* * *
Внезапный переход от сражения в заповедном саду к тишине какой-то комнаты стал шоком. Настолько сильным, что Дженет не сразу поняла, что это не просто комната, а ее собственная ванная. В ее родном доме, в ее родном мире. И, хотя она по-прежнему беспокоилась за Кота, от облегчения она чуть не расплакалась. Дженет бросилась из ванной в спальню, стремясь быстрее увидеть родителей, убедиться, что здесь ничего не изменилось — и резко остановилась на пороге. За ее столом сидела девочка — похожая на нее как две капли воды — и что-то быстро строчила. Это не могла быть Гвендолен — судя по тому, что они с Котом видели, та оказалась совсем в другом мире, — значит, одна из «дорогих заместительниц». Пока Дженет думала, что ей предпринять, с первого этажа донесся мамин голос: — Дженет! Дорогая, нам пора. Дженет вздрогнула и чуть не ответила по привычке, но другая девочка ее опередила. — Иду, мамочка! — крикнула она и убежала, оставив раскрытую тетрадь на столе. Убедившись, что ее шаги стихли, Дженет подошла и без сил опустилась на освободившийся стул. Значит, родители не заметили подмены. Неужели они так плохо ее знают? Поморгав в попытке прогнать слезы, Дженет принялась читать то, что писала девочка. Это оказался дневник, в котором «дорогая заместительница» — Ромилия — писала о том, как счастлива оказаться в этом мире, обрести родителей. О том, как боится, что они заметят подмену, и как рада, что до сих пор этого не произошло. «Только бы не вернуться обратно!» — гласила последняя строчка. Дженет стало ее ужасно жаль — в родном мире Ромилия явно была несчастна. И Дженет вдруг горячо захотелось в мир Кота. Пусть там сейчас творилась жуткая неразбериха, но Дженет незаметно для себя успела в ней освоиться. А главное — она привязалась к Коту, начала воспринимать его, как настоящего брата. Здесь же она стала чужой. У родителей теперь есть другая дочь, для Дженет в этом мире не осталось места. Проглотив последние слезы, Дженет стала ждать — Крестоманси наверняка что-нибудь придумает, тех злых магов остановят, и Дженет сможет вернуться. По крайней мере, она на это надеялась.* * *
Первые дни после возвращения Дженет пребывала в растерянности. С одной стороны, она хотела вернуться и за краткий визит домой почувствовала, что не нужна там. А с другой — всё еще не чувствовала себя своей в Двенадцатом-А. Этот мир, каким бы чудесным он ни был, будто не принимал ее. К тому же она скучала по родителям, хотя и обижалась на них за то, что они не заметили подмены. Все вокруг были внимательны и добры к ней. И, вспоминая те несколько дней, когда они с Котом строили планы, как сбежать из Замка Крестоманси, Дженет удивлялась, почему она вообще боялась этих людей. Она была им благодарна и старалась выглядеть бодрой и веселой. Но факт состоял в том, что, хотя этот мир нравился ей и она хотела бы принадлежать ему, принадлежности как раз-таки не чувствовала. Ее постоянно преследовала почти неосознанная мысль, что она незваный гость, которого только терпят из вежливости и по доброте душевной. Ну и ради Кота, конечно. За такими невеселыми размышлениями ее и застала однажды Джулия. Дженет тогда сидела за туалетным столиком, поставив на него локти, положив лицо в ладони и задумчиво разглядывая свое отражение в зеркале. Постучав скорее для приличия, Джулия вошла, не дожидаясь ответа. Чего бы она ни хотела от Дженет, она передумала и, нахмурившись, задумчиво уставилась на нее. — Что случилось? — спросила Джулия после секундной паузы. Дженет пожала плечами — ей казалось, что признаться в своем подавленном настроении будет черной неблагодарностью. Но от Джулии так просто не отделаешься. Она подтащила к туалетному столику ближайший стул, села напротив Дженет и непререкаемым тоном велела: — Рассказывай. Дженет невольно улыбнулась — в такие моменты Джулия становилась ужасно похожа на отца. И Дженет поняла, что отвертеться не удастся. Так что попыталась объяснить. Джулия слушала, слегка нахмурившись, и в итоге заявила: — Ты говоришь чушь. Замок теперь твой дом, и тебе здесь рады. Не только я или Роджер (о Коте вообще молчу). Если бы папочка не хотел оставлять тебя, он нашел бы куда тебя отправить — уж поверь. Он самый могущественный кудесник в Родственных мирах — подумай об этом. Дженет подумала. Если посмотреть с этой стороны… — И знаешь, мне всегда хотелось иметь сестру, — добавила Джулия, улыбнувшись. Дженет не могла не улыбнуться в ответ, чувствуя себя так, словно вышла на яркий свет из темного лабиринта. — Мне тоже.* * *
Когда Дженет исполнилось пятнадцать, ее всё чаще стал беспокоить вопрос, что она будет делать дальше. Нет, она знала, что никто ее не выгонит из Замка Крестоманси и здесь для нее всегда будет дом. Но чем она может здесь заниматься? У нее нет магии, она не сможет работать в команде Кота, как собиралась Джулия. Получается, в Замке она на положении приживалки или бедной родственницы. Дженет знала, что несправедлива, считая так — никто подобного даже не думал, — но не могла прогнать из сердца противное чувство. — Что с тобой творится, солнышко? — однажды участливо спросила ее Милли. Дженет в тот момент уже не первый час сидела в библиотеке, пытаясь читать. Появления Милли она не заметила, и неожиданный вопрос заставил вздрогнуть и виновато покраснеть. Может, оттого что ее застали врасплох, а может, оттого что она сама жаждала с кем-нибудь поделиться переживаниями — а кому еще рассказывать такие вещи, как не Милли? — но Дженет вздохнула и ответила предельно честно. И, чувствуя себя полной идиоткой, заключила свою речь тихим: — А еще мне кажется, что я никогда не привыкну к этим юбкам и корсетам! — Знаешь, я тоже, — вдруг доверительно сообщила Милли, заставив Дженет вытаращиться на нее. Милли засмеялась и рассказала ей удивительную историю о сбежавшей из Десятой серии богине. Дженет пришла в восхищение — Милли пережила гораздо больший культурный шок, чем она, привыкая к новому миру. Но… — Но у меня нет магии, — жалобно произнесла Дженет. — Чем я могу здесь заниматься? — Солнышко, — Милли ласково улыбнулась и сжала ее ладони, — большинство населения этого мира не являются пользователями магии. А если ты беспокоишься, что не сможешь принести пользу в Замке — так обладание магией вовсе не обязательное условие для работы в команде Крестоманси. — Да? — удивилась Дженет. Милли кивнула: — А кроме того это ведь не единственный имеющийся у тебя вариант. Ты можешь поехать учиться, если захочешь, освоить любую профессию, заняться, чем посчитаешь нужным. Мы всегда тебя поддержим — в любом твоем выборе. Дженет невольно улыбнулась в ответ, чувствуя, как под ласковым понимающим взглядом Милли исчезают сомнения и тревоги. И она порывисто обняла ее, прошептав: — Спасибо.* * *
В Медицинской школе Оксфорда на Дженет смотрели косо — что профессора, что студенты. Она была здесь единственной девушкой на несколько сот человек и сильно подозревала, что ее вовсе не взяли бы, если бы Крестоманси не надавил на ректора. Однокурсники придерживались того же мнения и не упускали случая едко напомнить ей об этом. Дженет начала понимать, что все эти годы ошибалась — она так и не стала частью Двенадцатого-А и по-прежнему была здесь чужой. Порой она доходила до такой тоски, что, тихо плача по вечерам в своей комнате, почти решала бросить всё и сбежать под защиту Замка. Но потом оттуда приходило письмо. Друзья писали ей каждый отдельно или — изредка — все вместе одно большое послание. Кот обычно интересовался ее успехами в обучении. Джулия расспрашивала про столичную жизнь и про мальчиков. Марианна беспокоилась, не сложно ли ей жить в исключительно мужском окружении. Роджер спрашивал, какие в современной медицине используются аппараты. И все они рассказывали новости Замка и делились с ней своими радостями, печалями и планами. Изредка писала даже Милли — обычно беспокоясь, не плохо ли Дженет в общежитии. «Если будет невыносимо — пиши, мы что-нибудь придумаем. Я на собственном опыте знаю, как это ужасно, когда тебя травят в школе», — заверяла она. Дженет улыбалась, читая их письма, понимая, что никакие невзгоды не заставят ее сдаться, пока рядом эти люди, всегда готовые поддержать — ее семья. А еще она чувствовала, что не имеет права отступить, обмануть их веру в нее. Она мечтала стать врачом — и она им станет. И Дженет старалась игнорировать насмешки, сосредоточившись на учебе. К концу года профессора перестали на нее косо смотреть и даже начали ставить в пример другим студентам ее усердие. Более того — некоторые однокурсники сменили насмешливое презрение на искреннее уважение. Она даже подружилась с одним из них. Возвращаясь домой на каникулы, Дженет поздравила себя с победой. Она непременно завоюет этот мир, который несмотря ни на что стал ее второй родиной.