***
The Script — Flares Анисья сидела на крыльце Митиной избушки, наблюдая за тем, как капли тягуче скатываются с перил на землю и оставляют в лужах круглые следы, которые исчезают буквально через секунду, только чтобы в следующий момент появиться снова. Она знала, что старшие колдуны отправились на занятия по Боевой магии, но всё равно пришла рано. Слишком надоело ей сидеть одной в избушке. Силы уже давно восстановились, всё вроде бы наладилось, но Анисья всё равно чувствовала какую-то неудовлетворённость. По большей части поэтому она и пришла. Второй причиной и одновременно поводом была головная боль. Анисья не знала, придёт Сева один или вместе с Митей, но в любом случае собиралась сказать именно об этой навязчивой боли в висках. Муромец считала, что во всём виноват дождь. Больше всего Анисья любила солнечную погоду, тёплую и уютную, поэтому совершенно не понимала Полину, которая считала эту промозглость и серость прекрасной. Свежесть, навязчивый стук капель по твёрдой поверхности и легкое шуршание раздражали. Анисья упорно старалась не признаваться себе в том, что просто переволновалась перед этой встречей, которую планировала уже очень давно. Лишь бы Сева не явился вместе с братом. Тогда ничего не выйдет. Но ей повезло. Сева показался из-за поворота совсем один, а светлой Митиной макушки совсем не наблюдалось поблизости. Анисья облегченно выдохнула. Теперь дело за малым. Ну или не совсем. Правда, следом же сердце тревожно ёкнуло: у Севы была разбита губа, и он шёл, раздражённо пытаясь утереть кровь. Молодой человек, завидев гостью, только кивнул, мол, пойдём, будем лечиться вместе. Анисья медленно поднялась. Казалось, головная боль уже прошла. Остались только беспокойные мысли. Кто ударил Севу? Зачем? Она скользнула в дверь обеспокоенной птичкой, тихонько, но плотно прикрыв её за собой. Жаль, что замки здесь очень шумные. Сева бы точно услышал скрип. Молодой человек тем временем перебирал свои запасы, которые выудил из-под кровати. Забавно, но разница между ним и Густавом Вениаминовичем была существенная. Жаба всегда лечил с какой-то тихой, но ощутимой долей ворчания, всегда озвучивал, каким зельем он поит пациента, а иногда даже порывался зачитывать полный рецепт приготовления прямо по памяти. Это бормотание было приятным, смешным и даже в какой-то степени тёплым. Сейчас Анисья слышала лишь звонкое постукивание баночек. Сева вдруг показался таким далёким, чужим и непомерно холодным. Стало как-то обидно, ведь он даже не поинтересовался, что с Анисьей, как она себя чувствует, и где именно болит. Конечно, Сева — Воздушный, он легко мог узнать причину её прихода и всё такое, но… Но. Колдунья вдруг почувствовала себя маленькой девочкой. Захотелось топнуть ножкой и с рёвом заявить маме, что вон тот вот мальчик не обращает на неё должного внимания. Но она ведь сильная. Если он не видит её, она заставит его это сделать и без всякой помощи взрослых. Наконец Сева повернулся к ней. Что-то мелькнуло в его взгляде, и Анисье вдруг расхотелось стоять возле двери, прижимаясь затылком к гладкому дереву. Она сделала шаг. Наверное, слишком решительный, слишком быстрый. Нервно сглотнула. -Сева.- Она помнила о том, кем является этот человек. О, как прекрасно она это помнила. Но всё равно была уверена, что её чувства истинны, что она должна, просто обязана доказать Севе — она лучшая. Самая красивая, самая смелая, самая изящная, самая… Она хотела быть той самой только для него. Действительно искренне, всем сердцем. -Но ты никогда не была и не будешь для меня такой, — впервые подал голос парень. С небольшой хрипотцой. Эти непередаваемые интонации. Мягкий, красивый голос. И такая жестокая фраза, сказанная слишком холодно. Еще один шаг. Отчаянный. Будто бы она идёт по канату и начинает медленно терять равновесие. Вдруг этот шаг спасёт её? -Пожалуйста, — одними губами. Он молчит, смотрит. Но в его глазах нет интереса. По коже бегут мурашки. Почему так холодно? Анисья была одета в короткий тёмно-бордовый сарафан и тёплую кофту сверху. Ничего лишнего, скромно и изящно. Но это ни капельки не привлекало Севу. Не хотелось задержать взгляд на тонких ножках, выглядывающих из-под тёмной ткани. Вдруг пришла ненавязчивая мысль. Анисья носит такие короткие платья после статьи из «Вестника», или же она оделась так специально? Лезть ей в мысли не хочется. Взгляд ползёт от платья выше, к губам цвета спелой вишни. В полумраке избушки Анисья смотрится загадочно и вполне гармонично. Но ему не нравится. Здесь должна стоять другая девушка. Она что-то говорит, объясняет, пытается достучаться. Но она не сможет добиться ответа, ведь Севе всё равно. Он отчётливо понимает, что ему плевать, какого цвета её губы и насколько с ними сочетается короткое платье. Плевать, что длинные кудрявые волосы растрепаны. Сейчас ему надо лишь дать ей снадобье от головной боли. Остальное безразлично. -…Сева, я ведь знаю, знаю, что нравлюсь тебе. — Врёт. Нагло врёт, и врёт сама себе. Упрямство, двойным коктейлем доставшееся ей от матери и отца, так и горит в зелёных глазах. — Я… Мы… Мы должны пожениться, Сева. Она коснулась дрожащими пальцами ранки на его губе. Надо же, даже не поинтересовалась, кто с ним так. Сева повернул голову чуть в сторону, уходя от нежного прикосновения. Чуть больно, но это не важно. Канат, по которому так несмело шла Анисья, исчезал. Сейчас девушка пыталась ухватиться за тончайшую нить, настолько натянутую, что она изрезала ей руки в кровь. Сева видел панику в её глазах, но не мог позволить себе ответить ей положительно. Анисья. Сестра его друга. Девочка. Даже если бы ему захотелось повеселиться, он бы не посмотрел на тебя, Анисья. Он не должен тебя обижать. Как по-детски звучит, даже смешно. -Пойми, Анисья, ты не та. Кажется, она задержала дыхание. Как же она не видит? Глупая, маленькая Анисья. Сейчас ей нужно всё, кроме его сочувствия. Сева вложил ей в пальцы маленькую баночку. Тонкая рука, которая до сих пор так и висела в воздухе в районе его щеки, медленно опустилась. Муромец снова шагнула, только теперь уже назад. Лёгкий стук каблуков, и она скрылась с глаз уже через секунду. На этот раз дверь бабахнула так, что склянки на полу содрогнулись. Сева вытер очередную капельку крови, которая неприятно щекотала подбородок уже минуту. Он решил не заговаривать губу. Само как-нибудь пройдёт.***
Ed Sheeran — Kiss Me Митя сидел на качелях, вытянув ноги, и задумчиво рассматривал собственную руку со сбитыми костяшками. Совсем недавно, на Боевой магии, Сева слишком неудачно решил подшутить. Они тренировались в ориентировании в темноте, и всё бы хорошо, только вот Муромцу завязали глаза. Мол, ты Земляной, это будет нечестно. Нужно быть со всеми на равных. Когда ледяная рука опустилась ему на горло, Митя среагировал слишком быстро. Короткий удар, стон и чертыхания, смех со стороны Арсения. Сева отправился лечить свою сбитую в неравном бою губу, а Митя вдруг вздумал погулять. Он совершенно случайно наткнулся на эти старые качели и решил, что это место как нельзя лучше подходит для его настроения. Рядом хрустнула ветка, вырывая из тягостных мыслей, но на этот раз он не стал опрометчиво махать кулаками. И хорошо. -Ой, — совсем близко стояла Василиса. А может, ему показалось, и она стоит далеко? Или это вовсе не Василиса. Нет. Рыжеволосая колдунья смущённо улыбалась, пытаясь спрятать глаза в листве дерева, к которому были привязаны длинные качели. -Я занял твоё место? — неожиданно грустно. Из уст Мити Василиса никогда не слышала такого тона. Незнакомый, усталый, Митя прижимался лбом к тонкой веревке и с грустью смотрел на неё. Хотелось потрясти его за плечи и закричать в лицо. Митя, это же не ты. Где твоя улыбка, где твои добрые шутки, подтрунивания?! Волосы его были мокрые и непривычно прямые. Гулял по Дождливой аллее? Глупенький. Василиса молчала. Не в её духе было кричать, трясти за плечи и укорять. Её волосы, наоборот, чуть вились от влаги и ужасно мешали. Как только Муромцы справляются со своими кудрями? Захотелось спросить, но она продолжала молчать. Ведь именно это было её качеством. Особым или нет, не важно. Как же его отвлечь? Никак, наверное. Но она должна попытаться. -Покачаешь меня? — первое, что пришло в голову. Так глупо. Но он вдруг улыбнулся. Не так, как прежде: задорно и весело. Это была грустная ласковая улыбка. Эту улыбку еще никто не видел ранее, даже Сева, который видел Муромца постоянно. Митя помог забраться Василисе на качели и встал позади. Сильный толчок руками. Рыжеволосой колдунье показалось, что она летит. Василиса не ожидала, что Митя раскачает её так быстро. Тонкий девичий визг прорезал окружающую их тишину. И Митя вдруг захохотал. Захохотал так заразительно, легко и весело, что Василиса не могла не засмеяться в ответ. Ей тоже стало легко. Ветер дул в лицо, поднимая волосы рыжим подолом за ней. Она не видела Мити, но он был рядом. Напряжение между ними сошло на нет. Муромец подталкивал качели, а Василиса всё больше мечтала о том, чтобы снова оказаться ногами на твёрдой земле. Митя перестал раскачивать, стоило только ей попросить. Когда она наконец смогла спуститься, опираясь замёрзшей рукой о его широкую ладонь, Митя неожиданно удержал её. -Ты знаешь, Василиса… Марьяна, она. — Муромец запнулся, глядя в испуганные глаза. — Она заболела. -Поэтому ты такой грустный? — испуганно прозвучало, но беспокоилась колдунья вовсе не за Долгорукую. -Нет, нет… Всё хорошо. Просто хотел сказать тебе. — Сегодня Митя был сама нерешительность. Очень уж часто запинался. — Долгорукие решили расторгнуть помолвку. — снова нерешительная улыбка. Дома по этому случаю уже был скандал. Мать пыталась заставить его поехать к Марьяне с визитом, угрожала ему смертью, ведь пророчество! «Не всегда пророчества сбываются.» — отец был спокоен и решителен. С его появлением все притихли. Евдокию Рюриковну удалось успокоить, но Митю всё преследовали её слова. «Ты умрёшь! Умрёшь!» — в порыве злости кричала она. Сейчас эти слова погасли, стоило только посмотреть в чистые голубые глаза. Василиса не могла сдержать улыбки. Она опустила голову, всё ещё держась за Митину руку. Жаль Марьяну. Да и история совсем непонятная, странная. Но тёплое чувство, которое разливалось по всему телу опьяняющим раствором нежности и ещё чего-то хорошего, это тёплое чувство было не остановить.***
Вместе с избушкой содрогнулись и плечи юной колдуньи. Она шла быстро, с трудом удерживая себя от бега. «Сохраняй достоинство, даже если тебя унизили,» — слова матери. Нет, Анисья совсем не походит на неё. Ни одной капельки. Она никогда не будет такой сильной. Определённо. И она сорвалась. Бежала, что было сил. Она не видела, были ли рядом люди. Может, Ася Звездинка завидела Анисью и уже высмеивала перед Алёнкой, с которой общалась с недавних пор. Всё равно. Ей. Должно быть. Всё равно. Лес. Ближе к стихии, к земле. Она не могла видеть, как влажные от дождя камни под её ногами высыхают. Вперёд. Анисья бежала ещё долго, пока не наткнулась на какую-то заброшенную постройку. Наверное, когда-то отсюда наблюдали за звёздами, судя по высокой полуразрушенной площадке и ветхой приставной лестнице, ведущей наверх. Колдунья буквально взлетела, цепляясь руками за палочки-ступеньки. Самая верхняя была сломана, и Анисья чуть не сорвалась. Палка больно ударила по голове, полетев вниз. Было не очень высоко, но дальше девушка лезла уже гораздо осторожнее. Наверху всё было завалено увядшей листвой. Сначала Анисья хотела распинать листья, сбросить вниз, но они оказались на удивление сухими. Сомнительная подушка, но девушка села, прислонясь спиной к какой-то старой тумбочке, которая стояла здесь по неведомым причинам. Анисье было всё равно, зачем это здесь. Главное, назойливый дождь не достаёт, тёплая вязаная кофта, подаренная Полиной, греет, а рядом совсем никого нет. Она плакала тихо, сдерживая себя даже сейчас. Только сопела тихонько, а так бы её и не услышал никто. Внизу послышался лёгкий стук. Тёмная макушка показалась над дощатым полом. Что-то внутри оборвалось, когда она увидела поднимающегося Диму Велеса. В этот момент Анисья позволила себе окончательно и бесповоротно разреветься. Дима подошёл к ней, молча сел рядом и обнял, согревая. Сейчас Муромец была настолько слепа в своих чувствах, что позволила ему эту маленькую заботу.***
hozier — to be alone Полина гуляла по Дождливой аллее, наслаждаясь сильнейшим ливнем. Простудится? Нет, как любимая стихия может навредить? Хотя, всякое бывает. Людей здесь совсем не было, ведь колдуны и так прятались от того лёгкого дождика, который орудовал по всему Заречью, куда уж им сюда? Полина совсем не ожидала увидеть Митю. Он показался ей слишком задумчивым и грустным, и девушка решила не лезть к нему со своим хорошим настроением. Они будто бы поменялись местами, забавно. Митя быстро ушёл, так и не увидев Феншо, а она продолжила наслаждаться дождём. Сидеть на месте было невозможно, хотелось бежать, нестись, куда глаза глядят. Жаль, аллея такая короткая. Она бы бегала под хлесткими струями вечно. Бежала бы далеко-далеко. Наверное, хрупкая девушка в джинсах и слишком большом для неё свитере, раскинувшая руки, заливающаяся звонким смехом, смотрелась слишком дико прохожему. Но не было никаких прохожих. Сейчас существовала лишь Полина и существовал только дождь. Вместе с ней и для неё Так легко и непринуждённо. Так тепло и холодно одновременно. Так мягко и больно. Но Полина открывалась. Она кружилась на месте, смеясь, отдавала воде свои воспоминания. Делилась ими. Пусть Вода передаст их горе Земле. Пусть Воздух и Огонь разделят её горечь и боль. Пусть они заберут боль хотя бы на время, заберут пустоту. А Полина освободится совсем ненадолго. Пусть. «Пусть», — соглашался холодный дождь, обволакивая фигуру Водяной колдуньи. «Пускай», — нежно шептали ветви деревьев, шевелясь и сталкиваясь от ветра, вторя ему. «Конечно», — разрешало и пламя свечи на столе в какой-то избушке неподалёку. Это ветер донёс пламени весть. Лёгкость. Этого так не хватало. Полина казалась самой себе безумицей, но ей было настолько хорошо и тепло, как бывает уютно только человеку, объединённому с природой. Она чувствовала каждую букашку под ногами, каждую птицу в лесу, каждую лужицу и все капельки воды в ней. Ощущала тёплые солнечные лучи сквозь тучи. Всё слишком хорошо. Так не бывает. Водяная колдунья улыбалась самой чистой, самой нежной улыбкой в мире, казалось. Смех её постепенно стих, а потом погасла и улыбка. Она смотрела в небо, разглядывала причудливые очертания тёмных облаков, тяжело дышала. Крик прорезал окружающее пространство неожиданно. Птицы испуганно поднялись с веток,пища, вторя протяжному крику. Дождь резко прекратился. Пламя в близкой избушке погасло, испуганное сильным порывом ветра. Этот ветер донёс крик до каждого обитателя Заречья. Анисья, испугавшись, сильнее прижалась к застывшему Диме. На секунду она даже перестала плакать. Качели подняло диким порывом ветра, и они чуть не ударили опешившую Василису по голове. Митя крепко держал деревяшку. Они так и не расцепили рук, и ещё долго стояли на месте, прислушиваясь к страшному крику. Маргарита, которая в этот момент спешила на встречу к наставнику, резко обернулась, выронила свой серп, который зачем-то взяла с собой. Наверное, по привычке. Сева, все-таки решивший залечить раненную губу, случайно разбил баночку о стену. Или не случайно. В этот день не только Анисье предстояло совершить спринтерский забег. И всё-таки Сева при желании смог бы догнать её, потому что бегал он быстрее. Птицы кружили над Дождливой аллеей, своими тёмными фигурами предвещая беду.***
Ужасу никогда не нравились хорошие чувства, а сегодня Полина испытала слишком много счастья. И Ужас озверел. Он не видел больше нужды сдерживать себя и обрушился на Полину со всей своей силой. Он решил, что из них двоих он должен убить девушку, а не она его. И она впервые увидела его. Мерзкое лицо вызывало столько отвращения, что хотелось бежать, но он вцепился в неё своими когтистыми лапами с наростами в виде перьев, и держал её, причиняя дикую боль. Когда Сева, задыхаясь, прибежал на Дождливую аллею, там уже были люди. Какие-то мальчишки, год или два как прибывшие в Заречье. Они смотрели на извивающуюся на земле девушку со страхом и даже не пытались помочь. Овражкин сразу отправил их за Жабой, прикрикнув. Наставник и так уже спешил сюда, это Сева прекрасно понимал, но ему совершенно не нравились зеваки. Схема обычная: расцепить руки, которыми она царапала саму себя, раздирая в кровь, начертить руну на лбу, другую на животе, ослабляя боль, достать бутылочку со снадобьем. И… Ничего. Никакого эффекта. Вообще. В прошлый раз Полина извивалась сильнее, ей будто бы было больно вдвойне. Теперь, помимо этого, он даже не мог ничего сделать. Спокойно. Только спокойствие. Отстранённость. Отстранённость и спокойствие — главные атрибуты хорошего целителя. Ещё раз. Руна на лбу, на животе, уже трясущейся рукой, еще три, нет, четыре капли снадобья. -Давай же, — нервно. Не помогает. Водяная колдунья уже не кричит так пронзительно — сорвала голос, но ей всё еще больно. Больно нечеловечески. Ещё немного, и она просто не выдержит. Первый попавшийся заговор, наобум, прислонившись лбом к животу, крепко держа за руку. Вторую его руку уже схватил кто-то, делясь магией. Огненный. Главное — без опрометчивых поступков. Один заговор, самый простой, другой, третий. Ничего. Где уже чёртов Жаба?! У самого Севы дыхание участилось, от долгого шёпота пересохло во рту. Он просто читал их, будто молитвы, без перехода. Сложные и простые — без разницы. Главное, чтобы помогло. Он не понял, когда Полина прекратила выгинаться. Ему казалось, прошла вечность. Густав так и не появился, когда ослабевшая рука коснулась его волос, заставляя вздрогнуть, немного отодвинуться, наконец перестать шептать. Феншо смотрела на него, измученная, с размазанными по щекам солёными морями. Она… Она не потеряла сознание. Она видела. Видела его, осознавала. Что-то опять изменилось. И это что-то не принесёт ничего хорошего. Он осмотрелся. Вокруг собралась небольшая толпа, из которой выделялась ярким весёлым пятнышком рыжеволосая Василиса. Она обеспокоенно топталась, порываясь подойти, но любопытных колдунов будто бы сдерживала своим присутствием Дарья Сергеевна, сама бледная и испуганная. Рядом сидела Маргарита, держала его за руку. Сева чувствовал, как она контролирует себя, как ей было сложно удержаться. Случись всплеск силы, и она уже не сможет помочь. Сейчас она немного поражённо хлопала глазами и тяжело дышала, будто совершила заплыв на скорость. Напротив на коленях стоял Муромец. Он, наверное, прибежал совсем недавно, тоже тяжело дышал и держал Полину за плечо, видимо, тоже даря ей силы. Надо же. Настоящий союз стихий образовался. Важная мысль легко ускользнула, как только недалеко послышалось знакомое ворчание. Густав Вениаминович спешил на помощь. Помощь уже была не нужна. Сева поднялся, чувствуя себя как-то странно, и поднял Водяную на руки. Она послушно уткнулась носом в шею, слабо цепляясь руками.***
Целый консилиум в маленькой гостиной Густава Вениаминовича раздражал. Здесь всегда было тихо, всё лежало на своих местах, а книги с древними заклинаниями, которые неофиты Жабы расставляли по алфавиту совсем недавно, сейчас были растасканы по рукам. Севе было противно смотреть, как жирные пальцы одного из колдунов пачкают страницу. Он ведь даже не целитель. Как этот человек вообще сюда попал? Севу отвлёк Муромец, подошедший за Чаровником. Им с Маргаритой тут сидеть точно не позволят, хотя Руян даже в какой-то момент порывалась сама тащить свою подругу до Лазарета, когда по дороге Севе якобы стало плоховато. На самом деле, он действительно отвратительно себя чувствовал. Но не хуже Полины, это точно. Та вообще выглядела, как…как выжатый лимон. Говорить она не могла, только вздрагивала каждый раз, как слышала какие-то резкие звуки. Взгляд казался обезумевшим, усталым. И это собрание здесь. Пафосный колдун справа держал кружку с оттопыренным мизинцем, периодически твердил, что всё дело в карме и предках. Он даже не подозревал, что частично был прав. А выглядел всё равно идиотски. В другом углу комнаты какой-то жирный дятел, которого по-другому назвать было никак нельзя, с остервенением ел курицу, с жаром поддакивая кому-то, если вдруг начинался спор. Куски мяса вылетали у него изо рта, и от отвращения хотелось передёрнуть плечами, но Сева заставлял себя наблюдать за всеми ними дальше. Откуда они, почему этих безразличных людей сюда позвали, и, главное, как они могли помочь в ситуации? Да никак. Маги просто надеялись перемусолить всё еще раз с теми, кому слова раньше не давали. А вдруг и правда услышат что-то дельное? Ничего от них не услышать, кроме чуши. Ирвинг, который сидел где-то посреди комнаты в кресле, даже не пытался прислушиваться к этим разговорам. Он только смотрел на огонь, легонько пощипывая себя за щёку, — думал. Севе до того не нравилось это общество, что в какой-то момент он скользнул на веранду. Свежий воздух — то, что сейчас необходимо больше всего. Мысли лихорадочно метались в его голове, ни одна не казалась стоящей. Наверное, волосы скоро станут дыбом, если Сева не успокоится. Снова лил дождь, тихим шумом сопровождая наступающую ночь. Капли просто падали с неба, находя своё место на земле. Так легко и непринуждённо. Маг просто стоял на веранде, пытаясь разглядеть в темноте летящие капли-лучики. Решение вдруг пришло — просто и легко, как эта вода с неба. Гораздо сложнее было это решение принять.