Джон, ты не на чужой территории, ты дома!

       Когда за дверью бункера вдруг стало тихо, Джон с Кейт наконец-то смогли уснуть. Нет, ничего не подумайте, просто они уснули прямо в одежде… на столе, потому что не нашли ничего мягкого для своих спин, а на каменном полу спать холодно, и Джон Коннор, с согласия на то Кейт, взял на себя роль матраса….        Когда они утром проснулись, ужасно хотели есть, от чего были готовы съесть друг друга, но на большее их не хватило. Но это уже был прогресс. В тоже время их поразила гробовая тишина, как будто повисшая в воздухе. Чтобы узнать правду они вышли наружу. Удивлению их не было предела, когда подняв дверь, увидели перед собой голубое небо, и Её, встретившую их недалеко от входа.        — Дальше нельзя! — сказала она.        — Что? — воскликнула Кейт.        — Ты же была убита! — воскликнул Джон.        — Терминаторы восстанавливаются, Джон. И хотя я теперь не та, что была раньше, не допущу, чтобы ты погиб.        — Что-то я не представляю тебя в роли Папса.        — А я и не Папс.        — Ну да, ты же Маман! — съязвил Джон.        Толи ирония до машины не дошла, толи чего, но машина согласилась:        — Хорошо, я буду для тебя, Джон, Маман, и для Кейт, так как она твоя жена и единственная женщина на Земле, как и ты единственный для неё мужчина. Так что выбора у вас нет.        — А можно без подробностей? — сказала Кейт        — Можно, если вы понимаете свои обязанности перед будущим населением Земли.        — Мы-то понимаем! — сказали они в унисон.        — А ты-то теперь, понимаешь свои обязанности? — сказала Кейт.        — Мы хотим есть! — сказал Джон, ибо, как говорится, путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.        — Как-то не учла! — призналась Маман.        Но тут же спохватилась:        — Хотя нет. Здесь есть еда. В каждый бункер закладывается НЗ, неприкосновенный запас. Я поищу….        — Ну вот, тушёнка с сухарями, это лучше, чем ничего! — сказал Джон, запивая всё сухим выдержанным вином.        Кейт же пробрало на смех, видимо она не привыкла к такому "весёлому" завтраку.        — Я хочу на мягкое! — сказала она, валясь на руки Джона.        А тот не заметил, как пнул пустую бутылку. Он глянул вниз. Это была пустая бутылка из-под "Бренди". Что? В тот миг он был готов убить эту Маман за такой ″завтрак″. Но нужно было позаботиться о Кейт. Взяв драгоценную ношу на руки он понёс её….        — Сюда! — сказала Маман, указывая на дверь.        Джон вошёл. Это был барак. Нары. Ватный матрас. И то хорошо. Уложив ношу он прилёг рядом. Маман ушла. Они остались одни. Желая быть рядом он придвинулся ближе, но так, чтобы не будить, но вскоре заснул. И снился ему сладкий сон….        Кругом дым… железо… развалины… трупы…. Вы скажите: и что здесь сладкого? И вот посреди всего этого стояли они… под живым деревом с прекрасными на вид и сочными плодами. Из-за дерева выглядывала Она. Сорвав с дерева плод она подала им в руки:        — Пусть сказка станет былью!        Подняв глаза друг на друга они потянулись к плоду губами….        Тая во рту он пробуждал внутри чувство к прекрасному и волшебному, соединяющему не только сердца, а и дающему другому желание дарить, устремлённое в самое будущее… детские ручки… намазанные детской ароматной какой попки… обращённые к матери крики о помощи… толи сон, толи явь… сливающееся всё в одном…. Апогеем фейерверка чувств стало как будто пробуждение от сна, бьющееся сердце рядом и тепло, человеческое тепло....        Джон хотел извиниться пред девушкой за неподобающее поведение, как она его опередила, закрыв ему рот рукой, и сказав при этом:        — Я вкушала тот же плод, что и ты!        Это было слишком просто, чтобы этому верить.        — Дерево, сладкие сочные плоды и Она....        — Да, это мне привиделось тоже. Она ещё сказала....        — Пусть сказка станет былью!        — Да, именно так!        — А это означает, Джон, только одно: ты не на чужой территории, ты дома!