Я больше не полюблю Солнце

      Улькиорра вел девушку сквозь череду длинных высоких коридоров. Белые стены сменялись черными, а черные - белыми. Дорогу Орихиме не запомнила. Ее хмурый провожатый молчал весь оставшийся путь, и она не решалась что-то спросить. И лишь когда они остановились у врат, вырубленных в черном камне, Иноуэ нерешительно прошептала:       - Куда вы привели меня? - и услышала ответ:       - К Айзену-сама. Он должен увидеть твою силу.       С этими словами Улькиорра толкнул массивные врата, и они неожиданно легко поддались его рукам. Он шагнул в пустоту огромного холла с высокими потолками и черными стенами. Посреди него была возвышенность, на которой стояло подобие трона, ибо это грубое массивное кресло действительно было лишь подобием. Айзен сидел в нем, а по правую и левую руку от него стояли Гин и Тоусен - беглые капитаны. Орихиме видела лишь Гина вблизи, но несложно было догадаться, что второй - это Канаме. Облаченные в белые одежды, они резко выделялись светлыми пятнами на фоне темных стен. Кроме этой троицы, на ровных каменных выступах у колонн сидели другие... люди? Их было около пятнадцати, лица этих существ были человеческими, но сохранили осколки масок. Арранкары. Вероятнее всего, Эспада. Они сдерживали рейяцу, но даже так у Орихиме заломило в висках от густой разрушающей энергии Пустых. Улькиорра подошел к трону, но кланяться отчего-то не стал:       - Все прошло по плану. Она здесь, - холодно проинформировал Шиффер. - Думаю, нам стоит взглянуть на ее силы?       - Иноуэ-сан! - Айзен расцвел в улыбке, но Орихиме она показалась оскалом, хотя тот улыбнулся вполне искренне. - Мы рады, что Вы у нас в гостях. Наш мрачный замок стал светлее с вашим появлением... Прошу, познакомьтесь: перед Вами воины Эспады, мои верные десять клинков. Улькиорра рассказал мне о Ваших способностях, и я думаю, Вы будете очень полезны всем нам. Я не хотел бы Вас утруждать, ведь Вы только добрались во Дворец, но наш товарищ получил рану. Не могли бы Вы залечить ее? - его вежливость показалась в тот миг издевательством.       На дрожащих ногах к Орихиме подошел тот самый арранкар, что напал дважды на Рукию и Ичиго, но теперь он выглядел не таким грозным: лоб покрыла испарина, обрубок руки кровоточил, парня била лихорадка, шел Гриммджоу практически через силу. Такая рана была для подобного существа пустяковой, но рейяцу, которая исходила из нее была удушающей, ядовитой, темной, густой... она была чужеродной для Иноуэ и губительной для этого парня. Тот подошел и покачнулся, едва не упав. Слишком долго яд воздействовал на него, а Джекиро еще умудрялся сражаться - не хотел остаться в стороне.       Иноуэ отчего-то стало жаль юношу. Он теперь не выглядел злым: просто раненый, измученный болью. И Орихиме подумала, что не имеет значения, враг он или нет. Ему нужна помощь, и Иноуэ может помочь. Она здесь нужна. Нужна этому синеволосому арранкару, Айзену... хоть для кого-то она не обуза.       - Я отрицаю! - И золотистое теплое сияние окружило Гриммджоу. Он ощутил, что боль уходит, а рука, откушенная пауком в битве, вновь появляется: сначала кость, потом плоть, потом кожа. Удивительно. Эта женщина словно повернула время вспять. Действительно Богиня.       Пока Орихиме лечила, Джеки ее рассматривал: совсем еще девчонка. Похожа на Тару, конечно, до безумия: те же волосы, скулы, губы. Глаза те же, но взгляд другой. Тара смотрела на мир как хищница, а эта девчушка - как доверчивый котенок. Испуганный, замученный, голодный, но отчаянно нуждающийся в ласке и тепле. Ее хотелось пожалеть, отогреть, накормить, уложить спать и заботиться. Видеть, как она улыбается. Светлое существо - не то, что циничная и вышколенная аристократка Шихуин.       Рука отросла, Эспада довольно загудела, а Айзен, снова приветливо улыбнувшись, проговорил:       - Спасибо, Иноуэ-сан. Мы рады, что Гриммджоу снова в строю, и в этом Ваша заслуга. Думаю, Эспада примет Вас и не будет против того, что Вы к нам присоединитесь? - все согласно закивали.       - Вам нечего бояться во Дворце, Вы под защитой сильнейших из арранкаров. И под моей, разумеется. А сейчас Вам нужно отдохнуть с дороги. Улькиорра, ты же проводишь Принцесу в ее покои?       - Да, Айзен-сама. Идем, Женщина.       Орихиме была в противоречивых чувствах. Она, кажется, пленница, но над ней не насмехаются, не пытаются обидеть, убить, оскорбить. Эспада произвела двоякое впечатление. Вылеченный ею арранкар прошептал теплое "Спасибо" и тут же убил вылеченной рукой своего товарища, который тоже участвовал в нападении на Каракуру. Айзен потом сказал, что этот Люппи предал их доверие, особо не вдаваясь в подробности. Одно девушка поняла - суд в этих стенах скорый и жестокий. Голова Люппи покатилась по каменному полу, но никто не дрогнул, не возмутился, не потребовал объяснений. Как животные: кто сильнее, тот и прав. А она слаба и вынуждена подчиняться.       За этими невеселыми мыслями Иноуэ попала в свою "комнату". Девушка ожидала камеру, на первый взгляд так и казалось: квадратная комната с окном и диваном. Больше ничего. Но арранкар заговорил:       - Скажи, что тебе нужно, Женщина? Это доставят.       - Я бы хотела... - начала она. - Я могу принять душ?       Улькиорра нажал на камень в боковой стене, и плита сдвинулась, открывая проход в ванную:       - Ты можешь принять душ.       И вышел.       Вернулся уже с белыми одеждами арранкаров, заставляя ее надеть платье.       - Вы не выйдете? - нахмурилась Орихиме. - Это неприлично. Я не могу переодеться при вас.       - Я не человек. Мне плевать на людские нормы и приличия, Женщина.       На миг Орихиме показалось, что его губы тронула усмешка: Улькиорра словно проверял ее выдержку, предел ее самообладания. И тот проверял. Он хотел увидеть в ней скрытую силу: когда она потеряет терпение, начнет возражать, покажет когти, откроет свое истинное лицо. В то, что она чиста, невинна и наивна, не верилось.       - Ну, я долго буду ждать? - холодно произнес он, готовясь к спорам, неловким просьбам, слезам... но не к этому.       Иноуэ действительно была слишком юна для того, чтобы оказаться испорченной, но сейчас не хотелось спорить. Куатро приказал, чтобы она переоделась? Не стриптиз же просит станцевать. Способен ли Пустой чувствовать похоть? Они же вообще не способны чувствовать. Шиффер - не человек, сам сказал это. И давно мертв. Так к чему утомлять себя и его спорами, зачем вынуждать применять силу? И девушка, краснея и зажмурившись (несмотря на уговоры самой себя, было стыдно), скинула длинное полотенце, в которое завернулась после душа, и начала разбираться в хитростях новой одежды.       Улькиорре приходилось видеть обнаженных женщин... но сейчас перед ним стояла копия той, что он любил и ненавидел, той, что заставляла болезненно сжиматься в груди даже черное сердце пустыни, неспособное чувствовать что-то, кроме пустоты, голода и жажды битв. Она была прекрасна: освещенная луной, блестевшей холодными лучами в рыжих волосах, стройная, тонкая... живая.       Уже надевая форму, девушка услышала, как дверь в камеру затворилась. Ушел.       Если бы она обернулась за несколько мгновений до этого, то не узнала бы в стоящем мужчине безразличного и отстраненного арранкара. Его щеки пылали румянцем, а глаза сияли безумием. Он не смотрел на нее с низменным физическим желанием, это было бы не достойно ни Нанэо, благородного синигами, ни Улькиорры, древнего, как мир, Пустого. Он смотрел так, как смотрят на раскинувшуюся перед глазами Вселенную: не веря в ее силу, власть и величие, не веря, что так пугает эта невозможная красота, но зная, что не сможешь оторвать взгляд, пока не утонешь в этом бескрайнем омуте.       Слишком много ран эта Женщина разбередила просто тем, что появилась на свет и встретилась ему тогда, когда Нанэо, кажется, поверил, что не сможет полюбить Солнце.