То, что греет сердце

Мы там, где мы нужны.

Облачный кот, проминая воздух лапами, уверенно набирал высоту, и вскоре рынок Астериона превратился в скопление красочных пятен, кое-где присыпанных свежевыпавшим снегом. Таль, устроившаяся на голове точно между кошачьих ушей, провела рукой по бархатистой шерсти, запустила дрожавшие пальцы в появившийся пару месяцев назад густой подшёрсток и передала образ пункта назначения. Лилейный потянулся, гибко прогнувшись в спине, издал звук средний между урчанием и фырканьем и, оттолкнувшись задними лапами, неторопливо двинулся вперёд, мягко переваливаясь с бока на бок и оставляя за собой след из молочно-белой магической взвеси, медленно таявшей в ночном небе. Чем ближе становилась громада Императорского дворца, тем сильнее нервничала девушка: руки, до этого просто подрагивавшие, начали потеть, но вытирать их о ткань красного праздничного ципао Таль не позволяло воспитание... И воспоминание о карах, которые грозила обрушить на её голову знакомая авантюристка из Лиги, одолжившая платье. Когда до нужного девушке балкона оставалось не больше полусотни метров, сердце, до этого момента бившееся перепуганной птицей, встрепенулось в последний раз и вернулось к нормальному ритму — позволять себе паниковать и дальше Таль не могла. Достав из холщового мешочка один из двух приготовленных к сегодняшнему дню свитков, девушка распечатала его и стряхнула на ладонь небольшую металлическую пластинку, полностью исписанную причудливой вязью рун. Цепочка, состоявшая из почти трёх десятков символов, обладала всего одним свойством: при активации она позволяла пробраться через защитные заклинания и зачарования Императорского дворца незамеченным. Таль потратила на подбор необходимой комбинации почти неделю, ещё сутки искала подходящий металл и наносила вязь, но всё равно добавила в цепочку комбинацию, гарантированно уничтожавшую носитель сразу после второго использования — возможность помочь другу не стоила вероятности подвергнуть опасности Императора. В следующее мгновение пластинка начала нагреваться, а руны на ней светиться золотистым мерным светом. Девушка подобралась, мысленно моля всех известных ей Богов, чтобы комбинация сработала. Свечение не длилось долго — спустя десяток секунд оно стало гаснуть, пока не исчезло совсем, и Таль, наконец, позволила себе выдохнуть: защита была пройдена. Облачный кот подлетел к балкону, положил передние лапы на резные каменные перила и легонько пряднул ухом, словно советуя девушке поторопиться. И Таль не стала медлить — сформировала в руке светлую «Освобождённую душу» и запустила в закрытое окно, о раму которого заклинание, с лёгким звоном, развеялось. С четверть минуты ничего не происходило, и девушка уже успела подумать, что она перепутала балкон, как вдруг дверь беззвучно открылась и из комнаты плавным, крадущимся шагом вытек тёмный силуэт. И прежде чем успела произойти непоправимая глупость, о которой потом жалели бы они оба, Таль приветственно взмахнула рукой и, лукаво улыбаясь, поинтересовалась: — Надеюсь, я тебя не разбудила? Раздалось какое-то невнятное восклицание, и на освещённый участок балкона неровным шагом вышел Эштар, с таким удивлённым выражением лица, что девушка с трудом сдержала совершенно несвоевременное хихиканье. — Ты что здесь делаешь?! — со странной интонацией поинтересовался Эш, неопределённо взмахнув рукой. — Совершаю преступление века, разумеется, — безмятежно пожала плечами Таль и всем телом подалась вперёд. — Ты в деле? — По-моему, преступление века ты уже совершила, — после непродолжительной паузы покачал головой Эштар, искоса глянув на Лилейного, и, легко оттолкнувшись от пола, воздушным шагом перепрыгнул к девушке. — Расскажешь, что именно побудило тебя украсть у ректора Лао его любимого кота? Таль нервным движением потёрла переносицу, на секунду прижала руку к кошачьей голове, показав Лилейному крышу Императорского дворца с высоты птичьего полёта, а потом повернулась к севшему напротив Эшу и, убрав с лица малейшие намёки на весёлость, негромко проговорила: — Беара сказала, что ты не спишь вторые сутки, — и не дав нахмурившемуся Эштару вставить даже слова, продолжила. — Я ей не поверила.

✽✽✽

Шестое утро подряд Эш выпивал кружку бодрящего кноттского напитка, натягивал маску уверенного спокойствия и загружал себя работой: просители шли один за другим, но он едва ли их слушал и к вечеру не мог вспомнить ни одного лица. За маской царила глухая тоска, комом холодной ваты окутывавшая его со всех сторон, отгораживавшая от всего остального мира. Вечером, когда Эштар вернулся в свои покои, его колотил озноб. Как будто ветер проник под тяжёлые церемониальные одежды, заставляя стискивать зубы от пронизывающего холода. Обрывки музыки из бального зала доносили до слуха Эша что-то о новогодних чудесах, но он только устало скривился, с трудом подавляя желание накрыть голову подушкой. После смерти матери он не верил в чудеса: никто не придёт, не напишет, не пришлёт магического вестника, и можно было не осматривать комнаты в поисках праздничных поздравлений, а просто лечь спать. Завтра выходной день, стоило пересмотреть финансовые отчёты за последние несколько месяцев, в которых прослеживалась странная, до конца не ясная закономерность. Да, именно так — нужно было заняться работой, дать мыслям привычную пищу, не позволяя им глодать сердце изнутри. На столике в гостиной стояло украшенное мандариновое деревце, и при взгляде на него Эштара начало мутить. Он отвёл глаза, твёрдо намеренный больше не видеть и не слышать ничего о Новом Годе в ближайшие десять лет, и уже коснулся двери в спальню, смутно надеясь, что хотя бы там не окажется украшений, когда со стороны балкона раздался мелодичный хрустальный звон. — Надеюсь, я тебя не разбудила, — улыбаясь, сказала Таль, и тоска сбежала, разжав когти и поджав хвост. — Ты в деле? — спросила девушка, а Эш услышал: «Я не уверена, что ты рад меня видеть». ... В запястье впились казавшиеся обжигающе-горячими пальцы, а небесно-голубые, цвета весеннего неба после дождя, глаза внимательно осматривали его лицо, отмечая и общий нездоровый цвет кожи, и тёмные круги, и скорбную морщинку между бровей. — Как алхимик, я прекрасно знаю симптомы передозировки кноттскими ягодами, поэтому давай сразу опустим ту часть, где ты будешь пытаться меня убедить, что мне показалось. Сколько ты не спал? — Шесть суток. Таль обречённо застонала, и Эштару с каким-то дурным весельем подумалось, что от увесистого подзатыльника его спасли вовсе не титул и родословная. Девушка глубоко вздохнула, помассировала переносицу, а потом резко дёрнула Эша на себя. Не ожидавший подобного Эштар неловко завалился вперёд, ощутимо ударившись скулой об чужое острое плечо, но спустя секунду ему на спину легли маленькие тёплые ладошки, и вспыхнувшие было растерянность и недовольство, растворились, как сахар в кипятке, во всепоглощающем чувстве облегчения. — Я не буду говорить, что ты идиот, — негромко проворчала Таль, и Эш почувствовал, как против воли губы расползаются в совершенно дурацкой улыбке. — Не буду говорить, что твоя кошмарная манера всё взваливать на себя просто ужасна. Я просто пообещаю, что пока я нужна тебе, я буду рядом, что бы ни случилось. Не уйду и не исчезну. — И не умрёшь. Девушка ощутимо напряглась, сжала пальцами ткань его домашней туники и чуть заметно качнула головой, мазнув снежно-белыми волосами Эштару по щеке: — Не умру.

✽✽✽

— И кстати, на прогулку я тебя вытащила не только чтобы поворчать по поводу твоей безответственности. — Заинтригован. — Подарок, Эш. — И это?.. — Лучшее средство от бессонницы. — Настойка пустырника? — Кот. — ... — Не этот кот, Эш!

Мы нужны там, где мы есть.