***
Политическая ситуация в стране Миллса не пугала. Только ступив на французскую землю он определил свой маршрут. Только Нотр дам и только его окрестности, старая часть города, остров, архивы и библиотеки. Собор был настолько красив, настолько величественно он возвышался над площадью и людьми, что замирало сердце. Отражение солнца от стекол витража слепило глаза. Поистине уникальное и грандиозное творение. В памяти всплыл образ из мультфильма, и мюзикла, Генри мыча мотив песни «пришла пора соборов кафедральных» вошёл внутрь. Народа в соборе было немного, тишине и потрескивание свечей нарушал шёпот прихожан и туристов, Генри прошел дальше, его интересовала та самая, знаменитая готическая роза. Миллс достал фотоаппарат и посмотрел в сторону витража. То что он увидел, поразило до глубины души, то что невозможно описать ни словом и уж тем более передать всю красоту этого витража камерой. Пара кадров, и тут он увидел ее… В бликах отраженных от цветных стекол, в солнечном свете, она словно подсвечивалась изнутри. Волнистые каштановые волосы ореолом спадали на плечи. Обычная джинсовка и платье, казались акварельными, она сама казалась призраком. Почему-то он подумал об Эсмеральде, и словно в подтверждение его мыслей в солнечном луче блеснули тонкие браслеты из золота и сережки. Девушка неотрывно смотрела на игру света и цвета готической розы. Миллс просто не мог не запечатлеть ее в объективе, и именно она станет персонажем его новой истории о старом соборе.***
На ближайшее время, на все три недели пребывания Генри в Париже Нотр дам, стал излюбленным местом встречи, его и молодой научной сотрудницы Айви. Как выяснилось, предки Айви Белфри были родом из Парижа и фактически были свидетелями начала истории его возникновения. Строили собор. Девушка шутила, и говорила, что бабушка по линии матери, несколько раз пра, была цыганкой. Генри называл ее современной Эсмеральдой. Даже подарил ей фиолетовый шелковый платок. В тот вечер Айви задерживалась, Генри заметно нервничал, и периодически смотрел на часы, завтра он должен был вернуться домой, фактически этот вечер пятнадцатого апреля был крайним в Париже. Собор был на реставрации, частично. В лесах был виден главный шпиль, и часть стены. Генри подумал, что давненько этого великана не подправляли, стоит почти восемьсот лет и ничего. Величие Собора, его атмосфера наводили именно на такие мысли, о жизни и хрупкости каждого момента и о том, что люди не привыкли ценить что-то важное, говоря о том, что потеряли уже после. Пройдя все стадии. Айви ворвалась в двери собора счастливо улыбаясь. На шее подарок Генри, в руках билеты. — Я еду с тобой в Нью-Йорк! Меня попросили, мне доверили такое важное дело! Вместо этой…сучки Эллы. Генри? Ты что? Ты не рад? Генри конечно не слушал ее, точнее слышал в полуха. Еу показалось, что запахло дымом, или может просто повеяло с улицы. — Да? Да конечно я очень рад! Миллс обнял девушку, чмокнув в щеку. — Ну что, пошли у меня есть идея, хочу побольше снять и даже попробовать устроить тебе фотосессию. — Звучит заманчиво. Но я как бы, не в образе. На мне как видишь, джинсы и футболка. — Я все продумал, моя милая леди. Миллс достал из рюкзака пакет и протянул девушке. — Переодевайся, только быстро. Разрешение на фотосъемку истекло еще вчера, я не продлил. С охранником я договорился. Все окей. Айви засмеялась и убежала в дальний темный угол. Чтобы через пару минут предстать перед этим странным парнем в образе дерзкой цыганки с золотыми серьгами в ушах. — Вау! Так бы и зацеловал до смерти. Айви мыча под нос всемирно известную «Белль» подошла к колонне. Фотосессия в Соборе естественно прервалась страстными поцелуями и сладкими стонами в самом укромном уголке здания, это еще больше подогревало интерес и разжигало кровь. Задранная тяжелая юбка, запах духов, свечей и ладана, стены обжигающе холодные и неповторимая атмосфера. Признание готово было сорваться с губ Генри Миллса, Айви широко распахнула глаза, подалась вперед отвечая на ласки парня, как тишину Собора нарушила завывающая пожарная сигнализация. То, что творилось дальше повергло в шок не только парижан, но и весь мир. Люди замирали на улицах и молились, падая на колени перед величием и ничтожностью рода человеческого. В дыму и копоти молодая девушка и парень, выбежали из здания охваченного огнем, перед ними словно разверзся ад, и страшно и невыносимо больно и неописуемо красиво. Позже именно так напишет Генри Миллс в своем новом рассказе. Позже его снимки облетят сеть, а самая лучшая и самая первая фотосессия в стенах Нотр дам, станет первой и последней. До встречи с Айви он не любил Париж, но мечтал посетить Нотр дам. До встречи с Айви он, охотник за историями и легендами, не понаслышке знающий о сверхъестественном населяющим мир, поверил в могущество Бога. Поверил, что призрак Горбуна в тот вечер звонил в свои любимые колокола, и плакал. Поверил, что Париж хоть и прогнил навсегда, хоть и не смог сберечь от пламя такое место, но найдет силы восстановить это величайшее творение. Обнимая плачущую навзрыд Айви, утирая щеки от пыли, он пообещал приехать сюда снова, и на этот раз прикоснуться к восстановлению.