***
Старенький машиностроительный завод города Затонска уже много лет медленно, но верно приходил в упадок. И не осталось бы от него ничего, если бы три года назад его не выкупил некто Павел Евграфович Игнатов. Предки его, говорят, когда-то жили и в Москве и даже в самом Затонске, но потом перебрались в Соединенные Штаты Америки. Отец же господина Игнатова решил вернуться на Родину после перестройки. Был Игнатов-старший человеком умным и расчетливым. И так сложилось, что по образованию был он авиаконструктор. Но в стране, что пришла в состояние чуть ли не полной разрухи, никто не собирался строить ежесекундно самолеты – не до того. И стал Евграф Юльевич зарабатывать российский рубль всеми возможными и невозможными способами. Как итог к началу двухтысячных бизнесмен Игнатов уже неплохо встал на ноги и обзавелся кругленьким состоянием, что позволило его сыну уехать учиться за границу. По возвращении в Россию дипломированным специалистом в области авиастроения, Павел Игнатов решил не просто продолжать дело отца, но и уйти на новый уровень и начать, наконец, заниматься тем, чем так и не смог в России заняться отец, а именно самолетами. Но здесь все было не так просто. Частные компании самолеты не строили. И пришлось Павлу Игнатову вертеться и изворачиваться, осваивая все новые и новые тонкости выбранного поприща. В итоге к 2010 году он успешно основал собственную фирму, занимающуюся производством заклепок для самолетов и ракет. Спустя еще три года у него уже был целый холдинг, в который помимо заводика по производству заклепок входил и завод по производству определенных металлов для обшивки. Учитывая всю специфику выбранного поприща, Павел Евграфович заручился не только поддержкой необходимых государственных структур, но регулярно получал госзаказы на свою продукцию. Три же года назад Игнатову намекнули, что если он расширит холдинг, приобретет и поставит на ноги еще какой-нибудь небольшой заводик, желательно машиностроительный, то к нему можно будет пристроить необходимых специалистов и позволить собирать уже что-то посерьезнее тех самых заклепок. Быстро прикинув всю выгоду, что последует не только от господдержки и госзаказов, но и от такой своеобразной «помощи» бизнесу, Игнатов начал действовать. Нашел полуразрушенный завод в маленьком Затонске, выкупил, присоединил предприятие к холдингу. Снес старое здание, выстроив на его месте новое, отвечающее всем необходимым требованиям и подал заявку на участие в тендере. При поддержке в определенных кругах, тендер, хоть и небольшой, был выигран. И вот уже год как Игнатов на своем маленьком новом заводике в Затонске налаживал производство одной малюсенькой, но крайне необходимой запчасти, применяемой в бортовых компьютерах буквально всех самолетов. Месяц назад он привлек на свое предприятие знаменитого в Санкт-Петербурге инженера-авиаконструктора Вольдемара Буссе, которого когда-то знал под именем Вовки Бусейнова, сына одного московского авторитета, что учился с ним за границей, будучи лишь на четыре года моложе. Тогда многие удивлялись установившейся дружбе между первокурсником Бусейновым и пятикурсником Игнатовым. Но схожесть взглядов и привычек, а также оторванность от дома сделали свое дело, и молодые люди подружились. Оба стали хорошими специалистами. Вот и вспомнил Павел Игнатов про Володю Бусейнова, ныне носящего громкое имя Вольдемар Буссе. Как-никак, а ту самую запчастину нужно улучшать. А кто кроме Володьки это еще может сделать на таком уровне?***
Все это Павел Евграфович Игнатов в чуть более скромном изложении и рассказал явившемуся к нему в кабинет подполковнику Штольману, полгода назад назначенному на должность начальника местного УгРо. Глядя сейчас на этого несомненно интересного внешне, умного мужчину, чуть моложе его самого, Игнатов явно видел, что птица эта более высокого полета. Но то, что после какого-нибудь громкого увольнения (а может и тихого, кто их там знает?), подполковник выбрал в качестве места работы маленький Затонск, уже вызывало уважение. К тому же, Игнатов видел, что подполковник будет носом землю рыть, но докопается до истины. А потому у него не было ровным счетом никакого желания скрывать от Штольмана то, что и так можно выяснить. К тому же, Володьку было жалко. Бабник он был и гуляка, но мозги его могли сколотить миллионы и самому ему, а заодно и Игнатову. - Чем конкретно занимался Буссе? – задал очередной уже вопрос Штольман. - Мне сложно будет вам это объяснить. Я распоряжусь, вам завтра в управление принесут от меня всю необходимую документацию. Разумеется, за исключением той, что является гостайной. Извините, но у нас тут не велосипеды собирают. Однако из предоставленных бумаг вы сможете вполне отчетливо понять характер работы. - Но не все значение того, чем убитый занимался? - Да. - Хорошо, давайте хоть с чего-то начнем. Скажите, а враги были у вашего друга? - Да кто его знает. Думаю, да. Он умный был, Володька. Завистников много было еще когда он на первом курсе учился. К тому же, прошлое его отца могло дать о себе знать. Кроме того, большой он был любитель прекрасного пола. А с кем можно крутить шашни так, чтобы особо не напрягаться по поводу лишних последствий? С замужними. Может кто из мужей узнал про роман супруги с Володькой. Но тут я вам не помощник. У него столько баб было, что я бы в жизни своей всех не упомнил. - С кем общался Буссе кроме вас, кто может знать какие-то подробности его личной жизни? - Время от времени у него были относительно продолжительные романы. Последняя пассия живет, кажется, в Твери сейчас. Милютина Елена Петровна. Правда, адреса не скажу. Вроде бы она пыталась устроиться в модельное агентство в Питере. Но не уверен, что у нее что-то получилось. Да, вот что. Володька из телефона никогда номера бывших пассий не удалял. Так что может чего и найдете. - Хорошо, спасибо. Если что-то вспомните, звоните, - Яков протянул визитку, предварительно приписав на ней еще и личный номер, помимо указанного служебного. – Павел Евграфович, документы, что возможно, буду ждать завтра. - Да-да, я распоряжусь.***
Распрощавшись, подполковник Штольман покинул кабинет директора завода и отправился в управление. Там Коробейников обрадовал его все той же информацией касательно настоящего имени убитого, которую Яков узнал у Игнатова. Отправив двух оперов потолковее в Тверь к бывшей любовнице убитого, Штольман велел Коробейникову заняться телефоном. Тяжко вздохнув, Антон Андреевич достал изъятый вещдок из пакетика. - Яков Платонович, а тут пароль стоит, - как-то жалобно произнес он, включив смартфон. - Давай посмотрю, - забрав чудо современной техники из рук помощника, Штольман минут пятнадцать над ним колдовал, после чего вернул обратно, - Запиши код на всякий случай. 1411. - А как вы так быстро подобрали? - Повезло. Он паспорт менял в связи со сменой имени и фамилии. Посмотри вон на дату выдачи. 14 ноября 2010 года. Взял ту самую дату – месяц и день – когда стал другим человеком официально. Чаще всего люди в качестве пароля берут такое число, которое легко запомнят. Значит, оно как-то фигурирует в их жизни. Частенько это дата рождения их или близких. А наш инженер себя любил, пожалуй, побольше чем кого бы то ни было. Работайте, Антон Андреевич, работайте. А я поехал знакомиться с нашим новым криминалистом. - Угу-угу, а ЯкПлатоныч! Доктор Милц вскрытие делает в больнице. У него там после обеда дежурство. Вот он туда и просил тело доставить. - Он что же и экспертизу будет в больнице проводить? - Ну да. А что такого? У него там чудесно оборудован кабинет. Зина к нему частенько ездила за помощью. У нас-то тут особо не разгуляешься. Там удобнее. И МОРГ рядом. В соседнем здании. - Да, шесть месяцев тут живу, а никак не привыкну. Даром, что предки отсюда были, - проворчал Штольман, выходя из кабинета.***
Доктор Милц Александр Францевич оказался грузным высоким мужчиной лет пятидесяти с совершенно лысой головой. Круглые очки придавали ему какой-то профессорский вид, что только подчеркивали аккуратные усы и бородка. - Добрый день, Яков Платонович, - тепло улыбнулся патологоанатом вошедшему Штольману. - Вы знаете мое имя? – удивился Яков. - А как же. Да и вы мое слышали, готов поспорить, - хитрые смешинки запрыгали во взгляде доктора. - Признаться, имя ваше мне знакомо. Но не могу вспомнить откуда. - А я поясню. В Затонске когда-то давно жил брат моего прадеда. Мой полный тезка. С прадедом они почти не общались. Но историю о том, как одинокий доктор стал близким другом местного сыщика, а затем и крестным его дочери, в нашей семье передавали. Дело в том, что прадед очень корил себя за то, что когда-то разорвал почти все отношения с братом. И вот, спустя почти сто пятьдесят лет в Затонске снова живет и работает доктор Александр Францевич Милц. И мне посчастливилось работать с Яковом Платоновичем Штольманом. Думаю, я не ошибусь, если буду утверждать, что Штольман, живший тут в конце 19 века ваш предок? - Совершенно верно. Мой прапрадед. Так вот откуда я знаю имя. У отца есть очень старая фотография, сделанная в Женеве. На ней изображен ваш родственник с супругой, с которой он там и обвенчался. И надпись значится: «Александр Францевич и Дарья Павловна Милц. Женева. 1910 год.». - Да-да, несомненно, это он. Незадолго до смерти прадед получил письмо от брата. Там он сообщал, что женился на любимой с самой молодости женщине и живет в Женеве с семьей своего друга. Однако, давайте к делу. А про предков я буду рад с вами поговорить в более подходящей обстановке. К тому же, у меня сегодня дежурство в больнице. Отвлечь могут. - Да, давайте. - Итак, отчет я вам утром пришлю по электронной почте, а вечером занесу в управление со всеми подписями и печатями. Боюсь, раньше просто не получится. Но сейчас могу сказать однозначно вот что. Инженер Буссе был убит одним единственным ударом острого предмета в область сердца. В общем, зарезали его. И очень похоже, что не ножом, а кинжалом. Знаете, есть такие с тонким лезвием? Вот таким. Частенько их когда-то коллекционировали. Удар пришелся аккурат в левый желудочек. Как вы понимаете, смерть мгновенна. Крови, кстати, было немного. Просто она так неудачно впитывалась в тонкую ткань рубашки, что создалось впечатление, будто там чуть ли не литр ее. - Спасибо, Александр Францевич. Тогда подробный отчет жду. Всего хорошего, - попрощался подполковник. Доктор ему однозначно понравился. Интересно, сколько еще знакомых имен он встретит в этом городке?***
Следующее утро началось в управлении со скандала. Лишь только Яков Платонович успел войти в дверь, как к нему подлетел маленький кругленький мужчина, в котором Штольман узнал надоедливого редактора одной из местных газет Алексея Егоровича Ребушинского. - Это беспредел! Нет, вы объясните, что это такое!? – кричал журналист, тыча свежим номером газеты чуть ли не в лицо подполковника. – Значит, моим сотрудникам ни слова вчера по факту убийства никто не соизволил сказать, а журналистам «Затонских новостей» во всех подробностях изложили?! - Что вы несете? - зло спросил Штольман. Никаких подробностей вчера никто и никому рассказать не мог. До поры до времени подробности дела не разглашались. - А вы полюбуйтесь! – с этим криком журналист бросил газету на стол и, развернувшись, вылетел из управления. Штольман пробежал взглядом статью, на которой была развернута газета. Один заголовок чего стоил: «Смерть инженера». А дальше было такое, от чего подполковник Штольман пришел в состояние тихой ярости. Во всех подробностях описывался гостиничный номер и труп. Но это еще полбеды. Если верить статье, то инженер чуть ли не сам рассказал то, как его убили. Нет, написано, конечно, хорошо. Но такое написать мог либо тот, кто явно был на месте преступления, либо точно знает, как это преступление было совершено. Либо тот, кому все это рассказали. И внизу красовалась подпись автора: «Мирон». - Коробейников! – громыхнул по управлению голос Якова Штольмана. Следователь тут же оказался подле шефа. – Кто. Вчера. Рассказал. Про. Убийство?! Слова Яков произносил четко и отдельно друг от друга. Антон Андреевич глянул на статью и побледнел. - Никто. ЯкПлатоныч, клянусь, никто из наших не говорил вчера с журналистами. Никто. - Где находится редакция этой чертовой газеты? - Так на Советской. Дом 5. Почти в начале улицы. Там и вывеска небольшая есть. - Я вытрясу из этого Мирона правду о том, кто проболтался. И если я узнаю, что хоть кто-то из управления хоть слово сказал журналистам – уволю! Понятно? – с чем Штольман и вылетел пулей из дверей полицейского управления города Затонска. Но далеко уйти ему не дал все тот же Ребушинский, словно бы карауливший подполковника на улице. - В редакцию, господин подполковник? Ну-ну. Никак вознаграждение за статейку отнести хотите? Или наоборот, получить? Ну-ну. «Мирону» привет передайте, - с гаденькой улыбочкой прошипел он, не обращая внимания на явно не радужное настроение Штольмана. Глядя в спину подходящему к машине начальнику УгРо, Ребушинский разве что руки не потирал от предвкушения расправы над тем, кто писал статьи под псевдонимом «Мирон». Нет, этот подполковник явно не знает, к кому сейчас едет устраивать разнос. Он-то, Ребушинский, знает. Знает, потому еще больше и ненавидит. Выскочка малолетняя! А он-то поначалу диву давался, что за Мирон в городе объявился. Пока один приятель, что подрабатывал в редакции конкурирующей газеты младшим верстальщиком, не проболтался за кружечкой пива, что нет никакого парня по имени Мирон. А есть она – Анна Викторовна Миронова.