Забытое королевство

Каниэ не мог даже предположить, что грустный, полный затаённых надежд девичий взгляд и неуверенный, едва заметный кивок когда-либо смогут настолько смотивировать его к решительным действиям. Дабы найти путь к той реальности, в которой Сэнто остаётся здесь, в парке, эти пару дней после разговора он заставлял мозг буквально кипеть от напряжения. В офисе, в школе, по дороге домой, в кровати — везде, постоянно, без перерывов. С Исузу парень не виделся ещё с воскресенья — она, вероятно, вернулась в замок принцессы отдыхать, чтобы раны зажили как можно скорее. Лишь изредка, во время прогулок до фудкорта, он чувствовал, как пиджак и рубашку на спине прожигает агрессивным, враждебным взглядом один внезапно свалившийся в комплекте с беглянкой ребенок, которого, вполне справедливо, как ему казалось, заставили отрабатывать у кротов свое питание и проживание в общежитии. Менеджер бы обязательно позлорадствовал в открытую, если бы не был так занят. В конечном счёте, проблема решилась как-то сама собой, без его участия. Просто во время ежедневного обхода парка (по установившейся за эти месяцы традиции, совершающегося в одиночестве) его грубо схватил Моффл, ворча неразборчиво что-то под нос, без всякого объяснения причин утащил во дворец, всю дорогу усиленно притворяясь глухим трактором, завел в чайную комнату принцессы и усадил на широкий кремовый диван рядом с племянницей, вальяжно развалившись на своей половине. По другую сторону маленького столика, заставленного чайным сервизом, конфетницами и фруктовой корзинкой, во всю шел односторонне жаркий спор между прекрасной, выглядящей уже вполне здоровой виновницей торжества и ее маленьким приспешником, который был настолько занят, что не удостоил прибывших ни единым взглядом. Односторонним он был по причине того, что Иори очень старался донести что-то до своей слушательницы, сведя от усердия брови и тараторя бесконечной чередой невнятных слов, в то время как она неспешно, закинув ногу на ногу, попивала чай из придерживаемой уже не забинтованной ладонью чашки. Мимолётно встретившись с Сейей взглядом, она слегка кивнула ему, чуть поклонилась Моффлу, продолжив в то же время усердно делать вид, что не слушает, а вот до парня, наконец, начал доходить смысл реплик: — Командир, неужели вы не понимаете, что это безумие?! Вы ведь лучший рыцарь всего королевства, дочь действующего главнокомандующего… Латифа, ласково улыбнувшаяся повернувшемуся к ней менеджеру, поманила Каниэ пальцем и, когда тот наклонился, прошептала, не обращая внимания на неодобрительное ворчание с другой половины дивана: — Рада видеть вас в добром здравии, Каниэ-сама. Я подумала, что вы должны присутствовать при столь серьезном разговоре, но не ожидала, что недовольства Иори-сана хватит на такой длительный промежуток времени. Кажется, он говорит, не прекращая, уже 15 минут, с того момента, как… — Ваше высочество, прошу вас! Принцесса вздрогнула и оборвала себя на середине фразы, когда услышала прямое обращение. Она растерянно переглянулась с Сейей, совершенно не понимая, о чём идёт речь. В это же время, казалось бы, замершая в одной позе Исузу тихо опустила чашку на блюдце и медленно повернулась к мальчишке, строго глядя ему прямо в глаза: — Вы переходите границы дозволенного, рядовой Иорихан Кусакабелия. Я могу простить вам нарушение субординации в отношении меня, так как обязана жизнью, но столь фамильярное обращение к Латифа-сама… Вы должны в полной мере осознавать, что понесете за это суровое наказание, — от этих хоть и сказанных совершенно спокойным голосом слов у всех присутствующих пробежалась не то что толпа — скорее целая армия мурашек. Иори же, рефлекторно, резко выпрямил спину и опустил взгляд, чуть не подорвавшись встать в стойку «смирно». Менеджер неловко кашлянул в кулак, пряча злорадную ухмылку, в то время как Латифа улыбнулась, от чего ее лазурные глаза прикрылись, и изящно потянулась к чайничку, говоря слегка смущённо: — Исузу-сан, мне кажется, вы перегибаете палку, — получив в ответ поклон и тихо произнесённое «Извините, Ваше Высочество», она кивнула и обратила свой взор к мальчику. — Все в порядке, Иорихан-сан, прошу вас, продолжайте. Стушевавшийся было ребенок, вновь обретя некую уверенность, повторил жест командира и спросил: — Ваше Высочество, каково ваше мнение? Неужели вы не думаете, что это пустая трата драгоценного таланта и навыков? — видя сомнение в глазах Латифы, он совершенно расстроился и продолжил без былого энтузиазма, все больше понижая голос и вскоре бормоча уже себе под нос. — А как же благополучие народа? Ведь если командир уйдет, то безопасность… Кто же будет присматривать.? Наблюдая за поведением этого парня, Латифа невольно умилилась: он ведь почти ее ровесник, но ведёт себя как настоящее дитя. Его привязанность к Исузу столь очевидна, что не может не заставить почувствовать к мальчику симпатию, но, видимо, это действует только на нее: Моффл незаинтересованно разглядывает что-то на потолке, Исузу, недовольно сузив глаза и сцепив руки на груди, похоже, ждёт от подчинённого какого-то подвоха, на Сейю же и вовсе страшно смотреть, потому как он излучает слишком уж явную ауру ненависти и раздражения, направленную в сторону несчастного Иори. С самого начала было очевидно, что эти двое не ладят — чересчур у них пересекалась сфера интереса в кое-ком, кто находился в этой комнате. В какой-то мере даже забавно наблюдать за тем, как отчаянно они пытаются обратить на себя ее внимание, в то время как Сэнто, видимо, расслабившись, ныне полностью поглощена вкушением напитка из ее фарфоровой чашке. Но, она слишком уж увлеклась своими рассуждениями. Нужно было ответить на слова Иори, который нетерпеливо поглядывал на нее: — Знаете, Иорихан-сан, наверное, я никудышная принцесса для своего народа, — Латифа мяла складки платья, собираясь с мыслями, и услышала, как рядом с ней, на грани слышимости, неодобрительно цокнул Моффл, все так же глядящий куда-то в сторону. Исузу, встрепенувшись, явно собиралась возразить, но девушка рукой попросила ее не перебивать, твердо продолжая. — Я объяснюсь. Я говорю так, потому что в первую очередь думаю не о благополучии жителей Кленовой страны, а о счастье моих близких. В данном случае я думаю о благополучии Исузу-сан. Принцесса неторопливо поднесла ко рту чашку, слегка смачивая горло и переводя дух для того, чтобы вновь продолжить мягко и завораживающе говорить: — Я не желаю принуждать ее к чему-либо, хочу лишь, чтобы она могла свободно выражать свою волю. Но если вы спросите о моих искренних чувствах, то я без сомнений скажу, что… — она остановилась и, перехватывая взгляд янтарных внимательных глаз, осторожно взяла руки девушки в свои и ярко улыбнулась ей. — Я стану чуточку счастливее, если Исузу-сан останется здесь. Сэнто судорожно вздохнула, часто заморгала, безуспешно стараясь скрыть слезы, и, резко подавшись вперёд, растроганно опустилась на колени перед принцессой, бережно беря её ладони в свои и прикладываясь к ним лбом: — Ваше высочество… Вы даже не представляете, насколько я благодарна за ваше великодушное отношение ко мне… Латифа разом вспыхнула до самых корней волос и поспешно замельтешила, заставляя Исузу скорее подняться, все больше смущаяясь под шокированными взглядами остальных присутствующих. Троица предпочла воздержаться от каких-либо комментариев, деликатно покашливая и смотря куда угодно, но не на них, давая возможность нежно улыбающимся друг другу девушкам вернуться на свои места и незаметно утереть выступившие слезы. Чем дальше шла эта беседа, тем безнадежнее себя чувствовал Иори. Досадливо хмурясь, он бегал взглядом между тремя людьми (двумя людьми и…животным?), похоже, намеренно избегая смотреть на Каниэ. Впрочем, не то чтобы того это как-то задевало. Скорее, забавляло и развлекало, в то время как наблюдение за все более раскрывающей свои эмоции Сэнто приносило истинное удовольствие. Заметив прищуренные, довольные, потемневшие от расширившихся зрачков глаза Сейи, Кусакабелия раздражённо поджал губы и, совсем отчаявшись найти поддержку хоть у кого-то, буквально впился своими серебристо-серыми пронзительными глазищами в последний оплот надежды — во все больше скучающего Моффла, с маниакальным рвением спрашивая: — Каково ваше мнение, Лорд Моффл-сама? Командир сквозь зубы шумно втянула воздух, выражая готовность прямо на этом месте, при посторонних, на особо повышенном тоне объяснить рядовому, что именно он делает не так, но вновь была остановлена вальяжным жестом со стороны королевской особы, на этот раз — ленивым махом пушистой лапы. Моффл, заметив, как жадно ловит каждое его движение малец, демонстративно обойдя вниманием Каниэ, тут же проникся к пареньку чуть ли не отцовской любовью и весь раздулся от распирающей изнутри гордости. Поняв, что на данный момент он — звезда их маленького мероприятия, он будто бы смущённо откашлялся и медленно, с чрезмерным количеством пафоса протянул: — Раз уж ты хочешь моего мнения… Мне совершенно безразлична судьба Кленовой страны или её жителей. Если тебе это так интересно, то для меня важно то, что важно для Латифы-самы, — мимолётный, но полный тепла и искренней заботы взгляд на племянницу заставил ее мило покраснеть, а Сейю и Исузу — на секунду отвести глаза, любезно игнорируя столь личные отношения между родственниками. Только юнец, видимо, совершенно лишённый чувства стыда и такта, всё также пытливо глядел на собеседника, вынуждая того продолжить.— Если она будет счастлива от нахождения Исузу-чан здесь, то и я буду. Но вот что я думаю — всегда приятнее и удобнее иметь рядом человека, который способен унять пару не в меру буйных друзей, верно, Исузу-чан? Моффл ухмыльнулся весело, глядя Сэнто в глаза, а та вновь вскочила и согнулась в уважительном поклоне, тихо бормоча благодарности и что-то про «Я вас не подведу» и «Буду стараться изо всех сил». Окончательно разойдясь, маскот, словно многовековой старец, дарящий благословения, добродушно улыбнулся девушке, призывая ее сесть, наконец, и допить ту несчастную чашку чая, что, вероятно, уже остыла. Она стыдливо замолкла и присела, переглянувшись с такой же порозовевшей и молчащей принцессой, а Каниэ казалось, что он сейчас был способен закатить глаза так, что увидит свою черепную коробку изнутри. Этот драчливый медведь любой серьезный разговор способен превратить в подобное? Парень с неприкрытой иронией посмотрел на «Лорда» пару секунд и злорадно потёр руки (мысленно, конечно же), когда, перехватив его насмешливый взгляд, маскот из торжественно-возвышенного превращается в себя обычного — угрюмого и недовольного. Удовлетворённо кивнув самому себе, менеджер обернулся и наткнулся уже на другого персонажа сего диалога — сначала на полные ненависти и раздражения серые глаза, которые кололи таким лютым холодом, что ни на одной самой ледяной планете не найдешь, а потом уже на все остальное, к ним прилагающейся — совсем не по-взрослому покрасневшая кожа вокруг этих самых глаз, сморщенный чуть ли не в гармошку между вагончиками метро нос и закушенные с такой силой губы, что Каниэ всерьез озадачился вопросом, не голоден ли несчастный ребенок. На секунду в нем (В Каниэ Сейе!!!) просыпнулась жалость, и юноша даже хотел что-то сказать мальчонке, но тот внезапно глаза сузил и красноречиво указал на сверкнувшую на столе (так некстати!) вилку с острыми зубцами, а потом, растянув рот в злорадной ухмылке, уставился на шею главы парка. Кадык на ней непроизвольно дёрнулся (вновь так некстати!), как бы невзначай вспомнилось, что мальчишка так-то солдат, хоть и рядовой, но все же, да ещё и в отряде Исузу! Случайно перевел взгляд на девушку, которая изящно отпивала из чашки ароматный напиток, засмотрелся и чуть ли не улыбнулся мечтательно, вмиг забыв об опасности, но вновь взглянул на пацана, вид которого стал ещё более угрожающим, хотя, казалось бы, куда больше, и окончательно понял, что с ним у них дружбы не будет уже никогда. Не очень-то и хотелось, собственно говоря. Теперь, когда молчание лишь изредка прерывалось тихим шорохом одежды и звоном фарфоровых блюдец, их маленькое собрание стало больше похоже на чаепитие у королевской особы, чем на экстренное совещание. Дабы не выбиваться из коллектива, как это делал насупившийся Иори или, похоже, заснувший от вновь навалившейся скуки Моффл, менеджер тоже взял в руки пустую чашку и наполнил её ещё дымящимся, приятно пахнущим травами напитком из маленького, будто бы игрушечного, но очень вместительного чайничка, параллельно думая о том, что к его приходу здесь уже стояли ровно пять чайных пар. В том, что он будет присутствовать, даже не сомневались, и эта мысль отчего-то вызвала едва заметную улыбку. Рассеянно смотря на шедевр чайного искусства в своих руках, а точнее, на всплывшую чаинку, Сейа размышлял о том, что же будет делать мальчишка, который сидел рядом с задумавшийся о чем-то, глядящей на свои сложенные на коленях ладони Исузу. Теперь, когда, как оказалось, поддержки ждать неоткуда, что он предпримет? Вновь попробует воззвать к той части Сэнто, которая ещё усердно цепляется за исполнение долга солдата? Или же сдастся? Но молчание неожиданно прервала сама девушка. Она повернулась к напряжённому Иори и с необычно мягким для неё выражением на лице обхватила его сжатые в кулаки ладони своими, словно ребенку тихо, даже как-то виновато, объясняя: — Иори-кун, — после прямого обращения к себе мальчик вздрогнул, и, будто очнувшись, поднял глаза, неотрывно смотря в целую вселенную, окрашенную янтарным цветом, — я думаю, ты уже понял, что тебе придется вернуться одному. Не перебивай меня. Собравшийся было что-то возразить паренёк тут же закрыл рот и поник, словно провинившийся щенок. Остальные трое присутствующих благоразумно молчали, просто наблюдая за тем, какое же русло примет разговор. — И сейчас, когда у нас есть единственная возможность поговорить об этом, я хочу, чтобы ты ещё раз взвесил свое решение. Подумай, правда ли ты готов стать рыцарем. Быть им — не только купаться в лучах славы, гулять на пирах, весело патрулировать границы, красоваться в приметной форме и иметь бесспорный авторитет. Голос Сэнто понизился на пару тонов, предвещая неладное. Как по команде Латифа и Моффл неестественно выпрямились и уставились на говорящую, Сейа же, совершенно недоумевая, бегал взглядом между ними и сидящими напротив. Закусив губу, девушка продолжила, полностью поглощённая лишь огромными серебряными глазами, неотрывно следящими за ее лицом: — Это значит ещё и навсегда отринуть в себе человечность. Безоговорочная верность короне — готовность запачкать руки по локоть в чужой крови. Спроси себя прямо сейчас: готов ли ты не спать ночами из-за угрызений совести, потихоньку сходить с ума от бессонницы, потому что перед глазами лица людей, которым ты не смог помочь или которых убил? — в комнате наступила абсолютная тишина, лишь безжалостные слова, срывающиеся с искаженных в горькой усмешке губ разрывали молчание, отражаясь от стен и стократным эхо звуча в голове впечатлительного ребенка. Иори никогда не слышал о том, что она рассказывала ему сейчас, никогда не видел такого выражения на лице командира и никогда не хотел бы видеть. Похоже, эту грязную, мерзкую сторону королевского рыцарства все предпочитали скрывать, бессовестно умалчивая. Похоже, поэтому родители столь яро отговаривали его от службы. — Как ты думаешь, готов ли ты однажды, если случится так, что твоя семья встанет поперек горла королевской чете, уничтожить каждого члена своими собственными руками? Готов сжечь целую деревню вместе со всеми живыми жителями просто из-за угрозы заражения других районов болезнью? Готов? Кусакабелия уже не смотрел на нее, ловя каждое слово, а избегал малейшего взгляда в эти потемневшие, словно старое золото, немного пугающие глаза рядом. Его ладони все так же легко в её, а мысли в голове носились лихорадочно, окончательно с толку сбивая. Он предпочел бы зажать уши и не слышать всех этих ужасающих слов, да только они набатом звучали, как ни старайся спрятаться. В сознании невольно встал образ дружелюбно машущей ему с порога их уютного дома драгоценной семьи, его самого, достающего меч и… Крупная дрожь пробежала по рукам и позвоночнику мальчика, оставляя за собой мурашки, судорогой свело заметно побледневшее лицо, а непрошенные слезы закололи глаза. Несмотря на всю неприязнь, которую Каниэ испытывал к нему, в данный момент ему стало искренне жаль паренька. Нет, конечно, он знал, что в Исузу иногда просыпается излишняя жестокость, но он не ожидал, что она способна запугивать таким…жутким способом. Чего менеджер не ожидал ещё больше, так это того, что, переведя взгляд на своих соседей, он увидит опустившую со скорбным выражением голову Латифу и напряжённого, мнущегося Моффла. Шокированный парень был вынужден признать: похоже, все, что говорила Сэнто, оказалось не простым запугиванием или шуткой…к сожалению. От разыгравшегося воображения даже у невозмутимого менеджера невольно пробежали мурашки, что уж говорить о каком-никаком, но ребенке. Который, на удивление, довольно быстро взял себя в руки, и, совершенно немужественно шмыгнув чуть покрасневшим носом, прогнусавил: — Я ещё раз обдумаю свое решение, даю слово, — на секунду уголки губ Исузу приподнялись, складываясь в улыбку, чтобы тут же, словно наваждение, опустится и вновь придать выражению лица девушки серьезный и даже грозный вид. Сейа вздохнул с облегчением, когда все заметно расслабились, и атмосфера в комнате стала гораздо приятнее — по крайней мере, это значит, что сей неприятный разговор не повлечет за собой серьезных проблем. Теперь же его мучил вопрос: раз все решено, то когда же Иорихан собирается отчаливать в обратное плавание? И когда он уже отлипнет от Сэнто, потому что паренёк, беззастенчиво пользуясь своим положением и состоянием, всё ещё, фактически, держал Исузу за руки, сдвинув брови и явно размышляя о чем-то. В следующую секунду его лицо отразило смесь из недоумения, озарения и лёгкого страха: — Раз это ваше решение, то я приму его, каким бы оно ни было. Но есть одно «но». Неужели мне придется врать вашей семье? Врать главнокомандующему? Сэнто посмотрела на принцессу и, получив от той разрешающий кивок, поднялась, нетвердым шагом направляясь к двери, ведущей, если Каниэ не изменяла память, в одну из гостевых комнат, вернувшись оттуда через несколько минут уже с бережно завёрнутым в ткань, звенящим чем-то металлическим, свертком. Предельно аккуратно, словно ребенка, положив его на колени трепещущего от волнения Иори, она присела рядом, не отводя от немаленькой ноши словно остекленевшие глаза и говоря внезапно охрипшим, задушенным голосом: — Тебе никому не придется врать. Один — дому Сэнтолузия. Второй — твой. Глядя на то, как мальчишка глупо пялился на свёрток, шокированно открывая и закрывая рот, будучи не в силах что-либо из себя выдавить, на Сэнто, состояние которой было красноречивее любых слов, на чуть нахмурившегося Моффла, менеджер не впервые почувствовал досаду: вновь происходило что-то, чего он не понимал. Нет, он, конечно же, понял, что свёрток — ни что иное, как злополучные мушкеты, из коих Исузу имела привычку палить направо и налево, но что за выражения лиц у всех? И вновь добрая Латифа пришла на помощь недоумевающему Каниэ, потянувшись губами к его уху и срывающимся тоном шепча: — В семье Сэнтолузия есть такая традиция: если фамильное оружие возвращается в дом не в руках нынешнего владельца, то его автоматически признают погибшим. Сейа, едва услышав, вскидывает голову, потрясённо глядя на девушку, любовно гладящую сверток ладонью, и едва раскрывает рот, как одной-единственной, наполненной горечью фразой она отвечает на все невысказанные вопросы, роящиеся в его голове: — Моему отцу будет гораздо проще признать дочь павшей в бою, нежели дезертировавшей.

***

Ежедневно трудящееся закатное солнце вновь превратилось в искусного творца, создающего очередной шедевр на холсте неба, оно вновь причудливо расписало полотно над головой: нежно-сиреневый с переливами в жемчужный, плавным переходом сходящим к светло-лимонному, оранжевому, и, наконец, у самого горизонта — кроваво-алому цветам, изредка добавляя невесомые мазки облаков белесого, словно молоко, цвета. И вновь вечер стал своеобразной декорацией для сцены прощания. Железный, с опутывающими его перекрестиями металлических полос занавес опустился, а точнее, захлопнулся, скрывая за своей громадой спину четырнадцатилетнего мальчишки, прижимающего к груди, словно самое дорогое сокровище, прохладный свёрток. «Подмостки» аппаратной опустели, «актеры», тяжело вздыхая от проделанной работы, разошлись, оставляя их один на один: врата, навсегда закрывшие для нее проход в Кленовой страну, и её — уже не секретаря Парка Амаги, но и не рыцаря особого отряда Короля Кленовой страны. Перед порталом в волшебный мир, теряясь на его фоне, стояла обычная девятнадцатилетняя девушка — Сэнто Исузу. Она рассеянно смотрела на стальные створки, безвольно опустив руки, длинные русые волосы покорно висели хвостом, перехваченные обычной резинкой, а губы покраснели от того, насколько усердно Исузу покусывала их, блуждая мыслями где-то далеко. Достаточно далеко, чтобы не заметить присутствия ещё одного человека, тихо подошедшего и вставшего рядом с ней, устремляя взор туда же, куда и она. Спустя пару минут молчания, многократно отражаясь от стен пустого помещения, раздалось чуть слышное, словно через силу сказанное: — Мы ещё можем все исправить, если ты передумала. Моффл… Юноша тут же замолчал, когда почувствовал, как его запястье перехватила прохладная, очень приятная на ощупь ладонь. — Я не пожалела. На лице Сейи, несмотря на все его попытки сдержаться, против воли растянулась искристая улыбка, которую он тут же скрыл, опустив голову, но одновременно с этим несмело, миллиметр за миллиметром, поворачивал руку, пока, наконец, не переплел пальцы с пальцами чуть тоньше, едва заметно краснея от переполняющего внутреннего счастья и смущения. Искоса взглянув на лицо девушки, он заметил, что его цвет чуть ли не ярче алого закатного неба, но, судя по мимике, ей не было неприятно то, что они делают, и почувствовал облегчение. Ухмыльнувшись, Каниэ харизматично улыбаяясь, поправил взъерошенные ветром волосы свободной рукой и, повернувшись к Сэнто, сказал: — Добро пожаловать в Великолепный Парк Амаги! Смущённо улыбнувшись, она тихо ответила, сильнее сжимая его пальцы: — Я дома. — и, чуть погодя. — Прошу, позаботься обо мне. Почти невесомо поглаживая тыльную сторону её ладони, парень мягко улыбнулся, притягивая девушку чуть ближе к себе: — Даже не сомневайся.