Take away my pain

Ему никогда не нравилось спешить, бессмысленно пытаясь обгонять время, которое все равно было быстрее. Но иногда приходилось заниматься и тем, что не нравится, на пример сейчас, когда он на бешенной скорости летит на ревущем автомобиле куда-то на окраину города, где должен находиться дом одного человека из списка. Енох поражается, как еще не врезался в какую-нибудь машину, которые обгоняет, нарушая все чертовы правила дорожного движения, как не снес ограждения, которые мельтешат перед глазами размытыми пятнами. Даже если и попадет в аварию – умрет быстро и безболезненно. Если же выживет, ему не придется страдать, мучаясь от нестерпимой боли переломанных костей. В любом случае, все варианты выигрышные, с какой стороны не посмотри. Слышится визг тормозов, в воздухе повис омерзительный запах опаленных от трения с асфальтом шин. О’Коннор оглядывается, рассматривая трейлерный парк, в который его привели записи парня, что находился под следствием. Он готов спорить на что угодно, что тому приходится далеко несладко. Хотя Енох был худшей частью его задержания и расследования дела. Он проходит по второму ряду, останавливаясь у четвертого трейлера, в котором горит приглушенный свет. Парень поправляет галстук делового костюма и постукивает по двери, зажимая сигарету в зубах. - Кого там еще принесло? – недовольный голос по ту сторону двери слышится отчетливо, как будто их не разделяют стены. Енох предпочитает промолчать. Подай он голос, мужчина ни за что не открыл бы железную дверь, пришлось бы пачкать руки, вынося ее плечом, смахивать с дорогих вещей осевшую на них пыль. Слышен щелчок примитивной защелки, которая не спасет от ограбления или нападения. Тучный мужчина непонимающе уставился на О’Коннора, нагло отодвигающего его и протискивающегося в трейлер, не дожидаясь приглашения. - Это что еще за фокусы? – спрашивает он упирая руки в бока. - Цирк Дю Солей прибыл по особому поручению, буду показывать яркое представление, которое ты запомнишь на всю жизнь, - с издевкой поясняет Енох, - фу, какая гадость, неужели ты не мог убраться дома, Хэнк? – парень брезгливо скидывает с обветшалого кресла грязные тряпки, которые раньше были черт пойми чем. - Что ты несешь, сопляк? – рычит мужчина, зверея на глазах. - У тебя весь трейлер метом пропах. – спокойно замечает парень, осматривая жалкую лачужку, которая сгодилась бы разве что на роль склада вещей, которые никогда не понадобятся прежним хозяевам. - Кто ты мать твою такой? – он потирает вспотевшие ладони о грязную борцовку, которая когда-то была белой, но теперь жирные пятна не оставляли шансов на ее светлое будущее. - Твой ночной кошмар. – О’Коннора забавляет реакция мужчины на его дурацкие фразочки, которые вводят в заблуждение. - Сукин сын! – он хватает пистолет со стола и целится в парня. – проваливай отсюда, пока я тебе башку не снес! - Я бы на твоем месте этого не делал. – Енох медленно приближается к нему, сверля взглядом гневное лицо. Он слышит выстрел, чувствует толчок в плечо, кожу обдает теплая жидкость, пачкая своим непревзойденный красным цветом рубашку за несколько сотен долларов. В воздухе стоит неприятный запах пороха. Боли нет, ее и не может быть. По крайней мере для О’Коннора, который криво ухмыляется, брезгливо откидывая сигарету в ворох одежды. Его лицо больше не выражало ни капли спокойствия, казалось в него вселился демон. По крайней мере мужчина наверняка именно так и подумал, пятясь назад и выставляя дуло пистолета для нового выстрела. - Тебе не хватило одного раза, чтобы понять, что эта дрянь мне нипочем? – ревет Енох, впечатывая мягкое тело в стену трейлера, подставив локоть под его горло, от чего тот хрипит, силясь вырваться. Теперь ему ничто не мешает избить этого обмудка до потери сознания, выбить из него весь дух, сровнять с землей все, что он делал. [Удар] В такие моменты он вспоминал похороны своего отца, который был для него целым миром, что пришлось закапать в сырую рыхлую землю вместе с бездыханным телом молодого офицера полиции, над которым рыдала безутешная мать. [Удар] В морге ему выдали блестящую пулю, на которой все еще было немного крови отца. [Удар] Он носил ее с собой всегда, обещая засунуть в глотку тому ублюдку, который пустил ее в О’Коннора старшего. [Удар] Он словно выключается, не запоминая что конкретно делает, беспорядочно нанося удары по уже обмякшему телу. [Удар] Кто-то хватает его за здоровое плечо, сдергивая с потерявшего сознание мужчины, лицо которого превратилось в месиво. Он не понимает, когда успел повалить его, сесть сверху, когда успел раскрошить его зубы, сломать нос, проломить челюсть, когда успел нанести столько ударов. - Что ты мать твою творишь? – на него смотрит напарник, который должен был остаться дома и попивать пиво, пялясь в телевизор. - Работаю. – растерянно отвечает парень скорее на автомате, нежели осознанно, оглядываясь по сторонам, пытаясь вспомнить хоть что-то. - Если бы я не приехал, ты бы забил его до смерти! – крепкий мужчина зол и взволнован одновременно. – ты видел свое плечо? Тебя подстрелили, ненормальный, тебе нужно в больницу! - У него был пистолет, самозащиту никто не отменял. – отмахивается парень, отшатываясь от тела. - Я знал, что тебя нельзя отпускать одного, О’Коннор, - Стен взлохмачивает волосы на голове, продавливая виски, которые наверняка разрывает боль. Боль, которую Енох почти никогда не чувствовал. Легкие ссадины в детстве от падения с велосипеда явно не в счет. Он забыл, что такое испытывать ее еще в подростковом возрасте. Никогда не мучился мигренью, не понимал почему люди кричат, когда их бьют, почему так боятся сверлить зубы, отчего стонут при переломах, называя их тряпками и неженками, в то время, как в душе творилось черти что. Он мог точно сказать где у него болело, когда умер отец, настолько сильно, что он готов был подохнуть, до спертого дыхания, до слез, наворачивающихся на глаза, до исступления. Он колотил себя в грудь, умудрившись сломать пару ребер, которые потом непростительно долго восстанавливались, даже не догадываясь о том, что нормальный человек при этом испытывает. После этого случая, набожная мать начала называть его чудовищем. Собственного сына, которого растила с такой любовью, пока ее муж был жив, которого после, стала проклинать. Ему казалось, что она слетела с катушек после похорон, через полгода он убедился в этом, обнаружив холодное тело, покачивающееся на веревке, звук от которой еще долго стоял у него в ушах. - Он должен мне пять сотен за испорченный костюм. - безразлично кидает Енох, выходя из трейлера. *** Он уже научился сам снимать себе швы, промывать раны и ухаживать за собой в той мере, в какой ни один нормальный человек не смог бы. Разве что у него были стальные нервы и неконтролируемый запас водки. Он тычет пальцем в плечо, из которого вчера вытащили пулю, которую он выкинул, выйдя из госпиталя. При нажиме, из зашитой раны все еще сочится кровь и неприятная вязкая белая жидкость. Заживает обычно не так быстро, как хочется, а с этим придется промучиться не меньше месяца. Врач сказал, что ему повезло, никаких жизненно важных органов не задето, кости целы. Енох и так знал. Он был чертовым везунчиком во всем. На кожу ложится новый пласт повязки, которая покрывает львиную долю плеча. Он натягивает футболку и выходит на задний двор, где теперь сидит слишком часто. Оливии не было видно уже который день. Не то, что бы он волнуется, но ему действительно нравится проводить с ней время. Она единственная, кто не упрекала его за несносный характер, что несомненно подкупало. Девушка жила через пару домов от него. Енох все думал, что скажет, когда откроется дверь, когда Оливия радостно поприветствует его. Зачем он вообще прется к ней? Как это можно оправдать? Сказать, что он давно ее не видел и соскучился по звонкому смеху? Черт, что за бред. Палец опускается на кнопку, от которой по всему дому разносится звон. Открывать ему видимо не спешат. Он стоит под дверью, словно провинившийся кот, убежавший от хозяев, протаптывая новый половичок, с надписью «Добро пожаловать». Он уж думал, что про такие все давным-давно забыли, но Лив и тут умудрилась выделиться из толпы. «Хорошая попытка О’Коннор» Язвительно думает Енох, ругая себя за то, что решил сунуться к ней. Вполне возможно, что она сейчас видит его в какое-нибудь из окон и ждет, пока он уйдет. В прошлый раз, он поступил с ней не красиво, оставив одну в трактире, ссылаясь на то, что нужно работать, небрежно кинув деньги за ланч на стол и даже не прощаясь с рыжеволосой девушкой. На самом деле, он в очередной раз убегал от себя. От того, что она начинала нравиться, чего он себе никак не мог позволить. Для О’Коннора не существовало любви и привязанности. Вполне возможно, что она обиделась, все-таки Енох всегда вел себя как засранец. Он разворачивается на пятках и шагает по каменной плитке, которая ведет от дома к тротуару.