Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено — Аспер.       — …реликвии Основателей? — вынырнув из неожиданно оборвавшегося воспоминания, я встряхиваю головой, пытаясь побороть легкое головокружение и, одновременно, собрать в кучу разбегающиеся мысли. — Так это не миф?       Безусловно, благодаря неуемной фантазии Джо я абсолютно точно уверен в том, что ЭТО — не миф, но здешнему Северусу об этом узнать было неоткуда, а потому мне приходится в очередной раз играть роль удивленного до крайности человека.       — Твой сын, как прилежный ученик, самым внимательным образом изучал «Историю Хогвартса», — в голосе Смита, комментирующего мои слова, присутствует определенная доля язвительности, но отец, качнув головой — останавливая Главу Отдела Тайн, задумчиво трет подбородок:       — Да, Северус. Это они. И — нет. Это — не миф.       — Почему вы не позволили досмотреть нам воспоминание? — с налетом легкого недовольства в голосе спрашивает Петти, и мистер Смит неожиданно краснеет.       — Там…       — Леди не следует слышать подобные выражения эмоций, которые сочли возможным допустить некоторые господа в процессе обыска кабинета директора Хогвартса, — довольно охотно поясняет отец, причем на его лице так и светится самодовольное выражение: «Я-то себе подобного не позволяю даже наедине с самим собой». Что ж, это прекрасно объясняет внезапное смущение Главы Отдела Тайн, но ни капли не приближает к разгадке тайны покойного Альбуса.       Хотя о чем это я? Мне, в отличие от всех прочих присутствующих в кабинете, предельно ясно — это были основы. Заготовки под хоркруксы. Вот только в этой реальности созданием их озаботился совсем не тот, о ком писала Джо в своих книгах. В очередной раз я убедился в том, что Величайший Светлый волшебник, победитель лорда Гриндевальда — вовсе не был таким уж «белым и пушистым», как преподносило всему магическому миру его восторженное окружение, выставляя на всеобщее обозрение совершаемые им деяния.       Настоящее зло творилось вдали от чужих глаз. И сейчас совершенно неважно, что эти глаза принадлежали соратникам по «Ордену Феникса». Скорее — наоборот. Именно перед ними Альбус определенно старался выглядеть непогрешимым. А то, что они буквально заглядывали ему в рот и исполняли все его капризы, не говоря уже о безоговорочной вере в его убеждения, то, как говорится: «сами себе дураки». По-иному и не скажешь.       — И все-таки, если позволите, хотелось бы узнать… — обдумав со всех сторон ставшие известными мне факты, я негромко спрашиваю, глядя в глаза отца.       Расскажут или нет? Почему-то мне кажется, что Том пожелает держать нас в неведении, но, как ни странно, я ошибаюсь.       — Полагаю, это не помешает, — задумчиво произносит он, переглянувшись с натянутым, как струна, Смитом. — Возможно, сейчас я сделаю ошибку, но… памятуя о том, что именно ты, сын, первым выказал недоверие в адрес Альбуса… я считаю, что ты заслужил знать все, без купюр*…       На следующие несколько часов мы с Петти с головой погружаемся в то, что называется «Темной Магией». По-настоящему Темной. Даже я, вынеся это знание из прошлой жизни и отлично зная о том, что такое хоркруксы, оказываюсь совершенно не готов к настоящей правде жизни. Попросту не нахожу слов, выслушивая рассказ Смита, перемежающийся дополнениями отца, и лишь качая головой в особенно отвратительных местах.       Петти же не выдерживает и выбегает из кабинета, прикрывая рот рукой. Да уж, с подобной реакцией на преподнесенную нам информацию не поспоришь. Но я остаюсь, продолжая внимать своему боссу, не сделав даже попытки догнать и успокоить супругу. Потому что точно знаю: уйду сейчас — не узнаю больше ни слова сверх того, что уже было сказано.       К слову, даже дед, молчаливо и внимательно слушающий Главу Отдела Тайн, повествующего о том, как именно создаются хоркруксы, приобретает зеленоватый цвет лица, хотя с портретами это априори невозможно.       — Знаете, слушая вас, я был абсолютно уверен в том, что Альбус не готов пойти на все это, — задумчиво произношу я, дождавшись окончания рассказа, не обращая внимания на недоуменные взгляды собеседников. — Посудите сами: чаша Хаффлпафф, медальон Слизерина и диадема Райвенкло, кольцо рода Гонт, дешевая книжица… что может соотносить эти абсолютно несовместимые между собой вещи? Только его, несомненно, больная фантазия. Мало того, что он, по сути, лишил тебя, отец, права стать лордом, каким-то невообразимым образом присвоив себе кольцо рода Гонт, так и еще планировать подобную мерзость… — я невольно встряхиваю головой, пытаясь увязать воедино все то, что узнал. — И ради чего? Удовлетворения своих непомерных амбиций? Собственноручно создать Темного Лорда, а затем посвятить свою жизнь борьбе с ним? Как-то это… к тому же, для того, чтобы Дамблдору удалось все то, о чем вы здесь говорили, он должен был, как минимум, используя то же «Империо», заставить тебя, отец, совершить все эти ритуалы. А оно на тебя не действует, и потому выходит так, что это была всего лишь фикция. Но, судя по всему, получается, что я ошибся, и он все-таки хотел…       — В такие моменты я горжусь самим собой, — совершенно не к месту выдает Смит, задумчиво рассматривающий меня так, словно перед ним какая-то неведомая зверушка, а не сотрудник, с которым он знаком далеко не первый год. — Горжусь, поскольку однажды послушался тебя, Том, и принял твоего протеже в Отдел Тайн. Кто бы мог подумать, — в его голосе появляются мечтательные нотки, — что настанет день, когда я не только не пожалею о своем решении взять в свой отдел никому не известного на тот момент мальчишку, но и буду бесконечно гордится им?..       Я негромко фыркаю, поняв, что таким хитрым образом он выражает мне свое одобрение. Том же кивает с отстраненным выражением лица, явно обдумывая что-то важное.       — Ты абсолютно прав, сын, — наконец произносит он. — Все так. И опасность грозила достаточно серьезная и не только мне, но и Гарри, — я недоуменно смотрю на отца, определенно не понимая его намек. Нет, мне известна вся эта история из первых, так сказать, уст, коими послужила в моем случае Джоанн, но… это другой мир. Другие события. Неужели и здесь?.. — То, что меня хотели убить — сомнению не подлежит, — твердо произносит отец. — Впрочем, судя по тому, что мы нашли при обыске, обычным покойником стать мне не грозило. Альбус, не будучи по сути своей некромантом, а этому, как ты понимаешь, выучиться нельзя, поскольку это всегда родовой дар Магии, и никак иначе, замахнулся на нечто недостижимое, задумав сделать из меня лича**, полностью послушного его воле. Об этом нам достаточно подробно рассказали книги и отдельные записи, найденные в том тайнике.       — То есть реликвии Основателей… — медленно говорю я, уже заранее зная ответ, и мистер Смит, скривившись недовольно, отчетливо скрипит зубами:       — Этот ублюдок замахнулся на историю самой Магии… сотни лет эти вещи считались утраченными безвозвратно. Лишь меч Годрика… сейчас же, глядя на все это, я невольно задумываюсь: а не делалось ли это с одной целью — показать студентам выгоду от поступления на факультет Гриффиндора? Получая, тем самым, послушных исполнителей своей воли. Кто знает, какое количество времени хранились эти вещи в том тайнике? И его ли это работа? Или же Альбус уже получил их в «наследство» от своего предшественника Диппета?       — Притянуто за уши, — немного подумав, фыркает отец насмешливо. — Но для обывателей — сойдет. Тем более «Пророк» уже готовит серию статей, посвященных «Величайшему Светлому волшебнику» нашего времени. В ближайшие дни должна выйти первая часть этой истории. А что до реликвий… не более тридцати восьми лет, я думаю. По крайней мере, это совершенно точно касается моего кольца. Ведь именно в сорок третьем погибли мои родственники со стороны магглов, а «дядюшка», — на этом слове голос отца превращается в легкое шипение, — отправился в Азкабан. Дом семьи Гонт, от которой к тому моменту остался в живых и на свободе лишь я — был абсолютно пуст. Думаю, именно тогда Альбус и сумел добыть кольцо моего рода. В отношении остального я могу и ошибаться.       — Уверен, что на тот момент это было лишь местью тебе, Том, — задумчиво говорит мистер Смит. — Он определенно не хотел, чтобы ты стал лордом. Ему было выгоднее, чтобы ты так и остался безродным полукровкой. Таким легче управлять. Скажешь, не так?       — Вне всяких сомнений, — в разговор неожиданно вклинивается портрет деда, до той поры благоразумно молчавший, но с огромным интересом вслушивающийся в рассказ. — Признаться стыдно, но тогда я верил безоговорочно всему, что писал о тебе «Пророк». И, узнав, что именно ты — отец Северуса, а значит — Эйлин умудрилась закрутить с тобой под самым моим носом… — Аурелиос умолкает на несколько секунд, старательно не замечая прожигающего его портрет взгляда Тома. — Я был зол, не хотел верить… сейчас я рад тому, что сумел преодолеть свое предубеждение на твой счет. Ведь поверив — я обрел сына, которого у меня никогда не было. И я рад, что мой внук оказался в твоих надежных руках, — к концу речи голос падает до едва различимого шепота и отец, поднявшись со своего места, кланяется портрету.       — Это честь для меня — слышать подобное от вас, сэр, — произносит он глухо, а я только сейчас понимаю, что это — первый раз, когда дед выказал свои чувства и эмоции по отношению к Тому. Если не считать, конечно, того маггловского варианта мордобоя в первый день их знакомства…       — Если позволите, — осторожно произношу я, бросив быстрый взгляд на Смита, также неуверенного в том, что наше присутствие в настоящий момент здесь уместно, и задаю еще один волнующий меня вопрос: — А что с Гарри?       — Гарри… — Том опускается в кресло и задумчиво трет ладонями лицо. — С Гарри все просто и сложно одновременно. Мы сумели найти достоверное подтверждение намерений Дамблдора относительно будущего этого ребенка, среди его бесконечных записей. Он действительно хотел сделать хоркрукс, подселив его в мальчика. Вот только поместить в него он хотел часть своей, а вовсе не моей души, — я глубоко вдыхаю внезапно ставший так необходимым мне воздух и едва не давлюсь от его переизбытка в легких. Мистер Смит же, словно не замечая моего замешательства, легко перехватывает нить рассказа у смолкшего Тома:       — Он, вне всяких сомнений, собирался вырастить из ребенка свою марионетку. Привить ему веру в собственную непогрешимость. А затем возродиться с его помощью. Там было несколько возможных вариантов, и если позволишь, Северус, нам не хотелось бы озвучивать их. Но именно поэтому Хагрид так вовремя прибыл к дому Поттеров. Он должен был доставить Гарри в Хогвартс, где Альбус провел бы над ним ритуал. А затем… — мистер Смит делает паузу, причем настолько театральную, что я мгновенно цепляю на свое лицо маску беспристрастности, в один миг вспомнив уроки актерского мастерства. Да-да, я, разумеется, сделаю вид, что это сюрприз, не сказать, чтобы приятный, но, тем не менее, уже догадавшись о том, куда должны были отправить моего крестника после Хогвартса. И в очередной раз готов подписаться под каждым своим словом: Альбус — самоуверенный идиот… семьи Дурсль не существует в этой реальности. Но в его планах, определенно, она была и процветала. И Гарри должен был быть выброшен к магглоненавистникам — как щенок на помойку. Вот только этого не будет! Никогда!       — Ты помнишь историю, которая случилась во время твоего обучения в Италии? — теперь уже отец перехватывает инициативу у Смита, пристально вглядываясь в мое лицо. — То, что сделал Дамблдор по отношению к семье Петуньи?       — Ее должны были свести с каким-то типом, который вызывал у нее лишь отвращение, — киваю я, словно китайский болванчик***, «вспомнив» то происшествие.       — Верно, сын. Альбус был так поразительно самоуверен, что даже не счел нужным проверить — а все ли случилось так, как было им задумано. Впрочем, сомневаться ему и не стоило. Ведь семья его марионетки — Лили — была магглами. А что они могли противопоставить внушению Верховного Чародея, не так ли? Если бы не случай в лице тебя, сын…       — Да, если бы не он… — задумчиво кривлю губы в легкой усмешке: — То есть, по его разумению, Гарри следовало передать на воспитание сестре Лили. Той самой, я полагаю, которая истово ненавидит магию и все, что с ней связано? — подтверждений мне не требуется вовсе, поскольку я и сам все прекрасно знаю и помню благодаря своей прошлой жизни. — Что ж, так все и вышло. И, знаете, господа, я жалею только об одном: по моему мнению — его убили слишком рано. Я бы многое отдал за то, чтобы увидеть выражение лица этой мрази при известии о том, что все его гениальные планы пошли прахом.       — Увы, сын, — Том поднимается на ноги, тщетно пытаясь скрыть свою улыбку. — К слову, в том тайнике мы нашли еще кое-что, принадлежащее Джеймсу Поттеру. Теперь, впрочем, эта вещь — наследство Гарри.       — Мантия-невидимка, — перебиваю я отца, не задумавшись ни на мгновение, и вздрагиваю от пристального изучающего взгляда, которым Том окидывает меня с головы до ног. — Джемс говорил мне, что передал ее Дамблдору для исследований. Я хотел спросить о ней, но ты сам…       Кажется, оправдание удается, потому что подозрительность пропадает из глаз Тома, а сам он, заметно расслабившись, кивает:       — Верно. Я полагаю, тебе достанет разума не отдавать подобную вещь неразумному ребенку до его совершеннолетия?       — Вне всяких сомнений, — соглашаюсь я. — Я же не враг себе, отец.       По окончании этого, несомненно важного, но крайне тяжелого разговора, я в облегченной форме пересказываю его содержание Петти, памятуя о ее реакции на отдельные элементы этой истории. Она сдерживается с огромным трудом, судорожно прижимая к себе расплакавшегося и явно непривычного к таким нежностям Гарри.       — Нет, ну какой же… — неожиданно выдает Петунья, и я изумленно выгибаю бровь, абсолютно не ожидая от своей правильной во всех отношениях супруги подобного выражения. — И не смотри на меня так, — добавляет она, негромко всхлипывая. Это я еще сдержалась.       — Я так и понял.       Ближе к вечеру, более или менее успокоившись, приняв и смирившись с жестокими фактами реальности, мы с Петти отправляемся ужинать, оставив детей на попечение эльфов. Во время трапезы, которая тянется как прилипшая к подошве ботинка жевательная резинка, поскольку ни я, ни моя супруга не можем похвастаться присутствием хоть какого-нибудь подобия аппетита, Лаки вручает мне в руки приглашение из Малфой-мэнора.       — Люциус и Нарцисса предлагают нам стать их гостями на следующие несколько дней, — озвучиваю я послание для Петуньи и она, нахмурившись, задумчиво качает головой.       — Даже не знаю, Сев. Разве это удобно? Именно сейчас, накануне выборов? Мне кажется — это будет некорректно по отношению к отцу, которому необходима наша поддержка.       — И который в настоящее время находится в том самом мэноре, посетить который мы получили приглашение, — парирую я и подмигиваю ей. — Давай, милая. Полагаю, твои подруги успели соскучиться по тебе. Более того, у вас наверняка найдется что обсудить. К тому же, находясь там — мы будем в курсе всего происходящего в магическом мире из первых, так сказать, рук, а не из «Пророка», который в кои-то веки начал публиковать правду.       — Пожалуй, ты прав, — немного поразмыслив над моими словами, соглашается Петти и решительно направляется в наши покои — наблюдать за сбором необходимых вещей домовиками, которым она хоть и доверяет, но контролировать их работу не забывает.       Поздним вечером, улегшись в постель в покоях, выделенных нам в Малфой-мэноре, которые мы незаметно для себя начинаем считать своими, я обнимаю уже уснувшую супругу и напряженно вглядываюсь в складки полога над кроватью, мысленно подводя итоги прошедшего дня.       Первое, о чем я думаю — сведения о деятельности Дамблдора, ставшие мне известными благодаря рассказу Главы Отдела Тайн и будущего Министра Магии. Как бы я не относился к Майку и его персонажу в той, прошлой жизни, здесь я отчетливо понимаю — пожалуй, только божественным вмешательством можно посчитать такую своевременную смерть Альбуса. Если бы не случай, все произошло бы точно так, как и было описано Джо в ее книгах.       Я невольно сажусь на постели, покосившись на заворочавшуюся во сне супругу, побеспокоенную моим резким движением. К счастью, она не просыпается, но для меня это не служит хоть каким-нибудь облегчением, потому что мысль, пришедшая в мою голову, ужасна и удивительна одновременно.       Все это время с момента моего попадания в тело Северуса я не уставая размышлял над тем, кто же такая Джо и какую роль она сыграла во всей этой истории. Вариантов было действительно множество, но ни один из них не отражал в полной мере действительность. А сейчас мне подумалось: а не могла ли Джоан быть своеобразным пророком в той реальности? Помнится, попав в тело здешнего Северуса, я с жадностью изучил несколько книг на эту тему, найденных мной в библиотеке Принц-мэнора. Ведь не все пророчицы, насколько мне известно, выдают готовые пророчества, тем самым являясь, скорее, ясновидящими, нежели истинными сивиллами. Быть может и она могла видеть что-то подобное? Другой мир, к примеру, который и описала в своих книгах? Или же все-таки нет?       Окончательно запутавшись, я опускаюсь назад на подушку и глубоко вдыхаю, накидывая на себя и на Петти одеяло. В любом случае я не узнаю правды до тех пор, пока не встречусь с Джо лицом к лицу. А мне это, памятуя о предупреждении «мисс Алисы», не светит. Значит и нечего забивать себе голову вопросом, который в любом случае не имеет решения.       Успокоив себя этой мыслью, я перехожу ко второй части знаний, обладателем которых мне довелось стать сегодня вечером, уже после своего прибытия в Малфой-мэнор.       Неясно, по какой причине, но ни отец, ни мистер Смит не сочли нужным известить меня о дальнейшей судьбе тех, кто проходил по делу Альбуса Дамблдора в качестве его доверенных лиц, часть из которых была теми самыми «Пожирателями Смерти». Если я точно знал то, что у Фрэнка Лонгботтома, в ходе следствия проведенного Скримджером в аврорате, обнаружена на предплечье та самая Темная метка, то вот история его супруги Алисы осталась бы неизвестной мне, не задай я сегодня вопрос Люциусу, в беседе с которым и прозвучало знакомое имя.       Разумеется, история так и стремилась вернуться на круги своя, а потому Алиса не сумела остаться в стороне. Взбешенная арестом супруга и гибелью своего идейного лидера, она, прихватив с собой освобожденного из аврората Сириуса Блэка, навестила вместе с ним Лестрейндж-холл, который, к счастью, был абсолютно пустым. Ведь Белла восстанавливалась после родов в Малфой-мэноре, а ее супруг и деверь были рядом с ней.       Как выяснилось позднее, авроры, отпустив Блэка, пристально следили за ним, ни на мгновение не выпуская из вида, и таким образом, поймав «на живца» еще одну крупную рыбку, помимо уже упомянутого Блэка, смогли-таки упрятать обоих в Азкабан. Мое удивление этим обстоятельством едва не послужило началом войны, лишь каким-то чудом не объявленной мне Беллой. Пришлось извиняться, узнав все обстоятельства визита этой парочки в особняк Лестрейнджей. Оказывается, они, не удовлетворившись разрушением части поместья, успели уничтожить пятерых домовых эльфов, принадлежащих Родольфусу и Беллатрикс, что и привело последнюю в крайнюю степень бешенства.       Визенгамот, возглавляемый Бартемиусом Краучем-старшим, в этой реальности не подавшим в отставку из-за принадлежности своего сына к Пожирателям Смерти, проводил экстренные заседания и выносил решения по делам, спеша успеть разобраться со всеми виновными до выбором Министра Магии.       Августа Лонгботтом, узнав о роли сына и невестки, отказалась от родства с ними, не только лишив Фрэнка права быть наследником рода, передав его своему внуку, но и полностью вычеркнув их из своей жизни. Что ж, история пошла другим путем, но Невилл, так или иначе, остался сиротой при живых родителях. Пусть они не были безумны, но родители-сидельцы Азкабана — ничуть не лучший вариант для ребенка.       Хотя, как по мне, так именно безумие и толкнуло их на этот путь. Вот только мое мнение, ожидаемо, никого не интересовало, кроме меня самого.       Семью Уизли это безумие обошло стороной. Впрочем, и в моей реальности эта семья была не исполнителями воли «Светлейшего», а, скорее, приживалками. В силу своей бедности и практической бесполезности они остались в стороне. Здесь их спасло то же самое. Их дружбу с Альбусом перетрясли в Визенгамоте, разобрав едва ли не «по косточкам» и… отпустили. Предъявить ни Артуру, ни Молли было нечего.       Прочие, участвующие во всей этой фальсификации и вовлеченные вольно или невольно, были не слишком значимыми фигурами, чтобы размышлять о них дольше, чем следует. А потому, устроив голову на плече спящей Петти, я закрываю глаза, еще не зная, что принесет мне завтрашний день…