Сказка о магах, даэдра и островах

      Хилеви Ллетри не любила свое имя.       Хилеви. Хи-ле-ви. У этого слова был такой противный вкус, словно она окунула пучок мха в болотную воду, а после выжала себе в рот. Гадость несусветная! То ли дело ее фамилия. Ллетри. Вкус талой воды, тонким ручейком струящейся с вершины уснувшей Красной Горы.       Ллетри. Она радовалась, когда ее называли по фамилии. Так ей казалось, что она часть острова Вварденфелл, погибшего и покинутого.       Данмерка с наслаждением зажмурилась. Вварденфелл. Какое вкусное слово. Такое… Каменное. Стальное. Азура, как, должно быть, прекрасна была ее родина, если она обозначалась таким словом… Ах, пели в ее сердце тени Балморы и Альд’Руна, и откликались им своим воем силт-страйдеры, и пепельные бури, что летели со склонов Красной Горы, вторили им своим диким, безудержным ревом!..       Проклятье. Данмерка вспомнила, что она, между прочим, сидит в Коллегии Магов на конференции, и поняла, что она пропустила мимо ушей какую-то часть доклада Архимага. Дабы понять, что она упустила, Хилеви дернула за рукав худощавую, больше похожую на гербарий альтмерку Фаральду.  — Пожалуйста, не отвлекайте меня, — сухо ответила эльфийка, и данмерская магесса расстроено вздохнула. Эх, Фаральда! Красивое у тебя имя — текучее, речное, и скользят под гладью его абессинские окуни и хисткарпы, но нрав твой сух и черств, как пустыня Алик’р.       Поняв, что цепочку событий уже не восстановить, Хилеви вздохнула и принялась слушать Архимага. Уже немолодой телом, но все такой же озорной и наглый, каджит Дж’Зарго рассказывал об отношениях Коллегии с Синодом, от которого отпочковывались все новые и новые маги, оставляя сам Синод практически с голой задницей.  — Таким образом, если Коллегия учтет ошибки своих товарищей из Сиродила, подобного рассасывания удастся избежать, — резюмировал каджит. — Так же Дж’Зарго предполагает, что с отделившимися от Синода магами можно наладить контакт. Тогда командировки в Сиродил станут гораздо проще.  — Сиродил — далеко не самый опасный регион, Архимаг, — сказала Фаральда. — Есть ли у Коллегии возможность наладить отношения с Чернотопьем? Вот куда я бы не отказалась съездить.  — Да, действительно, — задумчиво кивнула Брелина Марион. — Хист представляет собой достаточно интересный объект для исследований.  — Не слышал, чтобы Синод был расквартирован в Чернотопье, — покачал усатой башкой каджит. — Боюсь, магессам придется ехать туда на свой страх и риск.  — А Морровинд? Есть ли у Коллегии связи там? — спросила Фаральда. — Вот уж где полезные знакомства могли бы серьезно облегчить работу.  — Дж’Зарго не знает, кто занимается магией в Морровинде кроме дома Телванни, — вздохнул Архимаг. — Об этом стоит спросить Хилеви.       Данмерка, услышав свое имя, скривилась.  — Что скажите, коллега? — презрительно отпустила Фаральда, глядя на магессу сверху вниз.  — Я скажу, что понятия не имею, что там творится в континентальном Морровинде, потому что я сама с Солстейма, — так же презрительно ответила она, наблюдая, как сморщивается лицо Фаральды. — Можете с Нелотом попытаться договориться, если вам, конечно, надоело жить.  — Кто такой Нелот? — спросил Онмунд.  — А это такой классный дедуля, который живет в большом грибе и проводит эксперименты над учениками, — улыбнулась Ллетри. — А еще у него мантия крутая.  — Хилеви, вы в Коллегии, ведите, себя, пожалуйста, соответственно, — со сжатыми губами процедила Фаральда.  — О, не вопрос! Мне начать доводить Колетту? — хихикнула данмерка. — Могу ради этого выкопать ее из могилы.  — Хилеви! — одернули ее маги. Ллетри фыркнула. Она уже три года торчит в этой несчастной Коллегии, и за три года здесь никто так и не привык, что мысли данмерки почти всегда носили могильный оттенок. Дабы закончить разговор, она решила прикинуться пристыженной: она виновато опустила глаза и обнаружила у себя в руках тарелку с похлебкой из хоркера.       «Еда!» — промелькнуло у нее в голове. Забыв и про Архимага, и про Фаральду, и про Колетту, данмерка активно начала работать ложкой, еще больше раздражая находящихся вокруг нее магов.       Все-таки мерзкие они, эти скайримские чародеи. Когда Хилеви приехала сюда, в Коллегии вообще было весело. Еще жива была Колетта Маренс, несчастная бретонка, фанатка школы Восстановления, и маги над ней бессовестно потешались. Ллетри удалось в одиночку изменить ситуацию — она точно так же изучала Восстановление, но в смеси с Колдовством, и обладала крайне прямолинейным, достаточно жестким (а временами и вовсе жестоким) характером. Когда Нирия в очередной раз начала дразнить бретонку, данмерка, улыбаясь, подошла к альтмерке, сломала ей ногу и предложила обойтись без Восстановления.       Ее Альтмерское Разрушительное Высочество Пресвятая Нирия материлась и орала, как все сапожники Винтерхолда вместе взятые. Колетта вылечила ее, и с тех пор для нее начались хорошие времена. Все улыбались ей, говорили, какая она умничка, и как важна ее деятельность для Коллегии, да так часто, что бретонка перестала верить в реальность происходящего; словом, жизнь ее стремительно наладилась, и в честь этого спустя три года она внезапно померла.       Жаль, тело ее увезли. В Винтерхолде не было как такового кладбища или даже адекватного Зала Мертвых из-за вечной мерзлоты, сковавшей землю, из-за чего всех покойников города тащили в Виндхельм. Хилеви с удовольствием бы поковырялась в теле своей бывшей знакомой, поскольку обожала искать следы смерти и ее причины. Собственно, из-за этого она и укатила из Солстейма в Скайрим: данмеры сжигали своих мертвецов, и Ллетри это не устраивало.       Где азарт исследователя? Где материал? Где бессонные ночи, проведенные в компании с трупом и препаративным ножом?       Словом, на Солстейме все было хреново и грустно. Потому-то Хилеви и укатила в Скайрим, где было хреново, но весело.       Эх, Скайрим. Слово-то какое. Рассветное, стальное… Почему все самое странное на этом свете называется такими красивыми словами?       Хилеви, расчувствовавшись, вздохнула. Если следовать той же логике, на Вварденфелле тоже должна была твориться какая-то фигня. Может, она там действительно творилась — данмерка не застала родину своих родителей целой; ее мать, будучи молодой и одинокой, бежала на Солстейм, спасаясь от гнева Красной Горы. А жаль, жаль…       Она уставилась в пол. Слова — интересная штука! Вот есть, например, слово «Сиродил». Сама провинция вся целиком зеленая, говор ее жителей мягкий, а само слово какое-то холодное и вообще бе. Сиродил… Хилеви скривилась. У нее появилось ощущение, что она лизнула плуг, которым только что вспахали землю.       Такое себе ощущение земли на зубах.       Она услышала презрительный смешок Фаральды. Альтмерская коза откровенно потешалась, глядя, как в соответствии с мыслями данмерки меняется выражение ее лица. Ллетри уже несколько раз подумала, что надо бы этой гадине, в конце концов, отомстить — хотя бы один раз, хотя бы для профилактики! — но тут ее соседку вызвали выступать с докладом, и она торжественно пошкандыбала навстречу своему триумфу, напоминая данмерке большую кочергу.       Слово-то какое — «кочерга». Ну надо же! «Кочерга» на вкус действительно как кочерга!  — Обосраться можно! — резюмировала Ллетри, не сразу поняв, что сказала это вслух. Фаральда презрительно вскинула бровь.  — Дорогие коллеги… — начала она свою речь.       «Коллеги в Коллегии, а-ы-ы-ы, прикольно!» — подумала Хилеви. Почему-то этот каламбур так рассмешил ее, что она начала хихикать.  — Дорогая Хилеви, что я сказала смешного? — холодно спросила альтмерка. Данмерка представила, как она будет объяснять Фаральде, почему начала смеяться, и начала громко хохотать от представленной картины, да так, что едва не разлила свою похлебку на пол. Брелина Марион бросила недовольный взгляд на свою соотечественницу. По ее мнению, Хилеви позорила весь данмерский род своим неуместным поведением, да и вообще Брелина сомневалась в чистоте кровей Ллетри — данмерка хоть и обладала типично-вварденфельской темно-серой, темнее, чем у континентальных жителей, кожей, но была сложена очень… по-детски. Полноватая, рыжая, с округлым лицом, которое совершенно не вязалось с острыми ушами и уж тем более не вязалось с другими данмерами, костистыми, сухощавыми, но крепкими — серьезно, кем надо быть, чтобы поверить в ее чистокровное происхождение? Жители Вварденфелла в принципе не были склонны к полноте, тем более в тяжелое время после Красного Года…       «Полукровка, — думала она. — А ведет себя так, словно она — глава дома Хлаалу, не меньше».       Да, пал Морровинд, но не пало данмерское презрение ко всему живому.  — Кгхм. Дорогие коллеги, сегодня я хотела бы рассказать вам о научных успехах в мире Магии. Прежде всего стоит отметить, что за последние полгода далеко шагнула школа Разрушения, дав миру сразу несколько действительно полезных заклинаний и возможности их комбинировать. Так, некий Галлий Нианус из Анвила смог собрать огненную руну с вплетенными в нее иллюзиями…       «Имперец? Дайте угадаю, что за иллюзия! Любой наступивший на руну перед смертью видит кучу золота! Или голую женщину», — подумала про себя Хилеви. Доклад Фаральды не представлял для нее никакого интереса. Данмерка считала школу Разрушения бестолковым дополнением к дубине. Ну серьезно, сколько можно мусолить одни и те же заклинания, которые отличаются только формой взрыва?       То ли дело Колдовство! Перед тобой открыты все двери! Хочешь — призывай даэдра! Хочешь — не призывай, целее будешь! А если призвал, так тут вообще веселье начинается! Одно расстройство в Колдовстве — из-за наклонностей данмерки оно постепенно перерастало то в даэдропоклонничество, то в некромантию. Ни то, ни то в Коллегии не поощрялось.       Эх, Азура, как тяжко жить…  — Так же нужно признать, что остатки Синода серьезно переплюнули нас в плане Иллюзий. Древис, вы слышали?       Хилеви в голову пришла плохая мысль.  — А Древис здесь? — удивленно воскликнула она.  — Вообще-то, да, — ответил он.  — Где?  — В смысле?  — Древис, у тебя что, получилось твое заклинание постоянной невидимости? Где ты? — данмерка принялась с наигранной активностью вертеться туда-сюда и мотать головой.  — Я здесь! — мастер иллюзий от Коллегии даже встал со своего места и принялся махать своей соотечественнице с совершенно тупым выражением лица.  — Да где, блин, я не вижу!  — Да вот он я!  — Хилеви, не притворяйся, — бросила Фаральда. Данмерка, услышав свое имя, скривилась.  — Помолчи, а? Кочерга завистливая, — бросила она. — Древис, ты крут, у тебя получилось!  — Древис, не ведись, — бросил Онмунд. Архимаг Дж’зарго, поняв, чего хочет Хилеви, начал хохотать.  — Хилеви, вы срываете заседание, — бросила Фаральда, строго глянув на магессу.  — Древис, ты же не дурак, — протянула Брелина.  — Так я невидим или нет?! — не понял Древис.       Началась суматоха. Кто-то пытался убедить бедного данмера, что он невидим, кто-то убеждал его в обратную сторону, кто-то просил кого-то замолчать, но Архимаг вместо того, чтобы заняться поддержанием дисциплины, ржал как конь, раздражая Брелину и Фаральду. В зале стало шумно. Хилеви, довольная своей работой, с удовлетворением наблюдала за суматохой, улыбаясь во все свои данмерские зубы. Совсем скоро у нее от шума начнет болеть голова, она станет злая, как сотня голодных никс-гончих, но это будет потом; возможность лицезреть потерянного Древиса, злую Фаральду и ржущего во весь каджитский голос Архимага стоила того.       Наконец, суматоха улеглась. Фаральда снова начала свою речь. В зале воцарилась тишина. Хилеви даже начала прислушиваться к докладчице, как вдруг голос дивной красоты обратился к ней, и замерла она, зачарованная его журчанием.       Прекрасная дева, что тянула к ней руки из пряного тумана; вечная, мудрая, могучая; та, что оберегает; та, что направляет; та, чьи песни следуют за рассветом, взывала к ней, к Хилеви, и нежна была речь ее; струился по плечам шелк ее голоса, и черные ее кудри касались темно-серых данмерских рук. О, Ллетри узнала этого голос, она узнала бы его из тысячи! Утратив слух, она почувствовала бы его кожей; утратив зрение, она бы определила его хозяйку по запаху, словно гончая, ибо голос этот принадлежал ее госпоже, ее милой подруге Азуре, хозяйке Лунной Тени.  — Я жду тебя у своего святилища. Не медли! — велела она.  — Обосраться можно! — взвизгнула Хилеви. Тарелка с недоеденной похлебкой предательски выпала из ее рук на пол, но данмерка не заметила этого. Она улетела куда-то прочь из зала, как ошпаренная, и провожали ее удивленные глаза магов, и лишь Фаральда процедила ей вслед:  — Надеюсь, ты никогда не вернешься.