Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено — olegowna, Аспер.       Определенных сложностей моему исследованию добавляет само Аконитовое зелье. Во-первых, оно относится к категории нестабильных и может оказаться ядовитым из-за неправильного приготовления, поскольку в его состав входит Аконит, сам по себе являющийся ядовитым растением. Во-вторых, зелье сохраняет все свои свойства с момента изготовления лишь в течение четырех часов при условии хранения в специальном кубке, предназначенным именно для нестабильных зелий.       Сам по себе срок хранения вполне достаточен для того, чтобы можно было вдоволь поэкспериментировать над зельем, но вот заготовить его впрок — увы, не получится. А поэтому каждый мой визит в лабораторию начинается именно с его варки.       Единственное, что я могу на данном этапе — заготовить впрок основу для зелья. Она, хоть и трудна в приготовлении в отличие от стандартной основы, но полностью стабильна, в отличие от уже готового зелья. Да и храниться может сколь угодно долго. А потому три вечера подряд я занимаюсь именно ее варкой, запасая на будущее.       До ближайшего полнолуния остается еще целых три недели, и пусть одна из них выпадает, поскольку находясь в госпитале имени святого Антония, я точно не смогу продолжать свои эксперименты, но…       Я опускаюсь на стул, внимательно разглядывая лежащие на столе ингредиенты. Да, я не смогу попрактиковаться, но кто мне помешает продолжить свои изыскания на бумаге? Обе таблицы совместимостей — простая и сложная, выученные мной в течение прошлого года обучения, помогут существенно снизить время на исследования. Я же не стану действовать наобум, а буду следовать всем известным мне свойствам, что позволит правильно подобрать необходимые компоненты.       Магистр возвращается на следующий день. Возможно, вечером или даже ночью, но утром, спустившись к завтраку, я обнаруживаю его сидящим за столом с абсолютно невозмутимым видом.       Разумеется, мне не рассказывают ни о причине долгого отсутствия, ни о том, что именно Учителю удалось выяснить по поводу Люпина, но сразу после завтрака меня ставят в известность о том, что оборотень остается здесь. Пока что в роли садовника. А что будет дальше — зависит исключительно от сил, приложенных Римусом, и его желания.       Мои сомнения, которые, как я понимаю, Магистр умудряется разглядеть во взгляде, полном скептицизма, развеиваются без следа после произнесенного им твердо:       — Вам, мистер Снейп, как и вашим родным, ничего не угрожает.       Все это позволяет робкому ростку надежды поселиться в моем сердце. Надежды на то, что все, сказанное им, не голословно, а и в самом деле подкреплено внушительными доказательствами правоты его слов. Пусть мне их и не продемонстрировали.       Люпина с тех пор я вижу лишь изредка, из окон библиотеки, во время штудирования колдомедицинских справочников.       Впервые заметив оборотня на улице, я трачу не менее четверти часа на наблюдение за ним и удостоверившись в том, что он выглядит несколько лучше чем прежде, да и к тому же весьма довольным, возобновляю свои занятия, решив не отвлекаться на его персону больше, чем того требует мое исследование.       К слову, за нашим столом оборотень так и не появляется, заставив меня задуматься над вопросом — питается ли он, как и я раньше, в своей комнате? Или на вилле существует еще одна столовая, исключительно для слуг, которыми здесь, помимо домовых эльфов, работают обычные люди? Вот только маги они или сквибы — мне неизвестно, да это не так и важно. В любом случае все они попадаются мне на глаза очень редко.       Вторая неделя пролетает мимо меня с такой скоростью, что сообщение Магистра о моем отправлении утром следующего дня в Рим, вызывает у меня искреннее недоумение. Все-таки не зря Джо называла Северуса Снейпа в своих книгах «одержимым». Да. Кажется, я именно такой.       Все эти исследования кажутся мне настолько интересными, что я порой готов пожертвовать в угоду очередному эксперименту даже своим сном.       За истекшие две недели я снова худею, без сожаления потеряв те несколько фунтов, которые умудрился набрать исключительно благодаря заботе Петти. Так что мое появление в госпитале производит своеобразный фурор среди колдомедиков. В первый же день меня насильно затаскивают на обследование и прописывают несколько зелий, обладающих восстанавливающим действием.       То, что одно из них вызывает аппетит, я узнаю практически сразу. Да и сложно было бы проигнорировать подобный эффект. Но после первой же практики в отделении проклятий я безо всякой жалости избавляюсь от этого снадобья. Лучше пусть я буду излишне худым и голодным, чем каждый раз стану бороться, стараясь удержать в себе содержимое собственного желудка, разглядывая жертв извращенной фантазии магов.       Надо сказать, меня безмерно раздражает подобная реакция организма на то, что зачастую предстает перед моими глазами. Лично мне это кажется свидетельством слабости и неспособности справиться с элементарными рефлексами, но синьор Калледжо, главный колдомедик отделения проклятий, к которому я все-таки рискую обратиться спустя два дня, показавшихся мне бесконечными, говорит, что это, наоборот, совершенно нормально. Все, кто работают здесь, прошли через это в начале карьеры. И наоборот, отсутствие подобной реакции могло бы свидетельствовать о том, что со мной что-то не так.       Потому я удовлетворяюсь, как ответом, так и выданным мне зельем, призванным снизить подобные ощущения, сведя их к минимуму.       Разумеется, в течение всей недели помимо проклятий, ни одно из которых, к слову, мне не удается идентифицировать, я каждую свободную минуту трачу на анализ таблиц совместимости и подбор компонентов, которые могли бы смягчить и, по возможности уравновесить нестабильность зелья, решив начать именно с этого. Все-таки это свойство зелья доставляет мне куда как больше проблем, чем само исследование.       По окончании первой из множества практик возвращаюсь на виллу с ворохом свитков пергамента, на которых в течение недели я записывал все приходящие в мою голову идеи. Другая их часть, с информацией о проклятьях, с которыми мне довелось столкнуться в госпитале, отправляется в строго определенное место — к книгам, имеющим подобное содержание. Я же, сразу после обеда, воспользовавшись тем, что первый том из пятнадцати существующих вызубрен мной наизусть, скрываюсь в лаборатории.       Магистр, спустившийся вслед за мной, некоторое время наблюдает за четырьмя подряд неудачными экспериментами по стабилизации зелья, сидя в углу на том же самом стуле, что и в прошлый раз.       Он покидает лабораторию спустя несколько часов, вполголоса произнеся что-то о самоуверенных мальчишках, желающих, чтобы у них получилось едва ли не с первого раза то, что не вышло даже у знаменитых Мастеров. Но все это ворчание не трогает меня совершенно. Более того, его уход я замечаю лишь из-за сквозняка, холодной змеей обернувшегося вокруг моих ног.       Ужин я пропускаю. И вовсе не из-за отсутствия аппетита, а потому что чрезмерно увлекаюсь очередным, пятым по счету, экспериментом.       Магистр выгоняет меня из лаборатории во втором часу ночи. Впрочем, я и сам особо не сопротивляюсь, пребывая в глубокой задумчивости. Все мои наработки, которые я сделал в течение прошедшей недели, оказываются совершенно неработоспособными, несмотря на то, что я составлял их с учетом свойств самих ингредиентов и, соответственно, готового зелья.       Когда я укладываюсь спать, в мою голову впервые закрадывается робкая мысль — не совершил ли я ошибку, выбрав именно это зелье? Кажется, оно существует в каком-то своем мире, не подчиняясь ни одному из действующих законов…       Наутро, внезапно вспомнив о том, что до полнолуния остается всего одна неделя, я решаю отложить на следующий месяц свои изыскания по стабилизации зелья и начинаю заниматься вплотную экспериментами по приданию ему заявленных мной свойств. Разумеется, выбрав для начала стабильность формы.       То, что встает перед моими глазами при воспоминании о происшествии в Визжащей хижине, произошедшей, слава Мерлину, не со мной, а с предыдущим владельцем этого тела, может носить какое угодно название, но вот волком ЭТО не является ни в коей мере.       Попутно в мою голову приходит мысль, ради обдумывания которой я даже откладываю на некоторое время очередной том по колдомедицине. Незаметно для себя я начинаю использовать в речи и даже в своих мыслях всех этих «Мерлинов», «Мордредов» и прочую словесную шелуху, без которой и рад бы обойтись, но — увы. Привычка. В прошлой жизни мне удалось вытравить ее из себя долгими и упорными занятиями, постоянной самодисциплиной и контролем над речью. Здесь же с этим дело обстоит несколько сложнее, и причина не в том, что я не хочу этого делать, а в том, что мне банально некогда этим заниматься. А вот так, бесконтрольно, оно происходит само по себе.       А еще я вспоминаю фразу, автор которой неизвестен, но она является довольно расхожей среди иностранцев. Рикман, насколько мне помнится, тоже услышал ее в свой адрес, начиная практиковаться в итальянском языке.       «Ты продолжаешь быть иностранцем, даже в совершенстве используя язык страны, в который ты живешь, ровно до тех пор, пока не начнешь думать на нем как на родном. Как только это произойдет — из чужого ты превратишься в своего».       И теперь я с удивлением понимаю, что, кажется, окончательно принял мир, в котором оказался волею случая. Раз уж я, не задумываясь, использую в разговоре и даже в мыслях все эти волшебные слова и фразы. Неожиданно. С одной стороны. А с другой — рано или поздно, но ассимиляция* должна была произойти. Так почему бы этому не случиться именно сейчас?       Удовлетворившись данным самому себе объяснением и ощущая себя более спокойным, чем раньше, я снова спускаюсь в лабораторию, обнаружив там уже ожидающего меня Магистра.       Первый удачный эксперимент по добавлению в зелье дополнительных компонентов, призванных улучшить его свойства, заканчивается, ожидаемо, полной неудачей при его тестировании на оборотне. Люпин, запертый в специально подготовленной для этого клетке, после принятия обновленного варианта зелья превращается в того, чей вид навечно врезался в мою память еще в школе, оставшись полностью неизменным.       Магистр, присутствующий, разумеется, рядом со мной во время эксперимента, ободряюще сжимает мое плечо и говорит:       — Вы же не думали, что все будет так просто, мистер Снейп?       — Разумеется, нет, мессир, — отвечаю я, сделав для себя пометку в его присутствии следить за выражением своего лица. Не хотелось бы, чтобы меня принимали за психически нестабильного человека, опасающегося запертого и неспособного хоть как-то навредить оборотня. Хотя полагаю, моему страху вполне можно присвоить официальное название: ликантрофобия**. Но он-то не знает причин, из-за которых эта фобия возникла в моем сознании. А значит — контроль и еще раз контроль.       Следующие несколько месяцев проходят мимо меня также незаметно. Ни к каким особым успехам мои исследования и постоянные эксперименты не приводят. Зелье по-прежнему остается нестабильным. Правда, Люпина я начинаю уважать намного больше после последнего полнолуния.       Я-то надеялся на совершенно иной результат от очередного эксперимента с зельем, но вид совершенно неаристократично ржущего Магистра, согнувшегося едва ли не пополам возле решетки, которая отделяет нас от совершенно… лысого… оборотня…       — Мерлин мой, мистер Снейп, — со стоном удается выговорить Медичи спустя достаточно продолжительное время, — вам непременно нужно запатентовать этот состав. Вы ненароком решили проблему сбора весьма важного и очень дорого ингредиента, каковым является шерсть оборотня, собранная в полнолуние.       Осторожно покосившись на беснующегося в прочной клетке Люпина, киваю. Да, эффект от применения этого варианта зелья является полной неожиданностью. Я-то рассчитывал совершенно на иной.       Мне удается увидеться с Римусом по прошествии двух дней и на мое виноватое: «извини», — он реагирует достаточно неожиданно:       — Было бы за что. Не знаю, Северус, удастся ли тебе то, что ты задумал, но мою проблему твое зелье уже частично решило. Теперь, благодаря этому эффекту, я никогда не буду иметь проблем с деньгами.       Что ж, в этом он абсолютно прав, смогу я или нет — неизвестно, но уважение к нему возрастает по моей личной шкале сразу на несколько пунктов.       Следующий, шестой месяц моего обучения на степень Мастера, приносит сразу несколько событий, достаточно важных для меня.       Во-первых, у меня, наконец, получается стабилизировать Аконитовое зелье.       Во-вторых, я заканчиваю изучение юбилейного, десятого тома колдомедицинских справочников. Очередной ежемесячный экзамен, который устраивает мне Магистр, также проходит без проблем, что не может не радовать.       В-третьих, я все-таки умудряюсь нарваться на очередное наказание от Учителя.       Но, пожалуй, лучше рассказать обо всем по порядку.       Стабилизация зелья.       У меня получается это настолько случайно, что становится даже обидно. Я полгода простоял над котлами, пытаясь разобраться в том, что делаю не так, а все оказалось просто до безобразия.       Нелепый набор случайностей, которым пришла пора соединиться в одной точке.       Утренний завтрак, во время которого эльф опрокинул рядом со мной флакон, содержащий молотые специи, которые я всегда добавляю в свой кофе…       Я сам, каким-то образом умудрившийся испачкать рукав своей мантии в этом крошеве до того, как тихонько подвывающий эльф исправит наведенный им же беспорядок…       Моя забывчивость, благодаря которой я не переодеваюсь в другую мантию, оставшись в той, в которой находился за завтраком…       И, как результат — крошка какой-то из множества специй, так вовремя упавшая с моего рукава прямо в открытый кубок с Аконитовым зельем.       Первое, что я испытываю — приступ паники, видя, как на моих глазах бурление в кубке стихает и голубоватый дымок испаряется в никуда, являя мне ровную поверхность темно-бордового зелья. Я судорожно подсчитываю время, прошедшее с момента его изготовления и, убедившись, что минула только пара часов, оставив в запасе еще столько же, понимаю, что случилось что-то другое.       Разобраться в произошедшем мне помогает просмотр собственного воспоминания в Омуте Памяти, который стоит здесь же, в лаборатории, на одном из столов, предназначенный как раз для таких вот случаев.       Оказавшись внутри него, я сразу иду к кубку. Склонившись над ним, внимательно наблюдаю за зельем. И, разумеется, не могу пропустить темную крошку, упавшую в жидкость.       Вернувшись в реальность, первое, что я делаю, это провожу целую серию тестов на определение работоспособности зелья. И только убедившись, что оно остается точно таким, каким было раньше, присаживаюсь на стул, который обычно занимает Магистр во время моих исследований, и который сегодня пустует в силу отсутствия Учителя на вилле.       Некоторое время размышляю над сложной дилеммой — вызвать сюда домового эльфа и приказать ему доставить мне нужные специи или же дождаться утра и спокойно отсыпать их за завтраком, не привлекая к этому происшествию никакого дополнительного внимания.       Заранее обнадеживать даже себя, не говоря уже об Учителе, мне не хочется, потому что еще неизвестно, получится ли у меня повторить этот эксперимент или нет. А потому решаю дождаться утра и, осторожно прикрыв кубок крышкой, убираю его с видного места на одну из полок шкафа.       Проверю утром, что будет с зельем. Мое предположение о том, что длительность приобретенной им стабильности зависит от количества специй, попавших в него, требует подтверждения. Если да — то утром оно окажется испорчено, так как стандартный срок хранения уже истечет. Если же нет… Мерлин! Какой простор для исследований… потратить несколько дней, приготовить внушительный запас зелья и экспериментировать в свое удовольствие.       С этой мыслью я выхожу из лаборатории, и, поднимаясь по лестнице, ведущей из подвала наверх, решаю, что завтра, пожалуй, изменю уже устоявшемуся расписанию. Мне следует воспользоваться отсутствием Магистра, который убыл на целых три дня, и провести весь день, экспериментируя со специями, для того, чтобы выяснить, что именно послужило ингибитором*** для моего зелья.