***
«Я хочу, чтобы меня сожгли». Так она сказала тогда, в храме, стоя над Урной Священного Праха Андрастэ и заглядывая каменной пророчице в глаза. Винн, с благоговейным трепетом осматриваясь вокруг, не услышала её слов, как не услышал и Алистер, натягивающий обратно свой тяжёлый доспех. Только Зевран, молчаливой тенью стоящий за плечом, стал свидетелем её признания. «Ну нет, мой милый Страж, — мог бы ответить он ей, улыбнувшись привычно насмешливо. — Рановато тебе об этом думать. Всего год прошёл из отведённых тебе тридцати». Мог бы ответить… но почему-то промолчал. Где-то в подкорке настойчиво звенела мысль, что этой девчонке не услышать своего Зова. Элисса думала о том же. Развеивая её пепел над Ферелденом, Зевран впервые в жизни жалел, что оказался прав.19
27 декабря 2017 г. в 09:27
Элиссе девятнадцать, и она — пепел. Белый снег над руинами Остагара, свежий ветер, треплющий смоляные ведьмины волосы, отблеск лунного света на кинжале Антиванского не-Ворона. Шелест травы под шагом рыжеволосого барда, ослепительно синее небо в «мире без потолка», привкус эльфийского корня в целебном зелье чародейки.
Элисса везде, во всём — и нигде её больше нет. Девочка-мираж, девочка-воспоминание. Громкий титул на устах всех и каждого, кого она спасла, и рваная рана в сердце тех, кто не спас её саму. Кому она не позволила себя спасти.