Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено — olegowna.       Не желая откладывать «на потом» то, что можно сделать прямо здесь и сейчас, я тяну Петунью за руку по направлению к билетной кассе. И, лишь став счастливым обладателем двух билетов на сегодняшнее вечернее представление, я удовлетворенно выдыхаю, честно признаваясь самому себе в том, что только что умудрился испытать несильный приступ паники, опасаясь не попасть на сегодняшний спектакль по какой-либо причине.       После этого мы долго бродим по городу, неторопливо обедаем в одной из знаменитых итальянских пиццерий, после чего Петунья внезапно вспоминает о том, что у нее с собой нет совершенно никакой одежды, в которой «приличные люди ходят в театр», и я с удовольствием погружаюсь в мир итальянской моды.       Впрочем, по прошествии двух с половиной часов, я отчетливо начинаю понимать причину, по которой маги предпочитают носить мантии поверх своей одежды. Все дело, очевидно, заключается в слишком коротких платьях, которые Петти демонстрирует мне, то и дело показываясь из примерочной и ожидая моего одобрения. Приблизительно на двадцатом платье мое терпение иссякает, и я, обращаясь к продавцу, задаю ему классическую фразу, принадлежащую лексикону ревнивых мужей: «А есть что-то более длинное, нежели ЭТО?»       Все его возражения я пресекаю довольно сердитым взглядом, который, кажется, удается мне особенно удачно, и продавец, подавившись своими заготовленными словами, наконец приносит именно то, что мне хотелось бы увидеть на своей невесте в этот вечер.       Темно-шоколадного цвета, из переливающейся ткани, блестящей в свете зажженных ламп, длиной практически в пол, оно целиком и полностью устраивает и меня, и Петунью, которая вначале довольно скептически окидывает взглядом поданную ей вещь.       — Знаешь, а ты прав, — произносит она, надев платье и неторопливо разглядывая себя в зеркале. — Это — просто идеально. У тебя хороший вкус.       Я невольно давлюсь воздухом, потому что не слышал такого уже очень и очень давно. Ведь Рикман полагался в выборе новой одежды на Риму, которая совершенно точно знала о предпочтениях своего супруга. А здесь, в магическом мире, передо мной подобный вопрос даже не вставал. К тому же странно, что меня посчитали знатоком именно женской моды.       Хорошо еще, что передо мной не стоит проблема обновления гардероба, ибо в одной из наших сумок я точно видел классический вечерний костюм, заботливо уложенный одним из домовиков Принц-мэнора.       — Знаешь, — голос Петти, донесшийся до меня из соседней комнаты, звучит задумчиво, — я никогда раньше не думала, что ты любишь театр. Мы с тобой общаемся уже больше года, но эту тему не обсуждали ни разу.       — Ты тоже не говорила мне о том, что любишь его, — парирую я, разглаживая лацканы своего пиджака, больше похожего на некий аналог смокинга образца семидесятых годов, стоя перед большим зеркалом в спальне нашего номера в отеле, который, как и в Риме, состоит из двух комнат: гостиной и спальни, небольшой ванной комнаты и крошечной прихожей. — Почему?       — Не знаю, — ей явно надоело сидеть в гостиной, и она возникает на пороге спальни, внимательно разглядывая меня. — Сев, замечательно выглядишь. Настоящий лорд!       — Еще нет, и очень надеюсь на то, что стану им очень и очень нескоро, — парирую я, обернувшись к своей невесте. — Ты же понимаешь, что принять этот титул смогу только в одном случае?       — Да, — кивает она и грустнеет. — Северус, прости, я совсем не это имела в виду, когда…       — Я знаю, — подойдя к Петти, я осторожно обнимаю ее за плечи. — Я знаю, дорогая. Идем? К слову, отвечая на твой вопрос: я люблю читать Шекспира. И увидев на плакате, что там идет постановка одной из его пьес…       Вот так… никакого обмана, а всего лишь полуправда, ведь нищему полукровке, выросшему в беднейшем районе Лондона в семье алкоголика и ведьмы, по статусу не положено быть ценителем театра, а вот мое увлечение чтением подозрений у нее явно не вызывает, и ее задумчивость сменяется яркой улыбкой.       — Теперь все понятно. И, кстати, Северус, это была театральная афиша, а не плакат.       Я киваю, старательно пряча улыбку. Мне ли не знать об этом? Но играть — так играть, а потому я совершенно точно не должен быть знаком ни с одним из театральных терминов.       Сейчас, сидя в партере на пятом ряду, фактически перед самой сценой, а здешнее расположение зрительских рядов достаточно удачно и позволяет в полной мере разглядеть и услышать то, что происходит прямо передо мной, я едва слышно произношу, повторяя вслед за актером, играющим Просперо:       Ora i miei incantesimi si sono tutti spenti,       la forza che possiedo è solo mia, ed è poca.       Ora sta a voi tenermi qui confinato o mandarmi a Napoli.       Poiché ho riavuto il Ducato e perdonato il traditore,       Non fatemi rimanere col vostro potere in quest'isola nuda,       ma scioglietemi da ogni legame con mani generose.       Il vostro fiato gentile colmi le mie vele       altrimenti fallisce Il mio progetto che era di dar piacere.       Ora mi mancano spiriti da comandare,       arte per incantare,       e la mia fine è la disperazione,       a meno che non sia salvato dalla preghiera       Che va tanto a fondo da vincere la pietà e liberare dal peccato.       Come voi per ogni colpa implorate il perdono,       Così la vostra indulgenza metta me in libertà.*.       На последнем слове, произнесенном мной одновременно с актером, зал взрывается аплодисментами, и Петунья восторженно произносит, заглядывая в мое лицо:       — Тебе понравилось? Северус, ответь? Ох, я сама просто в невероятном восторге!       Я лишь киваю в ответ на ее вопрос, будучи не в силах вымолвить ни единого слова. Как же я скучал по всему этому, и сегодня, окунувшись в атмосферу столь любимого Рикманом мира, я вновь отчетливо вспоминаю то, о чем с таким огромным трудом сумел заставить себя не думать. Огромную потерю всего того, что было так дорого моей душе.       Магический мир сумел стать мне достаточно близким. Но до полного единения с ним мне еще очень и очень долго. Я до сих пор чувствую себя в нем чужим, хотя уже и не так остро, как в самые первые дни.       Запоздало думаю о том, что приходить на спектакль было не самой здравой моей идеей, но сделанного уже не отменить, а потому остается только смириться, и, продолжая рукоплескать кланяющимся публике актерам, тихо вздохнуть, в очередной раз прощаясь со своим прошлым.       Оставшиеся два дня мы посвящаем исключительно прогулке по городу и тщательному знакомству с достопримечательностями. Первый из них мы проводим на Piazza Duomo в самом центре города, на которой расположились: знаменитый Миланский кафедральный собор — Duomo di Milano, галерея Виктора Эммануила II — Galleria Vittorio Emanuele II, которая представляет собой перекресток двух улиц, превращенный в неоклассический пассаж, накрытый выпуклым стеклянным куполом и королевский дворец Palazzo Reale di Milano.       Разумеется, на то, чтобы успеть осмотреть всё подробно, требуется гораздо больше времени, нежели один день, потому мы ограничиваемся лишь краткими обзорными экскурсиями по каждому из выбранных объектов. Но и то, вечером, возвратившись в гостиницу, мы едва ли не падем от усталости и полученных за день впечатлений, решив пропустить ради грядущего отдыха даже сегодняшний ужин.       В последний день нашего пребывания в Милане, тщательно изучив сразу после завтрака в ресторане нашего отеля подробную карту города и его окрестностей, Петунья предлагает посетить замок Сфорца — одну из главных достопримечательностей, с чем я с удовольствием соглашаюсь. А потому, на весь день мы погружаемся в мрачную атмосферу Средневековья, поскольку родовое гнездо герцогов Сфорца было выстроено в средине XV столетия и отвечало всем канонам того времени, имея мощные крепостные стены, высокие сторожевые башни, узкие бойницы.       В замковых стенах расположена библиотека, которую я обхожу стороной после сердитого взгляда, брошенного на меня Петуньей, грозящего мне всеми карами мира, если я предпочту общество книг ее обществу, а также различные музеи, связанные с историей Милана и, непосредственно, сама громада старинного замка Castello Sforzesco.       Мы с удовольствием бродим по залам дворца вместе с группой туристов и внимательно слушаем гида, рассказывающего об истории самого дворца, судьбах тех, кто участвовал в возведении крепости, и являлся ее владельцем.       Надолго наше внимание привлекают картинная галерея, расположенная в самом замке, и целых три музея: Средневекового искусства, Археологический и музей Воссоединения. Собственно в одном из них нам удается взглянуть на незавершенную скульптуру Микеланджело — Пьета Ронданини.       Вечером, вернувшись в гостиницу и поужинав, мы укладываемся спать с тем, чтобы утром переместиться в город, встречи с которым я ожидаю с волнением и нетерпением. Вольтерра**.       Моя вечная любовь и бесконечная тоска…       В Вольтерру мы перемещаемся утром следующего дня сразу после завтрака и моментально вымокаем до нитки, попав под сильный дождь.       Воспользовавшись тем, что улицы пусты, я торопливо трансфигурирую для нас с Петуньей пару крепких зонтов, накладываю Высушивающие чары и, старательно делая вид, что рассматриваю узкие улочки и стены древних даже на вид домов, веду ее в сторону Соборной площади, довольно близко от которой расположен уютный отель, перестроенный много лет назад из женского монастыря.       Заселившись в номер, причем, к моему удивлению, на этот раз обойдясь без применения «Конфундуса», мы по очереди принимаем душ и, переодевшись, сбегаем из душного от жары и влажности после уже окончившегося дождя номера (о каких кондиционерах может идти речь в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году?) на улицу, предварительно приобретя в холле отеля карту Вольтерры с указанными на ней достопримечательностями.       Предчувствую, что очень скоро мне придется вспомнить все умения Алана Рикмана и применить их для того, чтобы Петти не догадалась, как много я знаю об этом городе. А это, как я понимаю, будет сделать достаточно сложно, ведь эмоции буквально захлестывают меня при виде любимых Рикманом мест.       И опять я возвращаюсь к тому, с чего начал, получив отповедь «мисс Элис». Сдается мне — в этот раз она не станет предупреждать, а потому попросту лишит меня памяти, принадлежащей Алану. Что ж — это, в свою очередь, означает только одно: нам следует гулять по городу с крайней осторожностью, намеренно избегая тех мест, в которых любил бывать Рикман. Ведь там есть вероятность встретить кого-то… и ни в коем случае не пытаться разыскать старых знакомых, проживающих в этом городе. Разумеется, до того времени, как Алан откроет для себя Вольтерру, пройдут еще долгие десятилетия, но рисковать я все же не хочу. Во избежание…       А потому, учтя все сделанные мной выводы, я предлагаю девушке ограничиться в этот день прогулкой по развалинам Римского театра, на которых ежегодно, с июля тысяча девятьсот девяносто третьего года будут проходить Международные фестивали, посвященные римскому театру.       Опять же — если это та реальность, в которой жил Рикман. Если нет — этих фестивалей здесь не будет.       По моим ощущениям, я изрядно худею к концу третьего дня нашего с Петти пребывания в Вольтерре. С каждым прошедшим днем мне все больше начинает казаться, что моя идея о посещении этого города была форменной глупостью. Душевные переживания от горячего желания, но невозможности посетить любимые места из опасения встретить кого-то, кто будет знать Алана в будущем, тесно переплетаются с восторгами от полученной новизны впечатлений.       Рикман не был знаком с Вольтеррой образца семидесятых годов, а она, надо сказать, разительно отличается от той, к которой он привык и которую полюбил всей душой. В этой еще отсутствуют рестораны и кафе, открытые практически на каждом углу, нет такого количества бутиков и разнообразных салонов. Разумеется, в современной Вольтерре они располагались в основном на окраинах города, оставляя исторический центр в первозданном виде, но здесь нет и этого.       Как бы я ни хотел избежать прошлого, но Петунья буквально силой затаскивает меня в Palazzo dei Priori. По счастью, визита на самый верх башни мне удается избежать, потому что я внезапно осознаю, что и в этой жизни до дрожи в коленях боюсь высоты. Это не может не радовать — полеты на метле мне явно не грозят.       Кафедральный собор (Duomo di Volterra), построенный в XII–XIII веках после землетрясения 1117 года и освященный в честь Вознесения Девы Марии производит на нас неизгладимое впечатление. Рикман, разумеется, бывал здесь однажды, в свое самое первое посещение Вольтерры, но слишком яркие ощущения от открывшейся нам простоты и бедности внешнего фасада здания, составляющего яркий контраст с внутренним убранством храма, заставляют нас застыть на пороге при виде поражающей воображение картины.       А еще, в один из дней мы совершенно случайно (или же нет, учитывая наше происхождение) забредаем в один из узких переулков старого города, носящий говорящее название «vicolo delle Streghe» — переулок Ведьм или Мистический переулок.       Здесь, как и в большинстве исторических мест Вольтерры, работает гид, набирающий туристические группы, и Петунья, взглянув на меня и заметив мой кивок, означающий согласие с ее планом, тянет меня за руку к уже собравшимся вокруг полного и достаточно пожилого итальянца туристам.       Экскурсия оказывается… ожидаемо бесполезной. Нам рассказывают о том, что в Средневековье активность ведьм в этом городе была самой высокой в Италии. Причем настолько, что инквизиция буквально сбивалась с ног, работая с утра и до вечера.       По легенде, озвученной гидом — самую первую ведьму, появившуюся в этом мире и являющеюся дочерью богини Дианы, спустившейся на землю, чтобы учить людей колдовству, звали Арадия, и жила она именно здесь. К сожалению, божественное происхождение не спасло её, и ведьма была сожжена по приговору инквизиции. Что, разумеется, не помогло, поскольку с того дня в Тоскане, а затем и по всей Италии появились ведьмы.       Еще мы узнаем о том, что в тысяча триста девяносто восьмом году в окрестностях Вольтерры жил известный алхимик Андреа Лаччи, который считался одним из лучших знатоков трав и секретов лекарственных растений, а также снадобий во всей Тоскане.       Меня, как потомственного зельевара, не может не заинтересовать этот вопрос, и после окончания экскурсии мы медленно проходим по этому переулку еще раз, и, разумеется, натыкаемся на неприметную дверь, которую определенно не замечают снующие по тротуарам магглы.       — Было бы странно, если бы вход в магический мир Вольтерры начинался не в Мистическом переулке, — смеется Петунья, поняв, что именно мы обнаружили.       Весь остаток последнего дня мы проводим в магическом квартале, посетив итальянское отделение Гринготтса и пополнив мои денежные запасы, которые мне определенно понадобятся в Тоскане. Прогулявшись по аптекам и лавкам, торгующим одеждой, мы, немного поспорив, приобретаем Петунье еще одну мантию, как говорю я: «на всякий случай», и несколько комплектов рабочей и защитной одежды непосредственно для меня.       Поздно вечером, распрощавшись с отелем, подарившим нам приют на эти, наполненные счастьем дни, мы, неторопливо прогуливаясь по тёмным улицам, освещенным лишь светом редких уличных фонарей, добираемся до крепости Медичи, известной под названием Fortezza Volterra. Возведенная в качестве военно-оборонительного сооружения, она с самого начала использовалась городскими властями в качестве тюрьмы для обвиненных в политических преступлениях. Долгое время в ее казематы приводили противников Медичи. На сегодняшний день, насколько известно нам с Петуньей, строение перепрофилировано, используясь в качестве пенитенциарного учреждения***. А еще, в последнее время крепость Медичи закрыта для посетителей, что расстроило нас особенно сильно, потому что мы оба хотели бы взглянуть на здание изнутри.       Причем Петти — для общего развития, я же — чтобы примерно представлять, что именно меня ждет в ближайшем будущем. Почему-то, чем ближе становится день, на который назначена моя встреча с будущим наставником Алонзо Медичи, тем сильнее моя интуиция «кричит» мне о том, чтобы я не связывался с этим человеком, поскольку ничего хорошего из этого не выйдет.       Впрочем, все эти дни я старательно игнорирую это чувство, улыбаясь своей невесте в ответ на ее слова, обращенные ко мне, держа ее за руку, или же просто обнимая за талию, наслаждаясь последними днями, проведенными вместе с ней.       Вот и сейчас, обойдя крепость по кругу, мы прячемся в зарослях раскидистого то ли дерева, то ли куста, где, поцеловав меня на прощание (а это нехитрое, казалось бы, действо с каждым разом дается нам все легче и легче), Петунья активирует порт-ключ, должный вернуть ее в Принц-мэнор. Прощаясь, мы с ней не договариваемся ни о чем, потому что ни я, ни она совершенно не представляем — как именно пройдет моя встреча с Магистром зельеварения.       Несколько минут постояв на одном месте, гипнотизируя взглядом траву, на которой мгновение назад еще стояла Петти, я с тяжелым вздохом активирую свой порт-ключ, который выносит меня к воротам виллы, расположенной в одной из провинций Тосканы, совсем недалеко от Вольтерры. Виллы, на которой проживает тот самый Магистр — известный зельевар, ядодел и… член семьи потомственных отравителей Медичи.       При такой репутации мне остается только молиться и надеяться на то, что я выберусь отсюда живым и невредимым. Подавив желание сбежать куда подальше от этого места, я подхожу еще ближе к воротам и негромко произношу, глядя на появившегося передо мной домовика:       — Северус Снейп, наследник Принц, прибыл на встречу с Алонзо Медичи с целью обсуждения вопроса о возможном ученичестве. От автора: Хочу выразить огромную признательность Jellset за помощь в переводе этого змечательного отрывка на итальянский язык! Спасибо!!! С меня, как вы и желаете в качестве оплаты - дальнейшие проды ))))