***
— Привет, чувак, — мужчина лет тридцати протянул руку Дане для пожатия. Голубоглазый, без промедлений пожал ее, а потом мужчины с жаром обнялись. — Как ты? Как жена, как дети? — Все так же, Тем. Настроение — угадай, раз я сюда пришел. Еще и один. А дети — в пизде, — как странно. Сегодня он уже слышал, как к нему обращались "чувак". Причем когда это сделал друг, Кашин вздрогнул, опомнившись через несколько секунд. Какого хуя... — Пить? — бармен стоял за барной стойкой и чистил стакан а-ля "каждый-бармен-в-фильме". — Как обычно? — если бы рыжий каждый раз говорил, что и как ему подавать в этом баре, у него непременно были бы мозоли во рту. Он столько со своей семьей всю жизнь не разговаривал, сколько свои предпочтения здесь озвучивал за год проживания в квартале ходьбы отсюда.***
Обрывки фраз долетают до затуманенного крепким алкоголем разума. "Не успею..."; "Не смогу..."; "ЛИЗОН..."; "как жена?..."; "Чувак, ну извини, занята...". Последняя заставила второй раз за вечер содрогнуться об одном только напоминании сказанного. О, этот голос. Веселый и приятный. Доносившийся, однако, из трубки мобильного. А так хотелось подойти и пощупать всего человека. Дотронуться кончиками пальцев до макушки, прижать к себе. Гладить по спине и слушать, как этот голосок, приглушенный двухметровым телом, повествует об одной из смешных историй из жизни. Просто наслаждаться моментом. Просто наслаждаться ею. Данила, очнувшись примерно через час на том же месте, где и думал о несправедливости мира, увидел своего приятеля — Артема. Он "держал" это место. Парень "на массе", с такими же рыжими волосами и абсолютно чистыми изумрудными глазами помогал Кашину всем, чем мог. Поддерживал, а также — иногда бесплатно — своей "продукцией". А именно — бар и сам бордель. — Слушай, у нас новое предложение. — Артемий подошел к очнувшемуся другу с разговором. В руках были орешки, которые парень так любил. — танец, без интимной связи. Может с прикосновениями, но вообще — просто смотреть. Там договоритесь. Стоит ли говорить, что рыжий согласился? Кажется, судьба еще даст ему расслабиться. Как раз то, что нужно! Он так устал, но разрядка ему не помешает.***
В полуосвещенной комнате играет завораживающая, тихая и расслабляющая музыка. Приятные сладкие запахи — ни в коем случае не приторные, нет — расслабляют еще больше, а мысль, что он скоро выплеснет "себя" наружу и отправится спать повергала разум в шок и эйфорию. В комнату медленно заходит миниатюрная девушка в наряде для индийских танцев, на котором, разве что, сняли все побрякушки. Плавные движения рук, медленное покачивание бедер в такт — сводит с ума. Лица не видно под навесом шелковой маски из тюля, ткани значительно тонкой, чем занавески. Яркие зеленые глаза впились в парня, моментально в них отразился ступор, затем недоумение. Девушка спешно прикрыла глаза и продолжила танец. Руки мерно выводили всяческие узоры в накаленном воздухе комнаты. Не прошло и минуты, как девушка вскрикнула и упала на колени. Данила, встав со своего кресла, что стояло в конце комнаты, углу, освещенном хуже всего - подлетел к девушке. Та, держась за плечо и стоя так же на четвереньках, произнесла вслух: —Ну что, Диван Покрашен, Данила Кашин..... Девушка выпрямилась, все еще не убирая руку с ключицы. — Так банально?... Настал черед хвататься за плечо рыжему, так же сгибаясь в судорогах к ковру. Прижав руку к месту боли, парень встал перед русой, смотря ей в глаза. Момент — повязка с лица летит на пол, освободиться которой помогла мужская, бесцеремонная и грубая рука. Все время падения голубоглазый смотрел на нее и только, не осмеливаясь поднять взор и увидеть обладательницу голоса. Про это Кашину не рассказывали. — Мне будет приятнее, если ты посмотришь мне в лицо, а не на тряпку, которая его закрывала. Я все понимаю — не первая красавица, но такой мама родила. — Не красавица? — такое заявление заставило Кашина оторвать взор от тряпки и машинально взглянуть на девушку, что произносила эти слова. Через секунду он пожалеет и уже не сможет оторвать взгляд. На Даню, мило улыбаясь, обнажая зубы с брекетами, смотрела та, с которой он мечтал встретиться с того самого момента, как при рыжем назвали ее имя. Лиза Неред. Лизон. Лиззка. Ненавидит свою фамилию и платья. Обожает котов и закаты. Любит черный кофе и кейсы (жаль, что в прошлом — гласило одно из миллиона сообщений в их общей переписке в социальной сети.) И еще, оказывается, не прочь поторговать телом. — Соулмейты... — Кашин осторожно выпустил плечо, которое, за три минуты, что молодые люди вот так стоят друг напротив друга и с упоением смотрят, уже перестало так невыносимо болеть. Зато теперь невыносимой становилась тишина. Данила был готов на что угодно — на бутылку из под ликера, на использованный шприц, на дьявольские рога. Но на ключице аккуратно было нанесено маленькое черное сердце. — Я посмотрю, у тебя тоже фантазия не выдающейся писательницы... — рыжий усмехнулся. — какими судьбами? Попытки шутить особым успехом не увенчались, Лиза убрала улыбку, а затем руку. На ее острой и выпирающей ключице было красное сердце. На ее лице застыл ужас. — О нет... — Что это значит? — Кашин в непонятках окинул комнату мимолетным взором, прежде чем снова вернул его на девичье лицо, — я ж там это... — Это значит, что я... — девушка снова согнулась пополам, но на этот раз не выдержала и упала. И тут Данила по-настоящему испугался. Что будет, если она сейчас умрет? Надо узнать, что случилось. — Лиза, Лиза! — парень тряс девушку за плечи, пытаясь привести в чувства. — Лиза, Лизонька! Что такое?! Что это обозначает? — готовый в любую секунду брызнуть соленой жидкостью рыжий старался кое-как отвернуть лицо. — Говори, Неред! Слова подействовали моментально. Глаза распахнулись, но затем снова закрылись. — Не..смей, — русая говорила тихо, было видно, что слова даются ей с трудом. — фамилия... не трогай. — Если сейчас повезет, дура, и ты скажешь, что значит то, что у нас разные сердца — ты, возможно, возьмешь мою фамилию. Девушка лишь слабо улыбнулась на долю секунды. Но Кашину показалось, что улыбка была какая-то... — Хо...хорошо, — еле выговорив эти слова девушка открыла глаза и, посмотрев на парня, издала стон боли. Затем продолжила. — я скажу. Точно хочешь знать? — рыжая челка яростно задвигалась, еле успевая за головой. — ла...ладно. Приготовься... слова могут тебя ранить. Готовый к худшему, Данила подполз на коленях еще ближе, взяв в руку ладошку... подруги? Сердце пропустило удар. Неред открыла рот. — Наклонись по..жалуйста. — Кашин чуть ли не уронил голову, подставив ухо к самым губам бледной, лежащей на полу девушки. Не дыша, он готовился ловить каждый звук, что издаст девушка, которую он так яро и долго хотел увидеть. И вот она — умирает? Не может быть. Просто не может... — Дань. — Лиза выдохнула его имя. — готов? — Быстрее! — Кашин был не в силах сдерживать себя. Руки тряслись, на глазах выступили слезы. — прошу! — более мягким, но все же требовательным тоном произнес парень. — Это значит.. — вот он, момент. Замри, Данила. Иначе ты можешь все пропустить. — это... значит... — девушка глухо кашлянула и сбавила и без того тихую громкость своего плавного голоска — значит... что все.. твои... дети.. будут рыжие. Голова девушки звонко стукнула головой о пол. На лице у нее была театрально-наигранная гримаса умершего человека, конечности быстро приняли положение "звездочка". — Завещание. — звонкий голос разнесся по комнате, ударяя по перепонкам бледного Данилы, сидящего на полу, лицо которого явно обмакнули в муку, ибо такую нездоровую бледность можно было ассоциировать только с этим. — Дура...