More chemical than canon

Айви греет руки о чашку какао с корицей. Она почти плачет и ему немного неловко. Даже тревожно. Он не понимает ее настроения, но оно передается ему и отзывается в районе сердца. — Я надеюсь, ты сможешь меня простить. Потому, что если я начну извиняться, то первый в этом списке ты. Мне жаль. Прости за все. Он ловит каждое ее слово, и замирает, провожая ее у двери. За что она просит прощения? Чего он не знает? Неужели она прощается... Мысли не остановить, он смотрит на нее и мучительно хочет обнять. — Просто мне жаль, что я не встретила тебя до того, как я стала такой. Возможно, я приняла бы лучшее решение. Все могло бы быть иначе, для всех нас. После этих слов в его голове проносится картинка, их будущего, такого реального сейчас, что щемит в груди. Он почему-то подумал о домике в лесу, собаках, о горах книг, о детях… Приключениях. Он бы писал, она была бы его музой. Она целует его в щеку, хотя видит Бог, он ждал другого поцелуя, потому, что в этот раз его руки тянуться к ней, но поздно. Едва слышный шепот «Прощай Генри» и он снова замирает, он не может пошевелиться и только хлопок двери приводит его в чувства. Тишина его квартиры, запах какао с корицей. Все это. Нет. Так не должно быть. Генри хмурит брови, проводит рукой по волосам. Раздается стук в дверь. — Айви, что… Роджерс. Разочарованно, словно случилось что-то ужасное. Он думал, что вернулась она, что она все расскажет и он поможет ей, обязательно. Роджерс смотрит, что-то говорит, наверняка он ее видел, но зачем-то спрашивает один ли он сейчас. Неужели не чувствует запах ее духов, неужели не чувствует холода пустоты. Конечно нет. Он же пришел не один. Тилли. Какая к чертям Тилли?! — Прости Роджерс, но я…мне нужно идти. Генри толкает детектива в сторону, не обращая внимания на затравленный взгляд Тилли, которая вжимается в спину Роджерса, и бегом спускается вниз по лестнице. Никто и никогда не видел Генри Миллса таким, он злился, ему хотелось выть от отчаяния, почему все так навязывают Джасинду, почему навязывают какое-то предначертание, судьбу. Судьбу строим мы сами. И почему так многолюдно сейчас, в такое вечернее время? Она не могла далеко уйти. И вот в толпе знакомый силуэт. Слишком хрупкий для этого мира. — Айви! Постой! Айви! - Кричит он и толпа обтекает их со всех сторон, он держит ее за локоть, а у нее в глазах плескается океан, и он штормит. Они стоят в людском потоке, словно невидимки. В этом вся толпа. Равнодушная, серая масса. — Уходи Генри Миллс. - Она пытается вырваться, но он притягивает ее к себе. — Нет, пока ты не объяснишь, за что извинялась. Пока не объяснишь эти слезы на щеках. — Сейчас начнется дождь. - Она смотрит на небо, там свинцовые тучи. — Ты мне все равно не поверишь. — Айви, я не понимаю, я не понимаю, что происходит. Почему именно Джасинда, зачем все это, зачем просить прощения, что случилось. Прошу тебя. - Он смотрит на нее, схватив за руки, больно сжав. — Пусти. Я не могу. Я не могу тебе сказать! Это убьет тебя, уничтожит нас. И Генри решается, решается на то, чего так хотелось ей, к чему тянулась она. Он впивается в ее мокрые от слез губы поцелуем, стискивает в своих объятиях до хруста, до боли, пытаясь принять все ее мысли, чувства… Иначе его разорвет ее отчаяние, его отчаяние. Айви плачет, упираясь ладонями в его грудь, но не может сопротивляться. Начинается дождь, толпа редеет, кто-то бежит, держа над головой газету, кто-то прыгает в такси, но сейчас они одни, на улице под ливнем. Проходит время, неизвестно сколько, и они оба рискуют свалиться с температурой… — Генри, прошу… Генри. Дрожит от частого дыхания, дрожит от дождя. — Говори. Все. Говори. О этот взгляд, словно поворот ножа в открытой ране, от этого взгляда трясутся колени. — Ты можешь умереть. Если в этот мир вернется магия, ты можешь умереть. — Что? Как это? — Я убила тебя…почти убила, Генри. И твоя мать, и мы обе. Несколько лет назад я отравила тебя. За это я просила прощения, поэтому прощалась. Мы все, заперты в этом городе без магии, как в твоей книге. Люси права, все что ты написал правда, вся наша жизнь в книге, поверь мне. Прошу. Я говорю тебе все это… Ты не веришь. О Господи, я снова все порчу… Нет. Тебе нельзя быть со мной, тебе опасно быть с Джасиндой… — Что? Генри еле стоит на ногах, в голове путаница, шок. Он смотрит на нее и в груди разгорается огонь. Нет, он не может ее ненавидеть. Не может в это все поверить сейчас. — Они с Люси твоя настоящая семья! Они…и я не имею права. — Прости… — Хватит! Хватит извиняться! Как это исправить? Значит я останусь здесь, и останусь один, уеду. — Не знаю. Я не знаю, но я пойду на все, я отдам жизнь за это. За тебя. Отпусти меня, Генри. Отпусти. — Айви…  — Не нужно… Просто закрой глаза. Миллс не понимает, но подчиняется ей, прикрыв глаза он ощущает легкий поцелуй, и дуновение ветра. Открыв их он теряет ее из вида. Один, на пустой улице под дождем. Со всем этим знанием, с неверием и сомнениями, с сотней вопросов. В руке клочок бумаги, записка тонким почерком: « Не ищи меня. Прости меня. И прощай» Ну уж нет, нет… Миллс идет по улице, почти не разбирая дороги, садится на мокрую скамейку подставляя лицо потокам воды и шепчет « Я найду тебя, я обязательно найду тебя и мы все исправим» Потому, что чувства к ней не вранье, не сказки, а реальность… И к черту все.