Очаровательной.       — Нет, я не занят, — Эленлиндо улыбнулся девушке. И, поколебавшись мгновение, предложил. — Если хочешь, можем погулять вместе.       Сердце бешено застучало, перехватило дыхание, руки нервно затеребили кромку юбки. «С ним! Вдвоем! Сам предложил!» Эльтинэ перевела дыхание, успокаиваясь, вплотную приблизилась к Эленлиндо, глядя на него доверчивыми глазами, потом опустила ресницы и тихо сказала:       — Хочу, — и уже вовсе неслышно. — Очень.       — Тогда идем, — Эленлиндо взял ее за руку. — Я покажу тебе свои любимые тропинки в горах.       Пальцы у Менестреля были теплые, с чуть огрубевшей кожей.       — Ты когда-нибудь бывала в горах, Эльтинэ?       Горы… Эльтинэ погрузилась в воспоминания о жизни у Озера, о походе в горы своих друзей, о Нэнле, которая ушла, о Тинвэ… Она мотнула головой, как делала всегда, когда старалась прогнать незваные мысли, ощутила слегка шершавые пальцы Эленлиндо на своей ладони, покрепче ухватилась за его руку и сказала:       — Нет, я не была, но я знала тех, кто был, — голос ее слегка дрогнул, и она добавила. — А там урргха тоже есть, да?       — Урргха? — переспросил майа. — Кого ты так называешь?       Девушка была чем-то встревожена, и он чуть крепче сжал ее руку, чтобы ободрить.       — Нууу, оно такое… большое, — неопределенно помахав руками, пытаясь показать размеры, сказала девушка. И тут же разозлилась сама на себя, ведь совершенно очевидно, что здесь ничего подобного не встретишь, раз об этом никто не знает. К тому же, она запретила себе бояться раз и навсегда.       — Думаю, мы тут ничего подобного не встретим, — добавила она, — зря я раньше времени испугалась. Мы пойдем прямо сейчас?       — Большое, — Эленлиндо рассмеялся. — Не всего, что большое, следует бояться, Эльтинэ. Идем.       Стены послушно раздвинулись перед Поющим, образуя невысокую резную арку. Майа и квэндэ вступили на тропу, петляющую между сосен.       Эльтинэ с любопытством вертела головой по сторонам. В эту сторону она еще не забредала в своих ежедневных прогулках. Вот поэтому сейчас, запрокинув голову, квэндэ смотрела на высившиеся сосны, вслушивалась в пение птиц, гомонящих в вышине, стараясь уловить, в чем разница между этим загадочным, но таким интересным местом и лесами, окружающими Озеро.       — Ой, земляника! — вскрикнула она, подбежав к маленькой полянке, усыпанной мелкими красными ягодами.       Эльтинэ присела на корточки перед кустиками земляники, быстро собрала в ладошку ягоды, и, посмотрев снизу вверх на Эленлиндо, протянула ему руку:       — Хочешь?       — Благодарю, — майа улыбнулся, взял несколько ягодок и положил в рот.       Он с улыбкой наблюдал за девушкой: непосредственность и жизнерадостность Эльтинэ все больше нравились Менестрелю.       «Он взял ягоды — значит, бояться и стесняться больше нечего». Эта странная и нелогичная мысль вихрем пронеслась в голове квэндэ. Эльти развеселилась, подбежала к очередной полянке, проворно сплела венок из растущих белых и желтых цветков, надела его себе на голову, довольно рассмеялась и потянула Эленлиндо за руку.       — Пойдем дальше, интересно же, — и, чуть помедлив. — А хочешь, я тебе тоже венок сделаю?       — Венок — это что? — спросил Менестрель. — Вот этот круг из цветов? Вы себя так украшаете?       Эльтинэ пожала плечами:       — Но ведь это красиво! Вот, смотри, — она ткнула пальцем в цветок серебристо-белого цвета. — Этот очень подходит к моим волосам, этот, — она коснулась голубого мелкого цветочка, — к глазам. Хотя к твоим глазам он подходит больше. — Она выдернула цветок из венка, отчего вся конструкция рассыпалась, и воткнула его в каштановые кудри Эленлиндо, критически оглядывая дело рук своих.       — Красиво, — согласился майа. — Но твой венок разлетелся. Давай сделаем новый.       Он сорвал несколько цветов и принялся сплетать их стебли. Прежде Эленлиндо бы и в голову не пришло, что он способен на столь легкомысленное занятие. Но в обществе Эльтинэ это оказалось естественно и приятно.       Девушка не отводила глаз от сильных и тонких пальцев майа, способных извлекать звуки, будоражащие душу, и сплетать стебли цветов. Она закусила губу, стараясь не коснуться рук Эленлиндо.       — У тебя хорошо получается.       — Готово, — Менестрель надел венок на голову девушки.       Зачем-то коснулся волос, таких мягких и шелковистых, что дух захватывало. Ни у одной майэ он не встречал и половины очарования, присущего этой Дочери Песни.       Несколько мгновений Эленлиндо восхищенно смотрел в глаза девушки, а потом наклонился и поцеловал ее.       «Какие мягкие у него губы, — мелькнуло в голове квэндэ, — словно моя новая юбка».       Эльтинэ закрыла глаза. Охватившее ее ощущение было именно таким, о каком она и мечтала. Ей захотелось, чтобы Эленлиндо тоже испытал подобное, поэтому она вскинула руки, обнимая его и постаралась вложить в ответный поцелуй все эмоции, всю радость от происходящего.       «Похоже на осанвэ, только не голосом, а прикосновениями».       Эленлиндо знал толк в таких играх… ну, то есть, пробовал пару раз. Тхори охотно экспериментировала со всеми желающими, кроме, разве что, Сайрона. Развлекаться с Мышью было весело и приятно, но то, что происходило сейчас, больше походило на рождение песни, чем на забаву. Только звездные мелодии были звеняще прохладными, а от этой наоборот стало очень тепло.       У Менестреля кружилась голова от нежности, восторга и безотчетного страха, что все сейчас кончится, что невероятная эта музыка рассыплется и растает. И он пытался удержать ее, сохранить, воплотить. Но не в ритме строф, как прежде, не в звуках лютни, не в серебристом свете звезд — в осторожных касаниях губ, в ласковых движениях пальцев, в сливающемся дыхании Поющего и Воплощенной. И в одном-единственном слове, которого ни разу не говорил никому, которым самого никогда не называли, потому что не было у Эленлиндо настолько близкого друга:       — Имлаи…       Обжигающее дыхание путало мысли Эльти, нежность переполняла ее. Хотелось остановить это мгновение… тихое, как вздох, слово «имлаи» пронзило ее словно… словно зарница, словно молния, сверкнувшая над Озером. Нет… ни одно слово, ни одно сравнение не годилось здесь.       Эльти отстранилась, и тихим шепотом с ее губ сорвалось:       — Иалиссо…       Эленлиндо замер, растерянный, ошеломленный, не зная, что ответить, не понимая, почему от одного слова, произнесенного Воплощенной, так изменилась Музыка мира. Словно все мелодии Арды слились в одну: И-а-лис-со. Поначалу хрупкая, словно иней на ветках, словно робкий свет только что сотворенной звезды, она звучала все увереннее и ярче. И воплощалась — нежностью обнаженной кожи под пальцами, сиянием девичьих глаз, одуряюще-терпким запахом смятой травы, каждым касанием губ, каждым ударом сердца.       А потом все закончилось — или только началось? — и майа приподнялся на локте, любуясь разрумянившимся лицом эльфийки, и ответ пришел сам собой, как часть все той же мелодии:       — Иулиссэ, любимая.       Что-то изменилось в мире: то ли звезды стали светить ярче, то ли ветер в кустах зашумел сильнее, то ли лесные запахи стали ароматнее.       Эльти не сводила глаз с любимого… Лю-би-мый… иа-лис-со. Слово перекатывалось на языке как спелая ягода, и у него был такой же приятный вкус. Эльти блаженно потянулась: странные, непривычные ощущения собственного тела: легкая слабость и бурлящее кипение крови. «Так вот что такое любовь», — мелькнула мысль.       Сколько звездных кругов они провели так, то расслабленно нежась на душистой траве, то вновь сжимая друг друга в объятьях? Эленлиндо не хотелось следить за временем.       Пальцы Эльти перебирали пряди волос Эленлиндо, не хотелось ни шевелиться, ни вставать, по лицу блуждала счастливая улыбка.       Правда, через некоторое время блаженство нарушилось неким неудобным чувством внутри. Попросту говоря, ей захотелось есть. Сколько звездных кругов она уже не ела, Эльти не знала.       — Милый, ты не голоден?       — Голоден? — удивленно переспросил Эленлиндо.       И только тут спохватился, что Дети, в отличие от Поющих, едят не только для развлечения.       — Сейчас что-нибудь придумаем, — растерянно сказал Менестрель, поднимаясь и натягивая штаны.       Ни охотиться, ни готовить он не умел, да это и не требовалось. Всегда можно было заглянуть в гости к Тхори, поболтать, а заодно полакомиться вином и зажаренным на вертеле мясом. Или зайти к Сарин, делавшей чудесный отвар из трав и очень вкусные пироги с ягодами. Не говоря уже о пирах, без которых в Удуне редко проходила хотя бы дюжина звездных кругов.       Эльтинэ тоже вскочила, огляделась в поисках одежды и обнаружила ее висящей на обломке скалы. Девушка потянула платье на себя, но шнуровка видимо зацепилась за острый кончик и никак не хотела отцепляться. Эльти потянула сильнее, но результат оказался все тем же. Тогда, слегка разозлившись, она дернула что было сил.       — Кхррр, — раздался треск рвущейся ткани.       — Ой! — платье, наконец, поддалось, а Эльти, плюхнувшись от рывка на пятую точку, в растерянности уставилась на длинный кусок оторвавшегося подола.       Менестрель медленно одернул рубаху, впервые жалея о том, что никогда не учился у Вайрэ. Девушке явно требовалась помощь, и Эленлиндо совсем не хотелось признаваться, что он не может выручить Эльтинэ.       — Знаешь, а ведь так даже интереснее, — небрежно заметил майа, отцепляя изрядно укоротившееся платье от выступа. — Сейчас…       Он достал из-за пояса изящный кинжал и аккуратно подровнял оборванный край ткани. После чего запел.       Звездная мелодия застывала вдоль новой линии подола широкой искрящейся каймой. Рыжие, нежно-зеленые, ярко-голубые, серебристые, розовые огоньки перемигивались и переливались. Такое же украшение Эленлиндо добавил и на рукава, после чего гордо вручил обновленное платье девушке.       — Какая красота! — Эльтинэ потрогала мерцающие огоньки кончиком пальца. — Они холодные, а светятся, как настоящие звезды!       Надев обновку, девушка расправила рукава, посмотрела вниз — и громко хихикнула.       — Такого платья не было даже у самых лучших вышивальщиц нашего селенья! — Она порывисто обняла Менестреля, подпрыгнув от охватившего ее веселья. — И бегать в нем я смогу гораздо быстрее! Эленлиндо, ты… ты самый лучший!       — Такого платья нет больше ни у кого в мире! — гордо заявил Эленлиндо.       В глубине души он и так знал, что самый лучший, но как же приятно было услышать это от Эльтинэ! Даже щекам стало горячо.       К кому бы напроситься в гости: к Сарин, к Тевильдо, к Тхориэн? Пожалуй, к Охотнице: Эленлиндо хотелось слегка подразнить ее, а заодно похвастаться. Ну, и угоститься мясом с вином, конечно.       — Я укорочу все свои платья, — заявила Эльтинэ. — Но это будет самым любимым — для праздников. Пусть все видят, какой ты искусный!       Искуснее всего Эленлиндо был в плетении слов, но почему-то вот именно теперь не нашел, что ответить. Слишком нежной, слишком чарующе-хрупкой была мелодия, рождавшаяся между ним и эльфийкой. Поэтому он просто привлек к себе девушку, прижавшись губами к ее губам, пьянея от аромата ее кожи и волос…       — Ты же голодна, — виновато сказал он, когда они с Эльтинэ наконец снова оторвались друг от друга.       Поднялся, подобрал платье девушки, отброшенное прочь, но на этот раз совершенно целое, и подал ей.       — Тхори, — мысленно позвал Менестрель, нашаривая одежду. — Можно к тебе?       — Найрэ, Эленлиндо! — отозвалась Мышь. — Я как раз завершила кое-какие дела и думала, как бы поразвлечься. Ты как нельзя кстати. Приходи, выпьем нового вина и потанцуем!       — Только я буду не один, — предупредил Эленлиндо, к своему удивлению слегка пожалев о присутствии Эльтинэ.       Вряд ли развлечения ограничились бы вином и танцами, останься он с Тхори наедине — и чтобы Тевильдо был где-нибудь подальше! Но поймав доверчивый и полный любви взгляд эльфийки, майа устыдился: пьянящая красота Тхориэн не шла ни в какое сравнение с хрупкой прелестью этой девушки.       — Со мной Эльтинэ, — продолжил Менестрель, мужественно отказываясь от заманчивой возможности. — У тебя найдется что-нибудь, кроме вина? Чем можно накормить Дочь Песни?       — Есть разные травы и настойки из них, — ответила Мышь. — И остатки вчерашнего окорока. Он холодный… пока, так что не спешите, а то я не успею его разогреть. Жду!       Мысленная речь майэ оборвалась: Тхориэн задумалась. Спасенная Мелькором Дочь Песни не только начала привыкать к жизни в стенах Удуна, но, видимо, становилась созвучной его Мелодии. Так же, как и Майвэ, появившаяся гораздо раньше. Интересно. И даже очень.       Эленлиндо и Эльтинэ «не спешили» даже несколько дольше, чем можно было ожидать. Очень трудно все время идти вместе и не прикоснуться друг к другу… а прикоснувшись — остановиться. В общем, к моменту, когда майа и эльфийка добрались наконец до входа в покои Тхориэн, Мышь могла бы, при желании, не только основательно поохотиться и приготовить добычу, но и создать парочку новых вин.       — Найрэ, Тхори! — весело окликнул хозяйку Менестрель, входя в гостиную следом за Эльтинэ.       — Найрэ, Эленлиндо! — Тхори, расставлявшая на столе у камина блюда с жаренными на вертеле птицами, обернулась к двери.       Взгляд Темной майэ, едва скользнув по измятой одежде Менестреля, застыл при виде наряда эльфийки.       — Найрэ, Эльтинэ! Проходи, девушка, я рада видеть тебя. Что стряслось с твоим платьем?       Мышь тут же посетила мысль отдать бедняжке парочку старых, но вполне крепких и красивых нарядов из своих запасов. Ей она надоели, а эльфийке будет чем прикрыть исцарапанные коленки. Ноги у подружки Эленлиндо, конечно, красивые, но в Цитадели бывает холодно!       — Мое платье — его Эленлиндо переделал! — радостно выпалила Эльтинэ, с любопытством осматриваясь: в гостях у Тхориэн она еще не бывала. — Как у тебя красиво! — эльфийка плюхнулась на подушки возле камина и с наслаждением запустила пальцы в пушистый ворс ковра. — И мягко! И… пахнет вкусно! А это что?       Она вскочила, в два прыжка оказалась возле украшающих стену кинжалов и потянулась к одному из них:       — Похоже на нож, но слишком большой. И тупой — он же не сможет резать!       — Мы долго гуляли, — слегка смущенно заметил Эленлиндо.       Эльфийка вела себя крайне бесцеремонно, по удунским меркам.       — Похоже, Дети Песни навсегда остаются детьми, — мысленно извинился за подругу Менестрель. — Не сердись уж на нее, Тхори.       — На нее невозможно сердиться, к тому же мне нравятся ее манеры. Удивлен? — так же мысленно ответила Мышь Менестрелю.       Мелодия эльфийки была веселой и необыкновенно… пластичной, вот правильное слово! Тхори обрадовалась не столько за Эленлиндо, чопорность и манерность которого вполне может уменьшить эта непосредственная девица, — за Владыку и за общую Тему: Дочь Песни примет ее легко и бесповоротно — и, похоже, бескорыстно, что особенно ценно!       — Эти клинки очень острые, потому я держу их в ножнах. Ты права, ими ничего не режут. Они просто для красоты.       «А про иное назначение тебе знать и не надо», — глубоко упрятанная мысль не отразилась на мелодии майэ.       — Я приготовила угощение для вас, ведь вы точно голодны! Долго странствовали, и далеко ли?       — Мы гуляли в горах, — сообщила Эльтинэ, впиваясь зубами в сочное мясо. — Ум-м… вкусно как! И плели венки, и собирали землянику, и… — Она покосилась на Эленлиндо, зарделась и поспешно перевела взгляд на клинки. — Они и вправду очень красивые, — эльфийка восхищенно вздохнула. — А ты сама их сделала?       Эленлиндо с преувеличенным вниманием рассматривал узоры на своем кубке. Узнав, что манеры Эльтинэ нравятся кому-то, кроме него, Менестрель почему-то почувствовал укол ревности. А восторг эльфийки по поводу висевшего на стене оружия усилил неприятное чувство.       — Нет, не сама, это подарок от одного приятеля. Мы с ним тоже гуляли в горах, вот только венки он плести не умеет, — образ Сайрона, собирающего цветы и переплетающего их стебли, едва не заставил Тхори рассмеяться. Но Мышь сдержалась, лишь сверкнули в усмешке клыки. — Зато он отлично ладит с металлом и камнем.       — А он тоже здесь, в Цитадели? Я могу научить его плести венки! — Эльтинэ даже привстала, всем видом выражая готовность начать урок прямо сейчас. — И я буду рада, если он мне тоже подарит клинок, — мечтательно добавила она.       Эленлиндо вцепился в кубок, словно в горло злейшего врага, и бросил умоляющий взгляд на Тхори.       — Нет, он сейчас на охоте в дальнем лесу — его стая учит подросших волчат находить добычу, — Тхори подмигнула Эленлиндо. — А подарки от него — событие нечастое. И их не так-то просто заслужить.       — Его стая? — эльфийка от удивления даже перестала жевать, так и замерла с куском мяса в перепачканных соком пальцах. — Так он похож на келвар, как Тевильдо?       Да уж, звериными лапами венок не сплетешь! Хотя с клинками этот «приятель» как-то ведь справился… Впрочем, в любом случае, Эльтинэ совсем не хотелось встречаться с волком, даже если он — один из Поющих. И даже ради такого красивого ножика, как у Тхориэн.       — У него много обликов, и волчий — один из самых любимых, — подтвердила майэ. — Чему тут удивляться, девушка? Мы же Поющие!       — Если этот Поющий учит волчат, почему он не объяснил им, что квэнди — не добыча?! — с горечью спросила Эльтинэ.       «Потому что этот Волчара сам готов не только Воплощенных, но и своих сожрать», — мрачно подумал Эленлиндо и залпом осушил свой кубок.       — Не думаю, что это были его волчата, — пожала плечами Тхори. — Волколаки Цитадели умеют отличать добычу от тех, кого нельзя трогать, ну, а дикие волки могли забрести в ваши края случайно…       Майэ вспомнила, какую выволочку получили они с Тевильдо за тот недосмотр. Разговор с Владыкой был не из приятных. Но эльфийке знать об этом незачем.       — Жаль, что Цитадель далеко от Вод Пробуждения, — вздохнула Эльтинэ. — Вы защитили бы нас от урргха. И квэнди перестали бы бояться Черного Всадника.       Но долго грустить эльфийка не умела. Особенно, когда на блюде вкуснейшее угощение, а рядом друзья.       — Я тоже хочу менять облик, — сообщила она, снова принимаясь за мясо. — Как вы. Научите? Только не в волка, они мне совсем не нравятся!       — Со временем научим, Эльтинэ, — в глазах Тхори разгорался интерес. Эта эльфийка была открыта и стремилась к новизне как бы не сильнее, чем Майвэ! — Когда поймешь, кем хочешь стать — поговори с Владыкой Мелькором. Но не торопись, если пока не уверена. Измениться можно лишь раз, а вдруг потом ты встретишь существо другого облика?       — Может, и встречу, — согласилась девушка, лукаво покосившись на Эленлиндо. — Я не буду спешить.       От нее не укрылось волнение Менестреля, когда Эльтинэ заинтересовалась «приятелем» Тхориэн. Это приятно будоражило — словно прохладный ветерок, гладящий кожу, словно терпкий вкус вишен. И потому эльфийка не сказала вслух того, что только теперь окончательно поняла: «Я уже встретила».