Mayhaps, in time / Всему своё время

— Джон, ты сейчас занят? Мы можем поговорить? Он отвернулся от большого стола в комнате, где они привыкли писать письма, изучать бухгалтерские книги и обсуждать важные дела с мейстером, или с капитаном стражи, или с любым другим посетителем. Санса стояла в дверном проёме вместо того, чтобы пройти в комнату и сесть за стол, как она делала, когда хотела обсудить что-то вместе с ними. Она была одета в платье голубого цвета Талли и плащ, заставляя Джона чувствовать себя неловко. Слишком много в ней напоминало ему Кейтилин Старк, и эти воспоминания приносили ему дискомфорт. В свою очередь, он беспокоился, было ли его сходство с её отцом привлекательным или же обескураживающим для неё. Возможно, были и другие причины, но факт оставался фактом: они отдалились друг от друга, не было смысла этого отрицать. Джон был уверен, что это заметили все в замке. Он часто ловил язвительные, хитрые ухмылки Мизинца, которые заставляли его вспомнить о Льде, мече его отца… о мече лорда Эддарда. У него был Длинный Коготь, но именно Лёд ассоциировался у него с вершением правосудия и с тем, что этот омерзительный человек сделал с Сансой, продав её Болтонам. Ему не помешало бы попробовать немного сурового северного правосудия, но сейчас не время для этого. — Входи, Санса, — сказал он вежливо. — Это и твой замок тоже, и у меня всегда есть для тебя время. Он положил перо на стол и отложил в сторону пергамент, предоставляя Сансе всё своё внимание. Она затворила тяжёлую дверь и встала перед ним, нервно перебирая руками, вместо того чтобы сесть на свой стул с высокой спинкой. Она нерешительно взглянула на свои тесно переплетённые пальцы перед тем как заговорить. Щёки её медленно налились румянцем. — Джон… — начала она, сглотнула и продолжила: — Джон, ты не приходил ко мне с того времени как… как… с нашей брачной ночи. Я… прошло почти три четверти луны. Я была… недостаточно хороша? — почти прошептала она. Мгновенно он почувствовал, как его брови сошлись на переносице, и он не смог сдержать выражения боли на своём лице. Он не мог забыть ту ночь: хотя Санса и убеждала его, что готова, он не мог забыть её скованности, её неподвижности, того, как она прикусила губу и отвернулась, когда он лег на неё сверху, хотя она оставалась в ночной рубашке и единственный свет исходил от полной луны сквозь открытые ставни. Всё это было неправильно, и всё же он хотел её. И он взял её, несмотря на напряжение её тела, из-за которого ему приходилось буквально нависать над ней, держа вес на локтях и стараясь, чтобы их тела не соприкасались нигде, кроме как там, где соединялись их бёдра. Но даже чувствуя, какой мягкой и полной была её грудь и какими упругими были её бедра, он не мог перестать сравнивать её податливое тело с твёрдым и жилистым телом Игритт. Кожа Сансы была нежной, и она приятно пахла. Её великолепные волосы разметались по подушке и были нежными, как шёлк. Поцелованная огнём, подумал он снова. Он мгновенно стал твёрдым, как только проскользнул под меха в её спальне, где она его дожидалась. Было что-то странно захватывающее в том, чтобы находиться в постели Сансы. В детстве он никогда не бывал в её покоях, но он затолкал эти воспоминания обратно и напомнил себе, что теперь она его жена. Он пытался удовлетворить её, пытался целовать её губы, её лицо, её веки, её шею и горло. Но она только дрожала и задерживала дыхание всякий раз, когда он касался той или иной части её тела руками или губами. — Санса, — бормотал он, — Санса… всё в порядке? — Да, — отвечала она слишком быстро, с придыханием, что непременно возбуждало бы его, если бы это было правдой. Джон отбросил эти воспоминания и снова посмотрел на неё. — Санса, у меня есть кое-что… Кое-что, что сделает всё проще для тебя. Это масло из семян винограда. Если я смажу им свой… себя… это будет не так больно для тебя, или даже совсем не больно, — ободряюще предложил он. Давос дал это ему. Он сказал, что солдаты на юге используют такое масло от боли в мышцах, но также он слышал, что его применяют и для других целей. Давос любезно беспокоился за Джона и Сансу после того, как увидел невесёлую улыбку Джона в ответ на похабные шуточки одичалых по поводу их первой брачной ночи. Но Санса только поджала губы и кивнула, поэтому ему пришлось думать об Игритт, управляясь с маслом, чтобы не потерять эрекцию. Она подпрыгнула, когда его член оказался возле её ноги, и тихонько захныкала, когда он прикоснулся к ней там. Несмотря на то, что Джон пытался быть нежным, а масло облегчило им задачу, Санса напрягалась и сжималась вокруг него. Это усиливало его удовольствие, хотя сама Санса испытывала только страх. Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как покорно она его терпит и, вероятно, молит, чтобы он быстрее закончил. Джон медленно толкнулся в неё, наслаждаясь этим ощущением, двинул бёдрами назад и снова вошёл, и затем ещё с десяток раз, прежде чем кончил, тяжело вздохнув. Санса тоже выдохнула, и Джон понял, что она задерживала дыхание. — Отдохни теперь, Санса, — ласково сказал он, поднимаясь с неё. Она кивнула и переместилась на свою сторону, подальше от него, и свернулась калачиком, обнимая руками своё тело. Тело, которым он только что обладал, не коснувшись при этом ни её сердца, ни разума. Остаток ночи Джон провёл, глядя в потолок. Он ушёл от неё с первыми лучами солнца, плотнее закутав в меха и подарив небрежный поцелуй в лоб. Едва ли он вообще чувствовал себя женатым. Или королём. Или хотя бы счастливым. Он снова вспомнил Игритт. Мне нужна леди в моём замке и одичалая в моей постели. Затем он тряхнул головой, чувствуя, что в мыслях изменяет Сансе, своей жене и королеве. Но, подумал он мрачно, они хотя бы были по-настоящему женаты. Король и Королева Севера. И сейчас она спрашивала, была ли достаточно хороша. Очевидно, у неё тоже были свои сомнения. — Ты была прекрасна, Санса, — ответил он искренне. — Но я боюсь, что сделал тебе больно. Я не хочу причинять тебе боль, Санса. Он хотел её. Ему было стыдно от того, как сильно он хотел её снова, но он не мог позволить себе опять прийти к ней, пока она не будет по-настоящему готова. Санса задумчиво кивнула, на глазах её появились слёзы. — Я… мне жаль, Джон. Я старалась не думать о… — она почти отвернулась от него, но нашла в себе силы глубоко вдохнуть и продолжить. — Я больше не хочу ни о чём помнить. Ведь он уже мёртв… Джон мгновенно вскочил на ноги и бросился к ней, нежно сжал её плечо одной рукой, а вторую положил на щеку, пытаясь успокоить и не давая ей отвернуться от него. — Я знаю, Санса. Я знаю. Всё хорошо. — Нет, — ответила она, рыдая, — всё не в порядке, если ты не придёшь ко мне снова. — Тш… тише, Санса, — он поцеловал её в лоб и отвёл волосы от её лица. — Я подожду, Санса. Я подожду, пока ты будешь готова. — Но… я не знаю, как это — быть готовой, Джон. Как это должно быть? Мне жаль, Джон, но я не знаю… не знаю, как это должно происходить между нами. Я никогда… я не знаю, как сделать всё правильно, — она снова зарыдала. Он печально улыбнулся ей. — Это не твоя забота, Санса. Это я должен беспокоиться, чтобы сделать всё правильно. И я хочу сделать это для тебя… со временем, — убеждал её Джон. Она взглянула на него с сомнением, а затем снова опустила взгляд на свои руки. Он заметил знакомый жест и улыбнулся тому, как большим пальцем одной руки она потирала палец другой, после чего заговорила вновь: — Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь… был с кем-то ещё? — спросила она неуверенно. — Да, с одной девушкой. Она была одичалой, — признался Джон. Санса пристально посмотрела на него. — Мы были за Стеной. Не знаю, можно ли сказать, что всё было «правильно»: у нас не было ни кровати, ни спальни, ни даже стен, — попытался пошутить Джон, но она продолжала смотреть на него и ждать. — Она была старше меня. Ненамного, но и невинной она тоже не была. Вот где я всему учился… у одичалых. — Он прильнул лбом к её лбу. — Я действительно не хочу причинять тебе боль, Санса. — Я знаю, Джон. Ты и не причинил, на самом деле. — Она снова начала изучать свой большой палец. — Ты… ты любил её? Невозможно не любить своего первого партнёра, хотел сказать он ей, но вовремя спохватился, ужаснувшись, что мог выпалить что-то настолько неосторожное. — Любил… или думаю, что любил. Иногда я грезил… — вспоминал он. — Грезил о чём, Джон? — Что она могла быть леди, — открылся он ей, — носить красивые платья, расчёсывать волосы и быть мягкой и милой. Её губы тронула лёгкая улыбка. — Мне казалось, быть одичалым значит несколько другое, — попыталась поддразнить она его, сильнее сжимая ноготь большого пальца. В замке всё ещё находилось много одичалых, и хотя Санса всегда была радушна и приветлива с ними, Джон опасался, не пугали ли они её. Но даже если и пугали, она никогда не подавала виду. Страх и сомнение она показывала только в их постели. — Да, — просто ответил он, — так и есть. Жизнь заставляет их быть жёсткими. Их глаза встретились, и в них мелькнуло понимание того, как их прошлое повлияло на них и каким способом жизнь свела их вместе. Мы должны доверять друг другу. — Я хочу быть хорошей женой и хорошей королевой, — почти прошептала Санса, но сделала она это с такой силой и убеждённостью, что ему не оставалось ничего, кроме как восхититься. Она сильная, но он должен помочь ей найти эту силу. — Я попытаюсь, Джон, — она положила руку ему на грудь, так легко, что он едва почувствовал это сквозь ткань своей туники. Но затем она нажала немного сильнее, и он почувствовал её решимость. И всё же он не был уверен, что этого достаточно. Ты должен быть терпеливым, говорил ему Тормунд, дай ей время. Джон был готов дать своей жене время. — Ты хорошая королева, Санса. Чудесная королева. Ты всегда знаешь, что нужно лордам и как дать им это. Даже лучше, чем я. И ты хорошая жена, я клянусь тебе. Не прошло и луны, ты ведь сама сказала, — Джон увидел, что она разочарована, и решил немного уступить. — Если я приду к тебе, Санса… ты позволишь мне просто обнять тебя? Мне хотелось бы обнять тебя. Наверно, ему стоило обеспокоиться, что на её лице промелькнуло облегчение, но, возможно, она была рада, что он вообще придёт? Санса кивнула. — Да, Джон… Думаю, мне тоже хотелось бы этого. Она заставила себя улыбнуться ему. Джон снова почувствовал боль в переносице. — Мне нужно закончить кое-какую работу, — сказал он ровным голосом. Затем раздался стук в дверь, и кто-то распахнул её, не дождавшись ответа. Джон испытал раздражение, увидев, что это Мизинец со своей дежурной улыбкой и фальшивыми любезностями. — Извините меня, я прервал наших новобрачных голубков? Санса выглядела смущённой его фамильярностью и намекающим тоном, но Джон был гораздо более решительным с этим человеком. — Да, — отрезал он. — У нас с королевой приватный разговор. — Тогда я оставлю вас, чтобы вы могли закончить свои дела, Ваше Величество, — сладким голосом ответил он, прежде чем повернуться к Сансе и положить руку себе на сердце. Или на то место, где, думал Джон, оно должно находиться, если бы оно у него было. Мизинец поклонился Сансе. — Моя королева, — улыбнулся он льстиво. — Вообще-то она моя королева, лорд Бейлиш, — ответил ему Джон непринуждённо, но в глазах его был лёд. В этом был весь Мизинец, незаметный для того, кто на него не смотрит; но для Джона было очевидным, что он ненавидит, когда кому-то удается его перехитрить, или когда он не получает того, чего хочет. Джон знал, что если бы не Мизинец с рыцарями Долины, вся его армия была бы мертва. Как была бы мертва и Санса, которая обещала свести счёты с жизнью, лишь бы не возвращаться в лапы Болтонов; но также он знал, что этот человек не поддерживал ни его, ни его женитьбу на Сансе, а значит, он не может ни доверять ему, ни полагаться на него как на союзника. Его беспокоило, что же он и его армия делают на Севере в таком случае. Напряжение иссякло, когда Санса сделала шаг к Джону. Она всё ещё держала руку у него на груди, и Джон инстинктивно накрыл её своей. — Спасибо вам, лорд Бейлиш, за вашу учтивость, — сказала она в завершение. Мизинец почувствовал себя неуютно рядом с ними, поэтому он ещё раз поклонился и вышел из комнаты. — Я знаю, ты не доверяешь ему, — сказал ей Джон, как только они остались одни. — Что ж, я тоже. Нам нужно решить, будет ли безопаснее для нас, если он останется здесь, или же мы должны заставить его уехать. Ради твоей безопасности, Санса, я думаю, он должен уехать. Они снова встретились взглядами, и в этот раз улыбка Сансы была настоящей.