Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено — olegowna, stazy2.       Началось, да…       И теперь передо мной встает весьма актуальный вопрос: как именно я должен теперь добираться домой? Эйлин так и не появилась на вокзале, хотя раньше, насколько мне помнится, опять же благодаря воспоминаниям Снейпа, она никогда не позволяла себе пропускать возвращения из школы своего сына. И это говорит мне только об одном: матери у парня больше нет.       Можно, разумеется, придумать целую кучу причин, оправдывая ее отсутствие, но я — не он. Я точно знаю. В носу подозрительно что-то щекочет, словно мне невыносимо хочется чихнуть, да не выходит. С силой проведя по лицу ладонями, пытаясь немного собраться с мыслями и сообразить, что делать дальше, я решительно подхватываю сундук и иду по направлению к выходу с платформы, старательно обходя обгоняющих меня волшебников и их отпрысков, довольных своим возвращением домой, стараясь не сталкиваться с ними.       А еще я отчетливо помню, как Снейп со своей матерью добирались домой с вокзала «Кингс Кросс». Судя по всему, здешняя Эйлин Снейп была полностью послушна своему мужу, как и та, которую описала в одной из своих книг Джо. И меня до крайности удивляет факт того, что она, будучи волшебницей, по какой-то причине боялась своим колдовством вызвать недовольство Тобиаса Снейпа, а потому предпочитала не аппарировать с платформы домой, а возвращалась вместе с сыном домой самым обычным маггловским способом: поездом, а затем — пешком.       Невольно напрягшись перед каменной стеной, кажущейся таковой на вид, я, тем не менее, спокойно прохожу сквозь нее, оказавшись на станции «Кингс Кросс». Знакомый вид вокзала успокаивает меня, позволив окончательно собраться с мыслями. Немного отойдя в сторону с тем, чтобы не мешать покидающим волшебную платформу волшебникам, я присаживаюсь на угол своего сундука, благо его размер вполне позволяет мне это. Судя по всему, та информация, которая доступна мне сейчас, совершенно не совпадает с той, которую описывала в своих книгах Джо. Она утверждала, насколько мне помнится, что дом профессора Снейпа был расположен в придуманном ей Коукворте: городе, которого в реальности никогда не существовало. Но то место в восточном Лондоне, которое показала мне «мисс Элис»… что ж, я начинаю думать, что в тот раз я побывал у порога дома настоящего Северуса Снейпа. Профессора зельеварения Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, который к январю две тысячи шестнадцатого года был уже мертв, причем на протяжении без малого семнадцати с половиной лет.       Придя к этому выводу, я подскакиваю со своего сундука, внезапно вспомнив одно главное отличие того сна: отвратительно грязная улица и белоснежный снег рядом с домом Снейпов. Не может ли случиться так, что это — никакой не параллельный мир, а самая настоящая реальность? Моя реальность… впрочем, узнать — так ли это — проще простого. Нужно всего лишь прочесть пару-тройку газет. Не волшебных, разумеется. Если я правильно помню, как раз летом семьдесят седьмого в них нередко появлялись заметки посвященные театру, в труппе которого Алан Рикман состоит в настоящее время. Быть может, мне удастся…       «Не о том думаете, Алан», — я вздрагиваю от неожиданности, услышав голос «мисс Элис», так не вовремя раздавшийся в моей голове, и снова опускаюсь на край сундука. — «Я могу заставить вас забыть вашу прошлую жизнь, и вы будете совершенно уверены в том, что всегда были мистером Снейпом. Вы хотите именно этого? Мне показалось, во время нашей беседы, что вы решили изменить судьбу этого парня. Разве это не так? Если мне придется заставить вас забыть, то все случится так, как и было предопределено».       — Я понял, — опустив голову и рассматривая носы потрепанных жизнью ботинок, очень тихо произношу, потерев указательным пальцем внезапно зачесавшуюся переносицу. — Всего лишь хотел убедиться, что это — моя реальность. Если вы понимаете, о чем я?       Ответа, ожидаемо, не следует, и я с тяжелым вздохом поднимаюсь на ноги. Сейчас мне предстоит приобрести билет на поезд, чтобы добраться до окраины Восточного Лондона. Оттуда я доберусь и пешком.       К сожалению или к счастью, моим планам сбыться было не суждено, потому что, не успев сделать и пары шагов по направлению железнодорожным кассам, я резко останавливаюсь, услышав за спиной незнакомый голос:       — Северус!       С трудом подавив желание выхватить свою палочку, стремительно оборачиваюсь назад, встречаясь взглядом с незнакомым мне мужчиной.       — Я Джаред Эванс, — протягивает свою руку он и улыбается. — Отец Лили и Петуньи.       А я, к своему удивлению, внезапно оказываюсь в эпицентре нешуточной страсти вызванной борьбой двух противоположностей. Желание доставшегося мне тела Снейпа — спрятать руку за спину и послать по известному всем без исключения адресу этого человека, борется с моей природной приветливостью. К счастью, небольшую заминку отец Лили воспринимает как смущение и добавляет: — Лили сказала, что вы поссорились, но я подумал… раз уж мы все равно живем по соседству, почему бы мне не подвезти тебя домой?       Именно в этот момент мне все-таки удается победить, пусть и с огромным трудом, подозрительную натуру Снейпа, и я протягиваю руку, пожимая зависшую в воздухе ладонь мужчины.       — Рад знакомству, сэр. Извините, но, думаю, будет лучше…       — Не говори ерунды, парень, — отмахивается он и, подхватив мой сундук, бросает мне, ошеломленно застывшему на месте, через плечо: — Идем.       До района, в котором проживает в этой реальности Северус Снейп, мы добираемся на автомобиле чуть более часа. Разумеется, Лондон образца тысяча девятьсот семьдесят седьмого года довольно ощутимо отличается от знакомого мне современного Лондона. Интенсивность дорожного движения здесь практически отсутствует. Отсутствие плотного потока автомобилей за окном позволяет мне с восторгом рассматривать знакомые с детства улицы — вместо того, чтобы обращать свое внимания на Лили, сидящую рядом со мной с крайне угрюмым видом. Ведь ее отец не придумал ничего лучше, кроме как усадить нас вместе с ней на заднее сиденье машины.       Очевидно, он понадеялся на то, что мы с ней обязательно помиримся, вот только у меня, как оказалось, отчего-то так и не возникло никакого желания унижаться и снова извиняться перед агрессивно сопящей рядом девицей, которую от хорошего скандала определенно удерживало только присутствие ее отца.       Но все хорошее рано или поздно заканчивается, и вот уже я выбираюсь через распахнутую дверцу на улицу рядом с домом, в котором проживают Эвансы. Разумеется, этот дом совершенно не чета нашему. А я все больше убеждаюсь, что мой новый дом находится именно там, где я побывал после своей смерти в иной реальности. В том самом месте показанном мне во сне «мисс Элис». Пожалуй, мне все-таки стоит считать именно так. В противном же случае, я опасаюсь, что мой рассудок не выдержит осознания факта существования живого и здорового Алана Рикмана, прогуливающегося по улицам этого самого города.       Подхватив выставленный на тротуар сундук, я еще раз благодарю отца Лили, краем глаза отметив рыжую копну волос, скрывшуюся за дверью дома. А в следующее мгновение мое внимание привлекает какое-то движение сбоку от меня и, непроизвольно обернувшись, я с некоторой долей удивления вижу стоящую рядом с собой… хм, а это, определенно, та самая сестра Лили. Молоденькая девушка, с типичным строением овала лица, присущим лишь англичанкам, которое недалекие иностранцы называют почему-то «лошадиным».       — Петунья? — осторожно интересуюсь у нее, прекрасно помня о смертельной обиде, которую ей нанес Снейп вместе с Лили перед отправлением в Хогвартс.       — Чего тебе? — спрашивает она как-то безрадостно.       Что ж, начинать надо с малого, а потому, поставив сундук на землю, я беру ее за руку, которую она, застыв от удивления, вызванного моим странным поведением, даже не пытается вырвать у меня.       — Пет, прости меня, — осторожно говорю, вглядываясь в ее серо-зеленые глаза. — Я знаю, что поступил в тот раз, как самая настоящая свинья. Не имея никакого права рыться в твоих вещах, я все равно сделал это. Одобрение моих действий Лили казалось тогда чем-то крайне важным. Знаешь, я очень долго не понимал, что она просто использовала меня…       Петунья стоит, по-прежнему не замечая, что ее запястье до сих пор зажато в моей ладони, сосредоточенно размышляя о чем-то. Наконец, ее пальцы слегка вздрагивают, и я понимаю, что решение принято.       — Теперь-то понял? — негромко спрашивает она у меня, и я киваю, хотя она этого не видит, глядя куда-то в сторону. — Вот и молодец. Думаешь, я просто так перестала любить ее? Моя сестрица — та еще стерва. Всё только для Лилички… — в ее голосе звучит горькая обида. — Конечно, она же волшебница. А мне иногда кажется, что только я и осталась нормальной. А они все, свихнувшиеся на своей Лили, как раз наоборот — стали абсолютно ненормальными…       Разжав ладонь, я выпускаю ее руку из своей руки, безотрывно глядя на аккуратно подстриженную лужайку рядом с их домом.       — Ладно, я, пожалуй, пойду. Знаешь, я очень рад, что мы все-таки помирились, — спокойно говорю я, и она кивает, не отрывая своего задумчивого взгляда от чего-то, увиденного ей в самом конце улицы. — Передай, пожалуйста, своему отцу еще одно «спасибо» от меня за то, что подвез.       — Я провожу, — она нагоняет меня в тот момент, когда я добираюсь до конца улицы, подойдя к мосту, перекинутому через узкую речку. Очевидно, ту самую, на берегу которой играли перед школой маленькие Снейп и Лили. На той стороне реки высятся мрачные дома, один из которых станет моим пристанищем на долгие-долгие годы… — Ты не против?       Удивленно покосившись на закутавшуюся в тонкую шерстяную кофту Петунью, я пожимаю плечами и, не останавливаясь, вступаю на узкий деревянный мост.       — Если тебе так хочется… — не могу злоупотреблять ее доверием, но прекрасно понимаю, что эта сестра, несмотря на нанесенную мной сильнейшую обиду, определенно хочет поддержать меня в тот момент, когда я узнаю о смерти матери. Почему-то от этого нехитрого открытия в груди становится настолько тепло, что я останавливаюсь в растерянности, дойдя ровно до середины моста, и поворачиваюсь к девушке.       — Пет, я знаю, что спрашивать глупо… мы же были в ссоре, да и вряд ли ты знаешь… но, вдруг? Как там мои родители? Ты ничего не слышала о них?       Вопрос не самый сложный, к тому же, насколько я знаю из воспоминаний Снейпа, практически весь район был в курсе жизни его родителей. Пьяные скандалы, устраиваемые Тобиасом Снейпом, не давали ему ни малейшего шанса на безмятежную жизнь, полную блаженного неведения.       Она ковыряет носком туфли расщепившуюся доску и молчит.       — Ну и ладно, — я пожимаю плечами и уже наклоняюсь к сундуку, чтобы подхватить его, когда меня настигает тихий, едва слышимый шепот, сравнимый разве что с шелестом осенних листьев:       — Твоя мама умерла, Северус. Еще зимой. Мне очень жаль…       Почему-то до этого момента я был твердо уверен в том, что это известие не станет для меня таким уж откровением, ведь я прекрасно знаю о случившемся, а потому — совершенно закономерно — должен воспринять эту новость спокойно. Все-таки Рикман — это не Снейп, а потому и Эйлин — не моя мать. Но слезы, в один миг наполнившие глаза, становятся для меня таким невообразимым шоком, что несколько секунд я просто стою, уставившись в пустоту, не в силах сделать ни единого вдоха.       Теплые руки обнимают меня, наверное, попытавшись прижать, как это и положено — к груди, вот только мой рост не дает ей такой возможности, а, потому, именно она утыкается носом в мое плечо, отчего ткань рубашки моментально намокает. Мантию я, разумеется, предварительно снял еще на школьной платформе. А вот сейчас бы она явно не помешала…       — Поплачь, — тихий шепот, кажется, окончательно добивает меня, и последующие… не знаю, несколько минут или же часов, мы с ней стоим, крепко обнявшись, на самой середине моста через грязную речку и просто плачем.       Совершенно не представляю, по какой причине это делает она. Возможно, это простое человеколюбие, хотя по утверждению той же Джоан, Петунья никогда не страдала подобным недугом. Возможно — что-то иное. Но мне отчего-то хочется верить, что ей, и впрямь, жаль меня.       Я же оплакиваю… всё. ВСЁ, что потерял в той, прошлой жизни. Мою любимую Риму, моих родственников, которых уже никогда не увижу, моих друзей, с которыми никогда не посижу в уютном ресторанчике где-нибудь на Манхэттене или в старом итальянском районе… никогда больше не выйду на сцену, никогда не зажмурюсь от яркого света софтов, никогда…       Никогда, черт меня возьми!..       Я прощаюсь со своим прошлым, все-таки отпуская его. Наверное, мне надо было сделать это давным-давно. Очевидно же, что мне не хватало именно этого.       А боль от потери чужой женщины, бывшей матерью Снейпа… ох, да хватит уже, Алан. Пора прекращать это бесполезное разделение. Прими, наконец, что ты — это он. И — наоборот. Именно тебя зовут Северус Снейп. Это умерла именно ТВОЯ мать. И именно ее ты оплакиваешь заодно со своей прошлой жизнью…       Несколько раз подряд хлюпнув носом и в панике осознав, что носового платка у этого… вернее, у меня, тоже нет, с трудом сдерживаю свое желание вытереть распухший от слез нос рукавом рубашки, в очередной раз перебарывая телесную память парня и с силой растираю ладонями свое лицо.       — Спасибо… — слова выходят едва слышными, но Петунья кивает и протягивает мне свой носовой платок.       — Держи, он чистый. Я всегда ношу с собой запасной. Вдруг пригодится.       Я останавливаюсь перед тем самым домом. В этот раз — никакого снега. Лишь серая пыль, покрывающая не только землю с чахлыми кустиками травы, но и порядком подкопченные стены окружающих меня домов. Та же самая табличка: «Spinner’s End» на стене дома. Разве что выглядит чуть новее. Да и дверь не настолько обшарпана как та, что была в моем сне. Все-таки время безжалостно к некоторым вещам…       С Петуньей мы расстались, наверное, спустя еще целый час, на том же самом мосту. Благо мой сундук оказался довольно большим, что позволило мне усесться на его крышу вместе с ней. И слушать, слушать…       Нет, на самом деле мать умерла не от побоев, и не от травм. Она всего лишь заболела. Самой обычной, банальной простудой, которая лечится таким же банальным Перечным зельем. Вот только денег в этом доме не нашлось. Прием у врача стоил не дешево. Но зато мерзкое пойло, как оказалось, было для Тобиаса, несомненно, гораздо важнее здоровья жены. И зелья она не варила. Петунья, разумеется, не знала об этом, но зато об этом догадывался я. Да что там — я точно знал. Она держала свое слово. Держала так крепко, что предпочла умереть, лишь бы не нарушить его.       Ну что ж, теперь я уверен, что эта пьяная скотина ответит за все. Никогда не выносил пьющих. Эти отвратительные люди (а я считал так, даже если это была какая-то единичная выходка) всегда вызвали у меня крайнюю степень омерзения при виде их опухших лиц. Причем, как в прошлой жизни, так, очевидно, и в этой.       А еще я, в бытность свою Рикманом, абсолютно не выносил ссоры, какие-то взаимные упреки, выяснение отношений, но, тем не менее, сейчас прекрасно понимаю, что в этом случае без скандала точно не обойтись. А потому, еще несколько минут постояв на пороге и вызвав в себе определенный уровень злости, решительно толкаю почему-то незапертую дверь и вхожу внутрь…       К моему огромному сожалению, дом оказывается пуст. Бросив свой школьный сундук в углу той комнаты, которую с огромной натяжкой можно считать гостиной, я обхожу дом целых два раза, не понимая, что именно хочу в нем найти. Наверное, просто знакомлюсь с местом, в котором мне предстоит жить долгие-долгие годы.       Ожидаемо не нахожу ни единого свидетельства о том, что когда-то в этом доме помимо мистера Тобиаса Снейпа жила его супруга. Ни единой фотографии, ни одной, даже самой завалящей вещи. Ничего…       Что ж, неизвестно, когда явится домой тот, кого мне надлежит называть в этом мире своим отцом, а потому нечего без толку слоняться по мрачным комнатам темного и неприветливого дома.       Благодаря памяти Снейпа мне удается «вспомнить», которая именно из трех комнат, расположенных на втором этаже — моя. Перетащив в нее сундук и переодевшись в точно такое же тряпье, каким был набит мой сундук, взятое ради разнообразия из шкафа, разве только что целое, спускаюсь вниз, решив начать с более подробного осмотра дома. Меня смущает полное отсутствие вещей матери. Не мог же старший Снейп выбросить все, что принадлежало ей, включая и ее волшебную палочку? А значит — надо искать.       Вход в подвал обнаруживается только после того, как я, в третий раз обойдя дом по кругу и простучав практически все стены в поисках каких-либо тайников, все-таки решаюсь применить «Финиту» в каждой из комнат.       Дверь, проявившаяся в стене возле лестницы на первом этаже, становится для меня полной неожиданностью. Немного подумав, я бросаю в нее пару диагностических заклинаний, всплывших в памяти и должных показать более сложные чары, наложенные на вход, если таковые имеют место. Но, к моему счастью, все оказывается чисто, и уже через минуту, спустившись по неустойчивой лестнице вниз, я бережно перебираю в руках старые пыльные книги по зельеварению, явно принадлежащие моей матери.       Или же…       «Септимус Принц. Яды и противоядия».       Название первой же из них заставляет меня взять свои слова обратно. Эти книги принадлежат роду Принц, а не конкретно моей матери. Возможно, она стащила их, сбегая из дома. Возможно — это было частью ее приданого. Но, как бы там ни было, это и мое наследство тоже, несмотря на то, что Северус, а, точнее, я — полукровка.       Ее палочка, к слову, находится здесь же, на одном из столов. Вообще, насколько я вижу, это помещение когда-то давно Эйлин явно хотела использовать в качестве зельеварческой лаборатории. Но… человек предполагает, а Господь располагает…       Если судить по состоянию комнаты, Эйлин это явно не удалось.       А еще, после проведенной инспекции навесных полок с целью выявить хоть сколько-нибудь годные ингредиенты, меня, безусловно, радует небольшой бархатный мешочек, лежащий на одной из них, в котором я нахожу целых тридцать галлеонов.       Что ж, это, несомненно, лучше, чем вообще ничего. И вопрос: потратить их на одежду или на что-то другое — передо мной не стоит. Одежда подождет, тем более я не собираюсь никуда выбираться из дома, кроме Диагон аллеи. А там и не таких видели…       Следующие несколько часов я трачу на то, чтобы привести помещение кухни в полный порядок, решив начать именно с него. Очередная инспекция полок кухонных шкафов и абсолютно пустого холодильника показывает, что спать я сегодня лягу весьма голодным. Теперь мне совершенно не удивительна причина, по которой Снейп выглядит как отощавший бездомный щенок.       Исправим. Все исправим! Или я буду не я…       Отмытые окна, через стекла которых в комнату проникает вечерний сумрак, выскобленный стол… к моему счастью, именно моя былая память подсказывает мне, что в далеком детстве я наблюдал за тем, как это делала моя собственная бабушка Лили Амелия*, а потому подобная работа не создает для меня никаких проблем.       При помощи невероятно полезных бытовых заклинаний, великое множество которых я нахожу в одной из книг в подвале, кухня начинает выглядеть так, как и положено классической английской кухне. Разве что, здесь не хватает ковровой дорожки на полу да воздушных занавесок на окнах, но в целом…       Присев на очищенный при помощи «Тергео» диван в маленькой гостиной, я задумываюсь о своих дальнейших действиях. Пожалуй, мне стоит наведаться к аптекарю мистеру Малпепперу и предложить свои услуги в качестве зельевара. Вроде бы в памяти Северуса мелькает информация о том, что тот упоминал когда-то давно Эйлин. Но, поскольку, никто в магическом мире не знает о ее смерти — получается мне можно спокойно выдавать сваренные самостоятельно зелья за ее работу. Наверняка человеку, имеющему «Превосходно» по итогам Ж.А.Б.А. в Высших зельях, заплатят намного больше, чем простому студенту. По крайней мере, я так думаю…       А в следующий миг все-таки случается то, чего я ждал с таким нетерпением все это время.       Задумавшись, я настолько погружаюсь в себя, что пропускаю момент возвращения домой Тобиаса Снейпа. А потому — испуганно вздрагиваю, внезапно оказавшись стоящим перед «чем-то», лишь весьма отдаленно напоминающим человека. Существом, по другому и не скажешь, источающим отвратительный запах дешевого пойла и давно немытого тела. Мне приходится отступить на пару шагов назад, задерживая дыхание, что моментально приводит ЭТО в крайнюю степень агрессии.       — Явилс-с-ся?! — то ли рычит, то ли шипит он в мою сторону, причем наполовину беззубый рот, издающий шепелявые звуки, не позволяет ему быть настолько устрашающим, насколько ему бы хотелось. — Ах, ты, мерзкий ублюдок… мать померла уж полгода как, а ты шляешьс-с-ся…       — Заткнись! — не сдержавшись, я мгновенно забываю о том, что мое сознание принадлежит взрослому человеку. А может, это память самого парня выкидывает такие номера? В любом случае, ярость, которая охватывает меня, кажется детской выходкой, но, к моему огромному сожалению, она же оказывается и единственно правильным поведением в этой непростой ситуации.       Полагаю, никакие разумные слова не дошли бы до этого затуманенного алкоголем разума. А потому, увидев несущийся в мое лицо здоровый кулак с разбитыми где-то костяшками, я моментально отшатываюсь назад и, выхватив свою палочку, подвешиваю ЭТО при помощи придуманного Северусом «Левикорпуса».       Многоэтажный мат заполняет комнату. Еще один взмах — и после наложенного «Силенцио» я облегченно вздыхаю, наслаждаясь тишиной. Глядя на трепыхающегося в воздухе мужчину, я старательно отгоняю в сторону мысли о том, что ровно год назад на его месте был я. Вот только ситуации эти — диаметрально противоположные. Если надо мной всего лишь издевались, то здесь я показываю, кто настоящий хозяин в этом доме. А потому…       — Ты, — всего один легкий толчок острием палочки в шею мужчины, и он застывает передо мной, как кролик перед удавом, — слушай меня внимательно. Я говорю только один раз. Ты, тварь, виновен в смерти моей матери! Если бы ты не пил, как последняя скотина, то наверняка нашел бы деньги на то, чтобы отвести ее на прием к врачу. Но ты предпочел не замечать того, что ей с каждым днем становится все хуже. Если бы не твой идиотский запрет на использование Магии — то она сварила бы нужное зелье и вылечилась! Но ты же у нас слишком чувствительный… как это ты станешь жить в одном доме с ведьмой?! А она дала тебе слово, и сдержала его, несмотря ни на что! А теперь ты смеешь повышать на меня голос? Винить меня в ее смерти?! Да ты даже не нашел способа сообщить мне о том, что моей матери больше нет! — я взмахиваю палочкой, отменяя заклинание и он кулем протухшего дерьма валится на пол, вынуждая меня отступить еще на несколько шагов назад. — Поднимайся, сволочь! Убирайся из этого дома! И запомни: ты сможешь переступить его порог только в том случае, если прекратишь пить и примешь меня — своего сына — как волшебника. В противном случае, твоя жизнь превратится в ад! Запомни, Тобиас Снейп! — я склоняюсь над ним и буквально рычу ему в лицо, с трудом сдерживая отвращение: — Я — не моя мать! Я буду колдовать! И каждый раз, за каждый отвратительный поступок я буду наказывать тебя так сильно, что ты предпочтешь сдохнуть, нежели терпеть это… убирайся вон!..       Я ухожу на кухню и, судорожно глотая воду из чашки с отколотым краем, слышу, как хлопает входная дверь, через которую ЭТО убирается обратно в тот клоповник, из которого он выполз.       Только сейчас я позволяю себе упасть на стул и, откинувшись на его спинку, закрыть глаза.       То, что произошло в гостиной, то, что в порыве гнева я сказал в лицо этому человеку, определенно, не мои слова. Это из памяти Северуса всплыло все, что он хотел, когда бы то ни было, высказать в лицо этому недочеловеку.       И… Боже, как же мне жаль этого парня… кажется, я все-таки ошибся в трактовке характера этого персонажа, согласившись сыграть роль профессора Снейпа. С такой жизнью вырасти и стать тем, кем он стал, добиться признания, получить Мастерство… только за одно это он достоин уважения и несомненной гордости за титанический труд.       Что ж…       Вернувшись в гостиную и пройдясь несколькими различными очищающими заклинаниями по периметру комнаты, уничтожив не только висящий в воздухе запах, но и вообще все следы появления в доме этого человека, я выхожу на улицу. Наложив на дверь запирающие заклинания, которые не позволят никому войти в дом в мое отсутствие, аппарирую прямо от порога ко входу в «Дырявый Котел», не задумавшись над своими действиями. И только оказавшись перед дверью волшебного бара, к косяку которой я прислоняюсь пылающим лбом, стараясь отдышаться, я запоздало соображаю, что именно только что сделал…       Выходит, Северус умеет аппарировать. Странно, но я почему-то даже не задумался о такой возможности. Хотя стоило бы. В любом случае — это снимает с меня проблему отсутствия свободных денежных средств.       Постояв немного перед каменной стеной и все-таки «вспомнив», в какие именно кирпичи надо ткнуть волшебной палочкой, я, наконец-то, оказываюсь в самом начале волшебной улочки.       И — да, она абсолютно точно описана Джо.       Я иду вперед, старательно не обращая внимания на косые взгляды, которыми меня сопровождают прогуливающиеся тут и там волшебники. Все-таки моя одежда выглядит весьма далекой от совершенства.       А вот остановившись возле аптеки, я задумываюсь над тем, что мне делать сначала: заглянуть в нее и попробовать взять несколько заказов, или же посетить банк и попробовать разузнать что-то у гоблинов по поводу моего родства с Принцами.       К сожалению, размышления затягиваются, и когда я уже готов отправиться в банк, здраво рассудив, что «аппетитно» пахнущие ингредиенты все-таки не стоит таскать с собой и дразнить ими гоблинов, а потому их можно приобрести и на обратном пути, со спины меня окликает смутно знакомый голос:       — Северус?       Стремительно обернувшись, я встречаюсь взглядом со светло-серыми глазами. А разглядев еще и платиновую шевелюру, окружающую породистое лицо, я на выдохе произношу:       — Малфой…       — К вашим услугам, — он слегка наклоняет голову, приветствуя меня, и, почему-то, этот кивок совершенно не выглядит издевательским. Словно бы он и впрямь рад меня видеть.       — Чего тебе? — немного нервно спрашиваю я, не желая вступать в долгие разговоры. Если этот Люциус Малфой точно такой, каким его описывала в своих романах Джо, то меня могут просто заболтать до полусмерти. И вообще, эта встреча совершенно не входила в мои планы. Ведь я твердо решил держаться подальше от всего, что связано с Пожирателями Смерти.       — Поразительно приятный в обращении молодой человек, — раздается насмешливый голос совсем рядом со мной, и только сейчас я обнаруживаю, что Малфой здесь находится отнюдь не в одиночестве.       Спутником платинового блондина оказывается темноволосый мужчина лет тридцати пяти — сорока на вид. Одетый просто и элегантно. Без той вычурности, что присуща Люциусу, он производит гораздо более приятное впечатление на меня, нежели его спутник.       — Простите, сэр, — я отвечаю прежде, чем успеваю сообразить, что я, собственно, делаю. Нет, с импульсивностью этого тела и памятью Северуса надо определенно что-то делать. Самоконтроль необходимо развивать, иначе так можно и влипнуть в какие-нибудь неприятности. — Я вас не заметил.       — Я так и понял, — мужчина издает легкий смешок, но его глаза, пронзительно синие, остаются холодными как лед, цепко разглядывая меня с ног до головы, отчего мне уже через несколько секунд становится крайне неуютно. — Что ж, тем не менее, рад знакомству с вами, молодой человек. Северус, правильно? Люциус рассказывал мне о том, какой вы гениальный зельевар. И я решил, что мне не повредит знакомство с таким перспективным молодым человеком.       Я делаю шаг назад, потрясенно уставившись в приятное лицо, на котором сейчас играет легкая улыбка. Не понимаю, я совершенно ничего не понимаю… если я не ошибаюсь, это ведь…       — Том Риддл*, — произносит он, протягивая мне руку, и мне не остается ничего иного, как пожать ее.       А где те самые, описанные Джо, красные глаза и полубезумный взгляд? Где змеиные черты, которые уже должны прекрасно прослеживаться на этом лице, ведь к этому моменту Риддлом создано уже нескольких хоркруксов? А легкое сумасшествие? Где, в конце концов, толпы Пожирателей Смерти, которые, насколько я помню, уже должны были начать свои рейды против магглов и магглорожденных?       Что вообще происходит?!