Черемуховое лето

Глава 3. В первых числах мая отправились всем семейством в путь. Катя попросила не лететь самолетом, да и для детей поездка в поезде – это такая радость! Фирменный поезд «Башкортостан», отдельное купе, вся семья в сборе – чего еще желать? Так бы ехать и ехать… Поездки в поезде имеют особую прелесть. На какое-то время ты оторван от жизни прежней и будущей. Ты ничего не можешь изменить в том, что было раньше. Ты не знаешь, как сложится то, что ждет тебя впереди. Есть только то, что здесь, в поезде: купе, попутчики, проносящаяся за окном чужая жизнь. Можно ни о чем не думать – ведь ты в поезде, ты не принадлежишь себе, и наслаждаться сиюминутными желаниями. Обе Кати - и большая, и маленькая - одинаково подперев щеки кулачками, смотрели в окно. Они были похожи не столько внешне, сколько внутренне. Они одинаково воспринимали окружающий мир: смотря на проносящийся мимо пейзаж, они вдруг одновременно вскидывали глаза, как бы говоря друг другу: посмотри! Их сходство особенно заметно было старшим Пушкаревым, ведь они, в отличие от Жданова, помнили Катю маленькой девочкой, и теперь, наблюдая за внучкой, постоянно удивлялись: и зубки у нее прорезались в том же возрасте, и говорить начала так же шепелявя, а, став старше, так же задумывалась, глядя в окно. Павлик рисовал. Он любил рисовать больше всех других занятий и игр. Карандаш дала ему в руки бабушка Елена, когда ему еще только годик исполнился. А в полтора года она научила его рисовать машину. Поскольку сама она талантом художника не обладала, то учила его рисовать неправильно – машину она начинала рисовать с колес. Эта неправильность так и осталась в его манере рисования. Позднее он стал учиться в художественной школе. Там учат рисовать правильно. И он рисует правильно – там, в школе, но когда рисует дома, один, то рисует так, как бабушка учила, снизу: дерево – от корней, машину – с колес, кошку – с лап. Но больше всего Павлик любит рисовать портреты. «В пояс». Причем только женские. Уже в пять лет он определил для себя, какие женщины ему нравятся: с длинными, густыми волосами, с большими миндалевидными глазами, с большой грудью, тонкой талией и… пупком. Это была Жасмин из мультфильма «Аладдин» – вот они, ждановские гены! Проявились! Пока в художественной форме. А что будет потом? Словами Павлик свой идеал выразил лишь однажды, а рисовал часто. В его портретах было мало сходства с реальными людьми (ребенок же еще!), но было что-то такое, что позволяло безошибочно угадать, чей это портрет. Сам Жданов лежал на нижней полке, положив голову жене на колени (вместо подушки!), и посадив на грудь маленькую Любочку. Она только училась говорить, ей нравился сам процесс выговаривания слов и она лепетала без умолку. А ему нравилось слушать ее голосок, держать в руках хрупкое тельце, время от времени целовать ее в носик, как бы в награду за правильно произнесенное слово. На самом деле он не вдавался в смысл ее лепета, а целовал просто так, от избытка чувств. А Катя от поцелуев уворачивалась… Странно. Раньше она детей не стеснялась… Свободной рукой Катя ворошила его волосы, перебирала их нежными пальчиками. Он млел от ее ласки, от своего желания… И целовал Любочку… Ехать бы так и ехать… Далеко… Долго… На крупных станциях Андрей выходил на перрон поразмяться и купить что-нибудь вкусное. В Кинели – вяленую рыбу, в Самаре – шоколадные конфеты. Катя с детьми не выходила. Они ждали его в купе и переживали: не опоздает ли? А он и не догадывался об их беспокойстве. На одной станции он задержался в тамбуре, объясняя подвыпившему пассажиру, что ресторан находится в другом конце поезда. Зайдя в свое купе, увидел, что у всех глаза на мокром месте. - Что случилось? – спросил с тревогой. - Папка… Мы думали, ты отстал от поезда… - Павлик всхлипывал и размазывал слезы по щекам. - Мы всегда так переживаем, когда ты уходишь, - почти шепотом произнесла Катенька. Она не плакала, но губы ее дрожали. Любочка, ничего не понимая, просто вцепилась в него ручонками, а Катя… Катя судорожно сглотнула и отвернулась к окну. У него сердце сжалось, комок подступил к горлу. - Родные мои… Ну что вы? Если так, то я никуда выходить не буду. И действительно больше не выходил. Только один раз, когда Катя увидела в окно бабульку с вареной картошкой и попросила купить: соскучилась в Европе по нашей исконной пище. Картошка была горячая, рассыпчатая, посыпанная укропом. Так вкусно было есть ее с молоком! Куда до нее модным йогуртам! Даже Любочка предпочла им картошку, и остались они невостребованными… На вокзале их поджидал Валерий Сергеевич. - Пап, ну зачем ты беспокоился? Мы бы преспокойно на такси доехали… - Такси… Я что, не могу собственную дочь встретить? А машину тогда зачем оставили… По времени был уже вечер, но майский день по-летнему долог, и солнце еще не зашло, хотя и клонилось к горизонту. Дорога к их новому дому была, конечно, та самая, по которой он ехал в апреле, но, вроде бы, и не та вовсе. Лес оделся молодой и даже на вид липкой листвой. Поля зеленели озимыми хлебами, коттеджи вдоль дороги были хорошо видны: деревья вокруг них совсем молодые. А в дальних садах среди зелени и белых куполов цветущих яблонь виднелись лишь крыши и трубы. Но самая красота ждала их впереди, после родника. Этот родник Жданов углядел еще в свой первый приезд: на обочине дороги была оборудована стоянка для машин, и построен домик-теремок, в котором можно было укрыться от непогоды, крутая тропа вела от теремка вниз, к другому домику-беседке, в одной из стен которого, из отрезка трубы, тонкой струйкой бежала родниковая вода. В тот раз он не спускался к роднику, ему рассказал о нем таксист, а сейчас не поленился, сходил, принес баллон чистейшей воды. Такой холодной, что зубы ломило. Возле теремка с машины торговали саженцами и рассадой. Тут же на прилавках из пустых ящиков местные женщины продавали молоко, творог, яйца и другие продукты личного хозяйства. Среди них затесался и предприимчивый посланец Кавказа с пряностями. Удобное место выбрал: едут люди на дачу, на шашлыки - а вот вам и приправы! Торговля шла бойко. И Ждановы приняли в ней участие. Надо - не надо, накупили всего, что продавалось - за компанию! После родника въехали в хвойный лесопарк местного лесничества. Стройными рядами возвышались сосны и лиственницы, островками среди них примостились голубые ели и пихты. Встречающиеся изредка свободные от деревьев промежутки были огорожены низким заборчиком. Там подрастали саженцы-детки: крошечные, не более двадцати сантиметров в высоту, но полностью повторяющие форму взрослого дерева. Дышалось легко, как в сауне: воздух был насыщен парами соснового и пихтового масел. Перед самой деревней выехали на открытый холм. Вышли отдохнуть и размять затекшие от долгого сидения ноги. Внизу была река, от нее тянуло прохладой и каким-то дурманящим ароматом. Берега были покрыты белыми сугробами. Откуда в мае месяце снег? Приглядевшись внимательнее, поняли, что это не снег. Это заросли цветущей черемухи! Ее было так много, цвела она так буйно, что черемуховый аромат преследовал их до самого дома. На крыльце их ждала Елена Александровна. Видно давно стояла, озябла и накинула поверх вязаной кофты еще и шаль. В это время по ночам здесь всегда бывают заморозки - черемуха цветет, все тепло от земли забирает.