Холодные стрелы

От обилия белого цвета глазам становилось больно. Откуда вообще такая традиция, что все в медицинских кабинетах должно быть белым? Наверное, потому что это ассоциируется с чистотой и здоровьем, а может просто на белом лучше видна кровь… Вика закрыла глаза, про себя считая удары сердца, пока Уваров садился на стул рядом с ее кроватью. Сейчас главное — не выдать себя. Он ведь в полной уверенности, что воспоминания прошлой ночи ее покинули, значит, вести себя надо спокойно и естественно. Девушка посильнее укуталась в одеяло и глубоко вздохнула. — Врач сказала, что ты ничего не помнишь, — вкрадчиво начал мужчина, глядя на нее в упор. — Впрочем, сейчас это не главное. Я надеюсь, что ты быстро поправишься. Если тебе интересно, то о происшествии знают всего три человека: я, потому что нашел тебя на снегу, когда бегал вечером; наш врач, она помогла оказать тебе первую помощь; и директор. Мы решили, что будет неправильно рассказывать всем о случившемся, мы можем напугать преступника, — его речь походила на специально заготовленную, полную коротких и точных фактов, отвечающую на немые вопросы, но голос не вызывал доверия. — Спасибо, — выдавила из себя Вика. Меньше всего ей хотелось его видеть. — Поправляйся, все расспросы будут потом, — Вадим улыбнулся, как ни в чем не бывало, и ушел. Девушка облегченно выдохнула, отворачиваясь к стене. Она помнила все: детали, слова, его ухмылку, его силу… От одних только мерзких картинок, мелькающих в ее воспоминаниях, ей становилось страшно. А если он решит повторить? Что ему помешает точно также опоить ее после и не чувствовать угрызений совести? Как ей жить дальше с этим? Если бы было куда, она уехала, не раздумывая. Бросила бы это чертовое расследование, обучение в престижной школе и вернулась домой. Но там ее тоже никто не ждал. Хотелось одного — спрятаться от этого огромного мира, стать тенью, раствориться в потоке учеников и учителей, чтобы никто не мог вспомнить, как ее зовут, никто не подходил с расспросами о здоровье, не улыбался фальшиво, желая поправляться. Друзей она к себе так и не пустила, упрашивала врача, чтобы та наврала им, что девушка слишком слаба и постоянно спит. Они ведь не глупые, они догадаются. Захотят геройства и мести, а ей сейчас нужна только поддержка. Чтобы кто-то сидел рядом, держал ее за руку и ничего не говорил. Просто молча присутствовал в ее жизни, не подталкивая ее к тем черным воспоминаниям, которые грозились перейти в ночные кошмары. Так монотонно и бесцветно текли ее дни в больничном крыле. Ей повезло, что все разъехались на каникулы, она могла все спокойно обдумать. Так даже было легче. Когда ее выписали, все ее время стали занимать книги и мимолетные мысли о возможной мести. Она их допускала только вечером, когда ложилась спать, закрывала глаза и представляла, возвращаясь в тот злополучный день, что могла схватить любой предмет и ударить им Уварова по голове, поцарапать его, закричать громче, но все ее тело будто парализовало. И Вика снова злилась на себя за страх, винила в произошедшем и опять засыпала со слезами на глазах, зажмурившись так, что становилось больно. За окном хлопьями падал снег, покрывая землю белым покрывалом. Ей казалось, что теперь весь мир для нее — больница с белыми стенами, белыми простынями и идеальной чистотой, только вот она одна в нем все пачкает и портит.

***

Никита возвращался в общарпанный старый дом. Крыша здесь всегда протекала, батареи совершенно не грели, а в подъезде всегда пахло чем-то дохлым и противным. Но у него не было другого дома. Зима в этом году выдалась холодная, поэтому он затыкал все щели в окнах несколькими тряпками, чтобы хоть в его комнате температура была немного выше нуля. Отогревался он в школе, приходя с ее открытием и уходя уже, когда его выгонял сторож. Отец холода не чувствовал. Он напивался с самого утра и заваливался спать под одеяло. Мужчина не мог точно сказать, какой сегодня день, с трудом вспоминал имя сына, иногда бросаясь на него с ножом, заподозрив в нем вора. После смерти матери он совсем потерял связь с реальным миром. А Никита не мог ему ничего сказать, точнее он пытался, но отец его не слушал. Поэтому все, что оставалось парню, — забиться в свою комнату и постараться не издавать звуков, чтобы пьяный отец не явился к нему, пошатываясь и заплетающимся языком пытаясь выяснить, кто он такой. В подъезде он открыл ящик для писем, на котором даже не висело замка. Отец по пьяни выломал, пытаясь достать, как ему казалось, деньги на водку. Ему часто казалось, что везде спрятаны деньги, которых так не хватало, поэтому он и ломал все, что видит. На дне помимо очередных квитанций об оплате лежало небольшое письмо в темно-синем конверте. В левом верхнем углу красовалась эмблема с надписью «Логос». Внизу — адрес и имя получателя. Никита поднялся на этаж и, повернувшись к окну, разорвал конверт. Бегло пробежав по строчкам, он нахмурился. Ведь в письме говорилось, что «благотворительный фонд школы Логос приглашает Вас на бесплатное обучение в данной школе. Вам будут предоставлены все условия для образования и развития». Крутов четко помнил, что не отсылал никуда никаких прошений о смене школы, не ходил по фондам, выпрашивая денег, да и умом особо не блистал. Тем более в середине года в школы принимают нехотя других учеников. Значит, это очередная шутка очень остроумных одноклассников. Или почтальон ошибся квартирой. Он еще раз перечитал имя получателя. Нет, все сходилось. В конце письма был указан номер и адрес электронной почты. Поскольку у молодого человека не было даже своего телефона, не то что компьютера, а домашний давно отключили за долги, Никита позвонил в дверь соседки. — Алла Владимировна, мне тут письмо пришло, можно позвонить? — неспешно произнес парень, стыдясь своего поведения. Он не привык и ненавидел что-то просить, потому что оставался в долгу, и когда этот долг попросят вернуть, ему было неизвестно. — А, Никита, — соседка была пожилой женщиной, вечно в фартуке и с собранными седыми волосами на голове. — Конечно, проходи. Похудел-то как! Так, давай звони, а потом ужинать, — она кивнула в сторону телефона и поспешила на кухню, откуда доносился аромат отбивных. Парень разулся, оставил рюкзак на полу и набрал указанный номер. Трубку подняли не сразу, но судя по голосу, к ней бежали. — Добрый день, школа-пансион Логос, — ответил мужской баритон. — Виктор Николаевич Поляков, с кем имею честь разговаривать? — Никита Крутов. Понимаете, мне пришло письмо, наверное, ошибочно. Там сказано, что вы приглашаете меня на обучение, — парень покрутил в руках лист. — Крутов, — протянул собеседник. В трубке послышался шорох перелистываемой бумаги. — Да, все верно, мы отправляли вам письмо. — Но я не участвовал ни в каких конкурсах, грантах, олимпиадах, — начал оправдываться парень. В голове билась только одна фраза: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке». — Это не нужно. Наш фонд занимается благотворительностью, вероятно, кто-то из ваших знакомых направил нам письмо или кто-то из учителей, — размышлял Поляков. — Вас мог рекомендовать кто-то еще. — Узнать это можно? — продолжил парень. Ему стало интересно, кто это такой заботливый выискался. — На данный момент нет. У меня нет документации фонда, только все, что касается учеников. — Понятно, спасибо, — фыркнул парень, собираясь вешать трубку. — Так вы принимаете приглашение? — поспешил спросить Поляков. — Зачем? Мне и здесь неплохо, — поежился парень, вспоминая свою холодную квартиру и отца. — Я уговаривать вас не буду, но на вашем месте попробовал бы пожить здесь неделю. Не каждому выпадает такая возможность. — Прощайте, — ответил ему парень и положил трубку. Алла Владимировна накормила его ужином, от которого он не смог отказаться. Она была очень мягкой женщиной и очень сочувствовала ему, отчего он часто злился. Его бесило сочувствие в глазах людей. Они считали, что он слабее них, что его надо жалеть, а Никита готов был лезть в драку с каждым, кто так думал. Ему не нужны подачки, он сам всего добьется. Квартира встретила его холодом и запахом пропавших продуктов. Везде было темно, только в большой комнате шуршал чем-то отец. Услышав звук открывающейся двери, он выполз в коридор, окинул парня непонимающим взглядом. — Ты кто? — речь его теперь состояла из коротких слов, длинные он выговорить был просто не в состоянии. — Мне бейджик что ли носить? Сын я твой, — задев его плечом, бросил парень. — Нет у меня сына! — рыкнул мужчина, и Никита почувствовал, как шею стягивает что-то тугое и тонкое. — Это вы! Все квартиру мою хотите отобрать! Парень захрипел, опускаясь на пол. Он пытался задержать воздух, перестать дышать хоть на мгновение, чтобы отец, приняв его за мертвого, отпустил хватку, но ничего не выходило. Никита резко дернулся, сбрасывая с себя внезапно потяжелевшего и сильного отца, тот лишь пошатнулся, но не упал. Перед глазами стало неестественно темнеть, последние выдохи уже, казалось, покинули его легкие, как вдруг зрачки его расширились, руки заледенели, и он, схватив мужчину за кисти, повалил его на пол. Парень, освободившись от удавки, тяжело дышал и кашлял. Отец пытался встать с пола, но силы его покинули, поэтому он лишь неуклюже переворачивался, пытаясь опереться на стену. Никита схватил рюкзак и выбежал из квартиры. Второго такого раунда он уже мог не пережить. Кожа на шее заметно покраснела, руки дрожали. Он присел на порожки, пытаясь прийти в себя. Через несколько минут он уже набирал знакомый номер. Ответил ему все тот же, но уже сонный голос. — Я согласен, — коротко бросил парень. — Куда мне приехать? — Завтра вас заберет машина. — Ладно, — кивнул парень. До утра оставалось несколько часов.