Я бездыханным останусь...

Наш номер должен был быть последним, закрывающим сегодняшний концерт. Мы с Уливановым смотрели как ребята из нашей команды и команды Егора нервничают, убегают на сцену и возвращаются счастливыми или расстроенными, в случае, если что-то не получилось. Я не спала ночью ни секунды, не удалось сомкнуть глаза - мысли в голове просто взрывали мой мозг. Под утро, я пришла к решению, что когда я поговорю с Арсом после концерта, то потом расскажу все Мигелю. Он наверняка скажет, что мне придется покинуть проект, но это почему-то меня теперь не так сильно волновало. За эту ночь я поняла - я хочу этого ребенка, даже с учетом, что он незапланированный. А еще я поняла, что Шаст тоже должен знать, он имеет право. Не знаю, захочет ли он как-то участвовать в этом, но нельзя скрывать. Думаю, что Арс тоже так скажет. Уже совсем скоро на сцену должны будем выйти мы с Уливановым, и у меня бегали мурашки по коже от волнения. Арсений прислал сообщение, что он уже в зале и с нетерпением ждет моего выступления. Почти одновременно с ним, пришло сообщение от Сережи, что он не сможет прийти - появились какие-то неотложные дела, поэтому он очень-очень извиняется. Я не ответила никому из них - у меня так дрожали руки, что набрать сообщение просто не получалось. За все то время, что мы ждали, ни я ни Виталик, ни сказали друг другу и десяти слов. Мне кажется, что нас обоих захватило то чувство, когда ждешь чего-то волнительного и не хочешь ни разговаривать, ни что-то делать, а просто ждать. Но вот, было объявлено, что до нашего выхода осталась всего пару минут и мы пошли к сцене. Боже, я так нервничаю, что у меня потеют ладони, а это очень некстати. Последний раз глянув на себя в зеркало, я окинула взглядом свой концертный костюм и прическу, все ли в порядке. На мне был облегающий комбинезон из тонкой ткани, кораллового цвета с черным зигзагообразным рисунком. На Виталике был похожий комбинезон, только до колена. У обоих из нас на поясе было крепление для страховки, но оно не слишком бросалось в глаза. Стилисты уложили мои длинные волосы в высокий пучок, чтобы они не мешали в танце. Я мельком посмотрела на свой живот - мне казалось, что все вокруг уже должны были догадаться о моем положение, но нет - в отражении он пока оставался таким же плоским, как и раньше. Мы уже поднялись на ступеньки за сценой и ожидали дальнейших указаний: вот помощник режиссера подала нам знак, и взявшись за руки, мы выбежали на сцену под яркий свет софит и аплодисменты зрителей. Все шло замечательно, по крайней мере мне так казалось. Конечно, я толком не соображала, что творится вокруг, а старалась лишь отдаться танцу и получить максимальное удовольствие от происходящего на сцене. По залу разносился голос исполнителя, но я старательно не слушала слова - слишком личные, слишком болезненные для моего воспаленного разума. Вот, последний этап нашего танца - сверху спустились белые полотна, а с ними тонкие канатики-страховки для нас с Виталиком. Я взяла в руки один из них и когда Уливанов прижался ко мне спиной - прицепила к его поясу, буквально на ощупь отыскав карабин. Краем сознания, я вспоминала слова нашего хореографа, что эти действия должны быть максимально незаметными и как-будто являться частью танца. Наступила моя очередь и теперь я прижалась к Уливанову спиной. Он начал шарить руками по моей талии, пытаясь нащупать карабин и вроде прицепил меня к страховке. Только потом, переосмысливая все, что произошло на сцене, я поняла что не услышала щелчка, который означал бы, что карабин застегнулся. Но это потом, а сейчас каждый из нас обвил левой рукой атласное полотно, а правой схватился друг за друга. Легко отталкиваясь от пола, мы разбежались и поднялись в воздух, продолжая кружиться. Зал восхищенно захлопал, а я расслабилась - близилась финальная часть, все почти позади…. Неожиданно, я слышу непонятный металлический скрежет и буквально ухаю вниз - страховка перестает меня удерживать. Все происходит в считанные секунды, но для меня будто вечность проходит. Повиснув на руке Уливанова, я словно в замедленной съемке вижу как моя вспотевшая ладонь выскальзывает из его хватки…. я падаю лицом вниз и вижу как сцена неумолимо приближается ко мне…. я даже не пытаюсь взмахнуть руками - то ли не успеваю, то ли понимаю, что не могу ухватиться за воздух, а только инстинктивно обхватываю голову руками… Где-то, словно вдалеке я слышу испуганные крики зрителей и в этот самый момент мешком падаю на пол..... ….Я приподнимаю голову и озираюсь по сторонам, несколько потеряв ориентацию в пространстве. Голова кружится, но вроде бы ничего не сломано - поднимаю голову вверх, словно пытаясь понять с какой высоты я упала и вижу побледневшего от пережитого ужаса Уливанова, который на тросе спускается вниз. Ко мне подбежал Мигель и несколько человек из нашей команды и съемочной группы, помогая подняться на ноги. Они что-то спрашивают меня, но я не реагирую на них, а пытаюсь понять насколько легко мне удалось отделаться в этот раз. Меня уводят со сцены, и я слышу, как режиссер по громкой связи просит всех зрителей оставаться на своих местах. С чьей-то помощью я спускаюсь по лестнице, слыша как приговаривает Мигель - дайте пройти, не толпитесь, когда острая боль пронзает меня, вырывая из моего горла испуганный писк. Ноги подкашиваются и я чувствую, что снова ухаю вниз…Боже, как же больно - эта мысль бьется в моей голове, а низ живота словно горит в огне… Я не выдержу - вот вторая мысль, что возникает на задворках сознания…. Чувствую, что кто-то сильный берет меня на руки и куда-то несет...Сквозь пелену слез я пытаюсь рассмотреть лицо этого “кого-то” и как-будто вижу Антона….Не понимаю, может я бредить начала? Сильные руки кладут меня на что-то мягкое, выпуская из своих объятий, а я пытаюсь сказать, чтобы Шаст меня не отпускал, но из горла вырывается только жалобный стон…Сквозь красный туман боли я слышу голос...нет, не Антона, а Арса, который кому-то буквально кричит, чтобы скорая немедленно была здесь…. Мои руки обхватили живот, словно пытаясь унять эту режущую боль, словно от этого будет легче...Кончиками пальцев я чувствую, что-то теплое и вяжущее... Глаза распахиваются от осознания того, что это кровь… Толчками, причиняющие адскую боль, меня покидала маленькая жизнь...Нет! Я попыталась приподняться, когда заботливые руки Арса обхватили мои плечи. - Алиска, - шептал он мне в макушку, - не двигайся, прошу тебя. Сейчас тут будет скорая, все будет хорошо, только не шевелись... Я слышу его испуганный шепот, дрожащий от волнения голос и пытаюсь хоть что-нибудь произнести, но язык распух и не слушается, а боль туманит разум. “Ребёнок, Арс, ребёнок…” - хотелось сказать мне, но на этой мысли мое сознание покинуло меня…. ------------------------------------- Голова гудела, губы пересохли и потрескались, а во рту словно пустыня… Даже с самого жуткого бодуна, у меня никогда такого не было. С трудом подняв свинцовые веки, я уперлась взглядом в белый потолок. В голове вихрем пронеслись последние события, что я еще помнила - падение, боль...кровь...ребёнок! Я попыталась сесть, но меня одолела дикая слабость и я рухнула обратно… Оглядевшись, я поняла, что нахожусь в больничной палате, в моей руке торчит иголка к которой подведена капельница. Чуть поодаль в кресле дремал Попов. - Арс, - чуть слышным шепотом позвала его я. Мой голос был хриплым и замогильным. - Арс! Попов заворочался и открыл глаза, удивленно взирая на меня. Наверно, он пробыл здесь очень длительное время, потому что казался помятым и уставшим. - Алиска, - он тоже говорил шепотом, подходя ко мне поближе и присаживаясь ко мне на койку, - я чуть с ума не сошел… Ты как? - Жить буду, - я еще шутить пыталась, но в глазах стояли слёзы. - Пить хочется... Арс поднес к моим губам бутылку минералки с трубочкой и я стала жадно пить воду. - Так лучше, - отдышавшись произнесла я, - спасибо. Попов отставил бутылку в сторону и посмотрел на меня. Он ничего не говорил, но в его глазах я видела немой укор. Видимо, он все знает… - Не смотри на меня так, - я не хотела видеть его осуждение. - Ты знала? - помолчав произнес он, - Как давно? - Несколько дней, как узнала, - нехотя проговорила я. - Ты об этом хотела поговорить со мной? - Арс все-так же смотрел на меня, в его глазах пропали те смешинки, которые всегда там присутствовали. - Да, - моя рука непроизвольно легла на живот, - но теперь, я знаю и чувствую, что разговаривать больше не о чем. - Я как могла сдерживала слёзы, но парочка все-таки скатилась по щекам. - Врач сказал, - Арс большим пальцем нежно вытер мои слезы, - что ты еще сможешь иметь детей...потом. Я ничего не ответила и отвела взгляд. Не потом, а сейчас, сейчас я хотела иметь ребенка. Не других детей, а именно этого ребенка. Только потеряв его, я поняла насколько он был мне нужен...Плевать на танцы, плевать на всё, мне нужен был он…. А теперь его нет, как и части моей души… - Алис, - Арс тихо позвал меня, положив свою ладонь на мою, - я понимаю, что сейчас неподходящий момент, но я хочу знать...Кто отец? - Это уже совершенно неважно, - глухо проговорила я, не поднимая глаз. - Шаст? - Арс говорил совершенно спокойно. От неожиданно правильной догадки, я вскинула на него удивленный взгляд, но промолчала. Но ему и не нужны были слова - он все прочитал по моим глазам. - Он знает? - Арс продолжал все также спокойно, но его голос был печальным. - Откуда ты узнал? - ответила вопросом на вопрос я. - Я видел, что между вами было какое-то напряжение - хоть ножом режь, - сказал Арс, - а потом, когда ты уехала, при одном упоминании твоего имени, него сводило скулы так, будто разом все зубы болели…. Ну а когда врач сказал, что у пло...у ребенка был срок примерно два месяца, картинка в голове сложилась...Повторю свой вопрос - он знает? - Нет, - твердо ответила я, решив больше не юлить, - а теперь это стало совершенно неважным…. То, что было у нас с Шастом закончилось тогда же, два месяца назад, а теперь и последняя ниточка между нами оборвалась…. - Но ты все равно должна сказать ему, - Арс был настойчив в своем мнении. Я не стала отвечать, какой смысл? Каждый остается при своем мнении - я не знала, надо ли было рассказывать Антону о ребенке, когда он был, а теперь-то зачем? Не хочу ни с кем разговаривать, не хочу больше видеть этот жалостливый взгляд Арса, не хочу больше думать о том, чего нет… - Если ты не расскажешь, - Арс снова заговорил, видя что я буду хранить молчание, - то ему скажу я. - Что? - я не верила своим ушам, - Какое ты имеешь право рассказывать мои секреты? - А такое, - Арс стал прохаживаться по палате, явно не зная, куда себя деть, - ты моя близкая подруга, но и он мой друг. Я видел, как он мучается, но гордость не позволяет первому пойти на контакт. - Он что-то тебе говорил? Или Позу? - я наконец задала тот вопрос, который мучал меня все это время. - Да ничего он никому не говорит, - сердито взмахнув рукой, произнес Арсений, - молод он еще и не понимает, что делает и тебе и себе только хуже. Я пытался с ним поговорить, но он только огрызается… - Он думал, что ты в меня влюблен, - я не до конца осознала, что произнесла это вслух, но Арс услышал. - Это так, - Арс не стал отрицать, а я в который раз удивленно не него посмотрела, - да и как можно было не влюбиться? В тебе столько жизни, столько энергии, красоты и обаяния...Я столько лет с тобой знаком, но по-настоящему узнал только на гастролях...Но ты выбрала Шаста и я смирился. Поэтому мне больно видеть, что вы с собой делаете. - Да уж, Арс, - задумчиво произнесла я, - в тебе умирает поэт или сочинитель романсов, так остро ты чувствуешь чужую душу… Но я не изменю своего мнения - ты не имеешь право рассказывать Антону то, что только между ним и мной… - Тогда сделаем так, - он в момент придумал новый план, - я скажу ему куда приехать, все равно он скоро узнает о произошедшем с тобой, а ты сама ему все расскажешь? Мне пришлось согласиться с планом Арса, иначе он бы никогда не отстал от меня. Вскоре в палату вошел врач и попросил “моего мужа” удалиться на некоторое время. Видимо, я не устану удивляться за этот день, но с какого рожна Арс вдруг стал моим мужем? Попов лишь подмигнул мне и приложил палец к губам, как бы говоря “молчи” и вышел из палаты. - Мужа? - я не собиралась молчать и напрямую обратилась к врачу. - А разве нет? - в свою очередь удивился врач, - молодой человек заверил меня и медсестер, что он ваш муж и отец ребенка, иначе мы бы его не пустили в послеоперационную палату. Что же, он соврал нам? - уже грозным голосом спросил меня доктор. - Нет-нет, - поспешила я его заверить, ибо не хотела дополнительных проблем с персоналом. Понятно теперь, как это Арс везде пролез. - Просто мы не расписаны, поэтому я удивилась...видимо еще наркоз не отошел. - Ааа, - более спокойным голосом произнес мой грозный врач, - тогда понятно. Так, перейдем к делу. Как наверно вам уже сообщил ваш гражданский муж, что к сожалению, но ребенка спасти не удалось, - он попытался изобразить сочувствие, но у него плохо получалось. - Но и вам надо было себя поберечь, а не заниматься акробатикой... На этих словах, мои глаза снова наполнились слезами - прости меня, малыш, которому так и не суждено было родиться, я сама во всем виновата… - Но, есть и хорошие новости, - уже более бодрым голосом продолжил врач, - организм у вас молодой, справится быстро. Поэтому уже примерно через полгода-год вы сможете снова забеременеть, так что не расстраивайтесь. Под наркозом мы провели вам чистку, анализы пришли хорошие, так что поводов для беспокойств больше не предвидится. Скоро снимут капельницу и уже завтра, думаю, я вас отпущу домой. Я лишь кивнула, а он уже бодрым шагом покинул мою палату, что-то на ходу записывая в карте. Есть такая категория врачей, у которых произошло эмоциональное выгорание - они не могут больше сочувствовать. Но мне сейчас это и не нужно, я не хочу слышать слова утешения. Просто не выдержу… На телефон пришло сообщение, что Арс уехал, чтобы найти Шаста и привезти его ко мне. Блять, да он не сдается, как я посмотрю. Надо что-то срочно предпринять, это точно. Я как не собиралась Антону рассказывать о том, что у нас мог бы быть ребенок, так и не собираюсь. Зачем ему эта информация, если я даже думать об этом не могу? Что бы там не говорил Арс, но я боялась, что Шаст никак не отреагирует на эту новость - вполне возможно, что он ко мне ничего уже не чувствует. То, что для меня кровоточащая рана на сердце, для него могло быть просто неудачным стечением обстоятельств, последствия которых теперь удалось избежать. Я заставила себя сесть на кровати, попутно спустив ноги на пол. Выдернув капельницу из руки, я поморщилась от боли. Бля, это больнее, чем кажется. Теперь надо попробовать встать….Низ живота будто онемевший, а ноги дрожат, но все-таки мне удалось удержаться и не упасть. На подгибающихся ногах я прошлёпала к шкафу, который стоял рядом с креслом, где дремал Арс и распахнула дверцы. Внутри стоял мешок, чем-то набитый, и я не думая, схватила его и вытряхнула все содержимое на кресло. На мне была только больничная рубашка, поэтому чтобы осуществить свой план, мне нужна была одежда. Хвала богам, но кто-то, а по всей видимости Арс, захватил из гримерки, откуда меня увезли на скорой, мою обычную одежду. Тут были ботинки на удобной подошве, джинсы, кофта и кожаная куртка, а еще маленький пакетик с нижним бельем. Мысленно поблагодарив Арсения за такую предусмотрительность, я начала переодеваться. Далось мне это крайне тяжело, так как и руки и ноги плохо слушались, но спустя полчаса больничная рубашка валялась на полу, а я доковыляла к зеркалу, что висело чуть поодаль, прямо над раковиной в углу палаты. Ох, нихера ж себе, ругнулась я сквозь зубы, увидев свое отражение. Супер стойкий макияж, что нанесли мне перед концертом не выдержал моего падения, операции и моих слез - я была похожа на заплаканного Джокера: помада съехала, тушь потекла, а щеки были бледные, как у покойника. Умывшись с мылом, я посмотрела еще раз на себя в зеркало - кое-как косметику удалось смыть, но теперь были видны жуткие синяки под глазами, впалые бледные щеки и неживые глаза. Одним словом - в гроб краше кладут. Я осторожно приоткрыла дверь своей палаты и осмотрелась - прямо передо мной был пост старшей медсестры, но в данный момент она куда-то ушла, а в самом коридоре было пусто. Паспорт, телефон и кошелек лежали в кармане куртки, как я их и положила, когда переодевалась в концертный костюм еще в Главкино. Держась за стенку я прошла мимо поста, в сторону выхода. Я каждую секунду ждала, что вот-вот меня окликнут, но мне повезло - коридор до самого лифта был пуст… Спустившись на лифте на первый этаж, я двинулась в сторону выхода. Внизу был гардероб, аптека и пост охраны, где на меня никто не обратил особого внимания. Я присела на скамеечку около гардероба, так как силы мои иссякли. Болел живот, кружилась голова и в конечностях была дикая слабость. Но я покину эту больницу, даже если мне придется ползти, только бы уйти раньше чем приедет Арс и Шаст. Не знаю, что скажет Антону Попов, что потом покажут в эфире, будет ли там мое падение, но сейчас я понимаю лишь одно - мне надо уйти отсюда как можно дальше. Из этой больницы, из этого города, от этих невыносимых мыслей… Я вытащила телефон и открыла приложение ЯндекТакси. Включив геолокацию, чтобы понять где я вообще нахожусь, и указав адрес до общежития, я стала ждать машинку. Необходимо забрать свои вещи оттуда и свалить. Позже, я сообщу Мигелю, что не буду продолжать участвовать в проекте, хотя он наверно и так меня попросит уйти, и я уеду. Куда мне ехать, вот только? Обратно в Омск к брату, его жене и к племянникам? Снова слушать его наставления и едкие замечания? Нет, хоть убейте, но нет. Ладно, это я решу потом, сейчас главное найти в себе силы встать с этой скамейки и дойти до такси, которое уже ожидает меня…. ------------------- Я стояла на Ленинградском вокзале, сжимая в руке билет на Сапсан до Санкт-Петербурга. Я забрала свои вещи из общежития, умудрившись вообще никого не встретить на пути. Вызвала такси до вокзала, и из него позвонила Мигелю. Тот сразу засыпал меня кучей вопросов о моем самочувствии, параллельно пытаясь объяснить как так получилось, что страховка не выдержала. Но я его перебила не в силах сейчас что-либо понять и осознать, просто сказав, что больше меня не будет в проекте. Он умолк на минуту, о чем-то размышляя, а потом спросил, уверена ли я в своем решении. Он не хочет меня отпускать и готов дать время прийти в себя, но я твердо была уверена в том, что больше не могу. Он сказал, что все это очень грустно и, пожелав мне удачи, отключился. Также твердо я была уверена, что хочу увидеть Питер. Арс столько рассказывал о нем, буквально взахлеб о каждом строении или памятнике. Сережа не был так увлечен этим городом, ему больше нравилась Москва и он готовился переехать сюда. Не знаю, почему мне вспомнился Петербург, но сейчас я осозновала, что мне надо именно туда. Интуиция или предчувствие? Не знаю… Экран телефона засветился, показываю, что меня снова вызывает один надоедливый абонент. Арс уже оборвал мне телефон, позвонив раз сто за все это время. Потом он начал писать сообщения, потом снова звонить. - Алиса, - гласило очередное сообщение, - если ты сейчас же не ответишь, то я подам в розыск, чтобы тебя нашли. Ни на секунду не сомневаясь, что он так и сделает, я решила все-таки набрала его. - Я тебя убью, - его голос был полон злости и обиды, - ей богу, убью. Ты как вообще додумалась уйти из больницы в таком состоянии?! Где ты? Я приеду! - Послушай меня, и не перебивай, - я старалась говорить как можно спокойнее, - я уезжаю, чтобы начать все с чистого листа и забыть о том, что случилось. Пойми это и прими, пожалуйста, не надо меня мучить… - Алиса! - Арс буквально кричал на меня, - куда ты поедешь? То, что не в Омск, я знаю, можешь не врать. Прошу тебя, не надо делать глупостей, давай все обсудим, я не чужой тебе человек, а… - Арс, - прервала его я, - давай ты не будешь изображать из себя моего брата Славу и опустим все это. Я правда сейчас не хочу никого видеть, скажи мне лишь одно - что ты рассказал Шасту? - Шасту? - переспорил Арс, будто не расслышав, - ничего я ему не сказал. Скоро он сам все узнает, когда выйдет эфир с твоим падением, шило в мешке не утаишь… Я не успел с ним поговорить, когда мне позвонил врач и сказал, что ты самовольно покинула больницу. - Я заклинаю тебя, - облегченно вздохнув, проговорила я, - не надо ему ничего говорить. Если он вдруг начнет спрашивать, отрицай все. Я прошу тебя, Арс, пожалуйста, сделай это ради меня... На том конце провода было молчание, я уже подумала, что Арс отключился, но время разговора продолжало идти. Раздался глубокий вздох, и Арс произнес: - Ладно, Куварзина, - его голос был тихим и с нотками печали, - я согласен хранить твою тайну, не смотря ни на что. Прошу тебя, не пропадай надолго, я буду скучать. - Я тоже… - срывающимся голосом произнесла и я нажала отбой. Я сидела в кресле Сапсана, около окна и смотрела, как вечерняя Москва становится все дальше и дальше. Воткнув наушники в уши и слушая музыку, я уезжала все дальше и дальше от любимого мужчина, от нерожденного ребенка, от друзей и любимого дела. Я оставила там своё сердце, израненное, разбитое и никому не нужное… Ненужное мне, ненужное ему… С собой я увозила лишь невыносимую тоску и непроходящее чувство утраты. Я не понимала, как теперь жить дальше, не понимала, как мне справиться с этой болью, не понимала, как избавиться от настойчивого желания покончить со всем этим раз и навсегда. Меня не покидала мерзкая мысль о том, что я сама все испортила - у меня был любимый, но я променяла его на карьеру. У меня были танцы, но я решила оставить их по крайне важной причине. У меня мог быть ребенок, но я не уберегла его...Все, к чему я прикасаюсь превращается в прах, может мой брат был прав, когда говорил мне, что надо выбрать что-то другое? Может надо было задушить в себе всяческие желания и как все - вставать в семь утра, идти на работу, приходить в семь вечера, смотреть до десяти телек, а потом ложиться спать. И так лет пятьдесят, пока не откажут ноги… Поезд увозил меня все дальше и дальше, приближая меня к дождливому, печальному, полному невыраженной тоски, но такому красивому городу, где я просто обязана найти новый путь.