Прилетай скорей

– А потом Шура забросил мяч со штрафной одной рукой. Я даже пикнуть не успел! – Леня захлебывался бьющими через край эмоциями, пока мы шли по утренней Москве от Гаранжиных. – Я так жду, когда он сможет ходить! Тогда мы такую игру бы организовали, что даже Сергей Белов бы аплодировал! Я добродушно посмеивалась над его рассказами, полными такого задора, что было просто поразительно. Как все-таки хорошо, что Леня еще такой маленький и не видит взрослых проблем, переживает все легко. – Что же такого ты нашел в этом Белове? – я вспоминала нашу вчерашнюю встречу и бирюковатого, но совсем не злого баскетболиста. – Да ты что! – похоже, я затронула ту самую струну, потому что Леня пустился в еще больший резонанс. – Это же просто живая легенда. Он выиграл чемпионат Европы совсем недавно в Эссене, а однажды стал чемпионом всего мира! А еще он участвовал в последней Олимпиаде – и взял бронзу. Самый результативный игрок сборной. Его все знают! Он всегда стремится к победе и видит только ее, все делает для нее. Я хочу быть таким! Впору было присвистнуть от такой речи. Мой брат нашел себе кумира. Очень серьезного и самодостаточного. – А человек-то он какой? – вырвалось у меня, когда я снова представила себе лицо Белова с плотно сжатыми челюстями и острым взглядом серых глаз. Вечер я встретила в хождениях по квартире. Помогала маме с готовкой, согласилась на игру с Леней в прятки, разобрала и почистила свои инструменты. И все это время поглядывала на телефон, проходя по коридору. После рассказов Лени и личной встречи мне было интересно чисто по-человечески и, возможно, немного по-девчачьи узнать что-нибудь о жизни знаменитого Сергея Белова. В конце концов, увидеть, какая у него марка электрофона. Я ждала его звонка из чистого любопытства. И он позвонил следующим вечером. Трубку взяла мама и расплывалась в улыбке с каждой новой короткой фразой, поглядывая на меня. Я поджимала губы в недовольстве из-за ее очевидных поспешных выводов. Посватать меня, что ли, решила? С Сергеем мы говорили исключительно быстро и по-деловому. Он спросил, свободна ли я завтра в шесть вечера, назвал свой адрес и учтиво попрощался. Днем я собирала инструменты с самым невозмутимым видом. В квартире было пусто, в окна светило уже склоняющееся к горизонту солнце, и мне не хотелось никуда спешить. Я так же степенно шла по улице, как всегда рассчитав свое время по стареньким часам. Наслаждалась природой и вечерней жизнью своего родного города. Я знала, что мне недалеко идти до дома Белова, хотя его район я никогда не изучала. Добравшись до пункта назначения, я ожидала увидеть генеральский дом сталинской эпохи с рельефами и высокими окнами, но передо мной была обычная серенькая хрущевка, ничем не примечательная. Я думала, что у ведущих спортсменов Советского Союза особые привилегии. Но, и попав в квартиру, я их не увидела. Сергей открыл дверь сразу, коротко поздоровался, впустил меня без обиняков и вручил тапки на несколько размеров больше. Провел в гостиную, где из богатого были только польская стенка из нескольких шкафов и занятная коллекция грампластинок и бобин, хранящихся на самом видном месте. В квартире было убрано, не было ничего лишнего, каких-то нагромождений сувениров или прочей мелочи. Но пыль лежала тонким слоем. Сергей явно приходил домой только поспать и поесть, ну и, видимо, музыку послушать, да и то, скорее всего, во время зарядки. Я против воли сразу сделала несколько шагов к шкафу с его музыкальной коллекцией. Сознаюсь, приятно было узнать, что гроза баскетбольных колец, человек-решительное-действие тоже очень ценит музыку. Вот только, пробегаясь глазами по многочисленным названиям, я читала в основном незнакомые мне имена. Английские. Я неплохо знала английский в школе, но сейчас уже многое забылось, однако я могла понимать некоторые фразы до сих пор. Roy Orbison, Deep Purple, The Rolling Stones совсем ни о чем мне не говорили. О The Beatles я имела смутное представление. Ну, Элвиса Пресли я знала, но не слышала ни единой его песни. Вообще, если вспомнить, то я за всю свою жизнь не слушала осознанно ни одной зарубежной песни, если не считать стран соцлагеря. Скрип половиц под ногами хозяина квартиры заставил меня вспомнить, что я не в гости зашла. На журнальном столике рядом с диваном стоял готовый к моему приходу магнитофон «Комета-209». Я поставила саквояж на стол и опустилась на диван, аккуратно приподнимая крышку. – Это у вас не просто катушечный проигрыватель, как вы сказали, а магнитофон, – сходу высказалась я, осматривая аппарат на предмет видимых повреждений. Белов стоял надо мной со скрещенными на груди руками и после моих слов раздраженно втянул в себя воздух. – Мне его подарили, – кратко пояснил он. – Я ничего не узнавал о нем. – Так какая возникла проблема-то? – я сменила тему, понимая, что в каких-то вещах силен он, а в каких-то я, и вести себя мне надо тактичнее. – Пару недель назад слушал бобину и внезапно услышал какой-то громкий щелчок, похожий на взрыв петарды. Я больше его не включал с тех пор. – А музыка продолжила играть после щелчка? Сергей нахмурился, сведя брови вместе, из-за чего на его сверкающие глаза легла темная тень. – Да. Но я сразу же все отключил. – Хорошо. Посмотрим… Я перевернула магнитофон и открутила винтики на его нижней панели. Передо мной сразу оказался небольшой оплавившийся конденсатор, от которого шли в разные стороны тонкие проводки. Я выхватила из саквояжа кусачки, перекусила проводки и вынула устройство. Положила его на стол и осторожно вернула панель на место под внимательным взглядом Сергея, который с высоты своего немалого роста контролировал мои действия в привычном молчании. – И что же вы сделали? – с каким-то легким вызовом спросил он. – Не волнуйтесь, с вашим магнитофоном все нормально, – заверила я, вставая перед Сергеем для большей убедительности. – Щелчок, который вы слышали, был звуком взорвавшегося от перегрева конденсатора. Скорее всего, он был некачественным. Но это никак не влияет на способность магнитофона проигрывать музыку. Конкретно этот конденсатор служил для устранения помех при воспроизведении. Теперь же без него вы будете слышать иногда какое-то легкое шипение или щелчки. Мешать это не будет. Я замолчала, ожидая вердикта Белова, который, казалось, сейчас взглянул на меня более внимательно, чем до этого. – И это все? – Все, – я кивнула. – Только я не могу уйти, пока вы не проверите работоспособность магнитофона. У меня правило такое. Сергей хмыкнул в свои усы, отправляясь за бобинами. – Да вы просто настоящий профессионал, – сказал он, что вызвало у меня нехилую гордость. Конечно, мне весьма льстило, когда мою работу оценивали. Сергей встал, уперев руки в бока, перед своей коллекцией и осмотрел верхнюю полку шкафа, где в рядок стояли коробки с бобинами. – Вы какую музыку слушаете, Люба? Я немного оторопела, но быстро пришла в себя, потому что музыку любила так же, как и радиоэлектронику, и готова была говорить о ней часами. – Ну, моя любимая певица – Майя Кристалинская. Хотя мне еще очень нравятся Магомаев и Бернес. А, и Шульженко. И вообще песни военных лет цепляют за душу. Сергей оглянулся через плечо, молча выслушав мой ответ. Его взгляд, каждый раз, когда он смотрел на меня, был таким сосредоточенным и насквозь пронизывающим, что было неуютно. И в то же время отвести глаза совсем не хотелось. – А из зарубежного что-нибудь? Я немного помялась. Перед такой коллекцией мне было трудновато признаться, что я совсем в этом не разбираюсь. Я, ничего не говоря, покачала головой. – Тогда поставлю вам, – просто сказал Белов и полез за какой-то бобиной, лежащей на самом верху. Ему достать было, конечно, нетрудно, но что-то пошло не так. Он оступился, бобина выскользнула из его рук, и в попытке поймать ее он довольно сильно стукнулся коленом об угол шкафа. А я совсем не ожидала, что Сергей, прижимая руку к ноге, повалится на пол, корчась от боли. Секунду я стояла в ступоре, но после второго судорожного вздоха Сергея, который на глазах побледнел, я подлетела к нему со все сильнее стучащим сердцем. – Что с вами такое? – сорвался с губ глупый, испуганный вопрос. Белов не нашел сил ответить, пытаясь унять боль частым дыханием. Он только взглянул на меня лихорадочно блестящими глазами. – Боже, так больно?.. Что мне сделать? Может, ляжете на диван?.. Может, «скорую»? Давайте я вызову! Мой голос дрожал и срывался. Я никогда не сталкивалась с подобными ситуациями, в которых кому-то плохо и только я оказываюсь рядом. Ладони вспотели от волнения, и я абсолютно не знала, как помочь. При словах о «скорой» Сергей мертвой хваткой вцепился в мою руку, когда я уже была на ногах, порываясь искать телефон. – Обезболивающее… принеси, – сквозь зубы процедил он, смотря на меня в упор. – В соседней комнате. Я подорвалась с места тотчас. Распахнув ближайшую дверь, я наткнулась на узкую односпальную кровать и тренажер возле окна. Я завертелась на месте, выискивая аптечку или что-то подобное. Пришлось перерыть весь шкаф Сергея, прежде чем я нашла коробку из-под обуви, где хранились лекарства. Я вместе с ней прибежала к Белову, все еще лежащему на ковре в гостиной. Высыпала все содержимое и начала в нем рыться, не имея никакого представления, что искать. – Я сам, – выдавил Сергей, заставив меня беспомощно сидеть на коленях и смотреть, как он довольно твердой рукой обрабатывает свое опухшее колено. Видимо, часто это делал… Вскоре его дыхание выровнялось, а испарина со лба, к которому прилипли его черные волосы, исчезла. Я с трудом приходила в себя, погружаясь в давящее молчание. Мы сидели на полу с валяющейся рядом бобиной и даже не смотрели друг на друга. Я чувствовала себя неловко и бесполезно, ведь потеряла всякий разум в ситуации, где никак нельзя быть истеричкой. Мучающийся от боли Сергей оказался гораздо собраннее меня. И было стыдно за то, что я, такая серьезная и знающая себе цену, не смогла толком помочь. – Как вы? – все-таки спросила я сдавленным голосом. – Нормально, – выдохнул Сергей. Я молча посидела какое-то время, понимая, что еще немного – и я взорвусь, как тот конденсатор, из-за этой гнетущей атмосферы. – Ну, мне пора, – я, как по свистку, вскочила и сгребла в охапку саквояж. Белов героически похромал за мной в коридор. Я обувалась быстрее, чем требовалось, и чуть не сбежала, забыв об оплате. – Спасибо, – открывая для меня дверь, вдруг проговорил Сергей. – Большое. Без вас я бы не дополз до аптечки. Это все производственная травма, увы. Периодически дает о себе знать. Я посмотрела на него снизу вверх, не пряча своего изумления от этой реакции, и сокрушенно призналась: – Без меня вам бы аптечка и не понадобилась. – Вы починили мой магнитофон. Сергей улыбнулся. И не так, как до этого, одними усами, а полноценно, так, что я могла видеть ряд его ровных зубов. По телу разлилось приятное тепло. Я не смогла не улыбнуться в ответ. – Приходите как-нибудь послушать зарубежную музыку, она того стоит. К тому же я вам теперь должен за помощь. Я улыбнулась еще шире и вышла за дверь, попрощавшись. Выбралась на душную улицу я довольная, но дезориентированная знатно. Сергей Белов, являясь самым результативным игроком сборной СССР по баскетболу, играл в него с травмированной ногой, которая грозилась развалиться от простого бытового удара. Это было потрясающе. Только оставшись наедине с собой после инцидента с коленом Сергея, я смогла осознать тот факт, что он профессиональные подвиги совершает, а не просто мячи в корзину забрасывает. Сергей Белов, являясь самым сконцентрированным на цели, трудолюбивым и серьезным человеком среди всех моих знакомых, предложил мне оценить его музыкальную коллекцию. Это было так по-человечески мило и естественно, что мне, девице без друзей, хотелось улыбаться во весь рот. Я шла по сумеречно-сиреневой улице и чувствовала, как что-то легко и приятно шевелится у меня в груди.