***
— Гермиона, тебе НУЖНО просто поговорить с ним! Он же уже знает, о твоей чистокровности! Так что случиться, если они узнают ещё и о твоей тайне? — голос Полумны звучал строго, но она не сердилась. Как раз наоборот, казалось, что она жалеет подругу. — Это сложно… Полумна, я не смогу… Они посчитают меня… Предательницей! — говорила она, снова вытирая подступившие к глазам слезы. Полумна вздохнула и села рядом с Гермионой. — Слушай, — начала она — если не хочешь — тебя не могут заставить насильно… — Я знаю, Полумна… Просто… Я боюсь их потерять. Если они узнают, что я могу иметь что-то общее с нашим злейшим врагом… — Гермиона с ужасом вздохнула, представляя себе их реакцию. — Но я же до сих пор здесь — с улыбкой сказала Полумна. Гермиона улыбнулась. Полумна и Гермиона общались не часто, но в прошлом году, когда она ссорилась то с Гарри, то с Роном — именно Полумна поддержала её как никто другой. Полумна могла легко заходить в гостиную Гриффиндора, а Грейнжер в свою очередь была желанным гостем в башне Когтеврана. Да, сначала Гермиона считала Полумну слишком доверчивой, а та в свою очередь считала Гермиону слишком ограниченной, но как-то, они сами не поняли как именно, девушки стали близкими подругами. — Гермиона, — проговорила Полумна, обнимая подругу, — ты не виновата за то, кем ты родилась.***
— Эй, Поттер! Поттер! Куда же ты? Сочинять очередную байку про Сам Знаешь Кого? — Отвяжись, Малфой! — прорычал Гарри, даже не взглянув на слизеринского Хорька. — Все газеты только о тебе и пишут, Поттер. Надеюсь, не хочешь, чтобы мы на тебя молились? — говорил Драко, открывая очередную статью в Ежедневном Пророке. Близился пятый и последний день отработки у Амбридж. Гарри был рад тому, что его мучениям наконец таки придет конец, но он жалел, что пропустит отбор в команду. Рон должен сегодня выложиться на максимум, чтобы попасть в команду.***
В пять вечера Гарри в последний раз, как он от всей души надеялся, постучал в дверь кабинета Амбридж и услышал, что может войти. На покрытом кружевной скатертью столике его ждал чистый пергамент, рядом лежало черное заостренное перо. — Вы знаете, что вам делать, мистер Поттер, — сладко улыбнулась ему Амбридж. Гарри взял перо и бросил взгляд в окно. Если бы переместить стул вправо всего на какой-нибудь дюйм… Притворившись, что подвигается ближе к столу, он смог это сделать. Теперь ему видно было, как вдалеке летает над полем для квиддича команда Гриффиндора, видны были и полдюжины темных фигур, стоявших около трех высоких шестов с кольцами. Это наверняка были кандидаты во вратари, ожидающие очереди показать, на что они способны. Понять, кто из них Рон, на таком расстоянии было невозможно. «Я не должен лгать», — написал Гарри. Надрезы на тыльной стороне правой кисти открылись и снова начали кровоточить. «Я не должен лгать». Надрезы углубились, руке стало горячо и больно. «Я не должен лгать». По запястью потекла кровь. Он еще раз улучил момент и посмотрел в окно. Кто бы ни защищал сейчас кольца, он делал это из рук вон плохо. За те считанные секунды, что Гарри осмелился глядеть, Кэти Белл забросила мяч дважды. Всей душой надеясь, что в роли вратаря выступает не Рон, он перевел взгляд на закапанный кровью пергамент. «Я не должен лгать». «Я не должен лгать». Он поднимал глаза всякий раз, когда ситуация казалась благоприятной, — когда, например, он слышал скрип пера Амбридж или шорох выдвигаемого ящика стола. Третий из испытуемых выглядел сносно, четвертый ужасно, пятый уклонился от бладжера очень хорошо, но тут же пропустил легкий мяч. Сумерки за окном быстро сгущались, и Гарри не знал, сможет ли разглядеть шестого и седьмого. «Я не должен лгать». «Я не должен лгать». Уже весь пергамент был алый от крови из руки, которая очень сильно болела. Когда Гарри опять поднял голову, уже совсем стемнело, и на поле для квиддича ничего не было видно. — Давайте-ка мы с вами взглянем, усвоили ли вы урок, — прозвучал через полчаса мягкий голос Амбридж. Она подошла к нему и протянула короткопалую, с перстнями, ладонь. Он подал ей руку, и она стала рассматривать слова, врезавшиеся в кожу. И тут его полоснула новая боль, уже не в руке, а в шраме на лбу. Одновременно возникло очень странное ощущение где-то под ложечкой. Он выдернул руку и вскочил, глядя на Амбридж во все глаза. Она смотрела на него, растягивая в улыбке широкий и дряблый рот. — Больно, не так ли? — мягко сказала она. Он не ответил. Сердце стучало очень сильно и быстро. Что она имеет в виду — израненную руку или то, что он почувствовал сейчас во лбу? — Что ж, я полагаю, вы получили необходимое внушение, мистер Поттер. Можете идти. Он схватил сумку и, как мог, быстро вышел из кабинета. «Спокойно, — говорил он себе, взбегая по лестнице. — Спокойно, это вовсе не обязательно значит то, что ты думаешь…» — Мимбулус мимблетония! — выдохнул он перед портретом Полной Дамы, и тот в очередной раз распахнулся перед ним. В гостиной его встретил радостный вопль. Рон, сияя и обливаясь сливочным пивом, бросился к нему бегом с кубком в руке. — Гарри, я сумел, я в команде, я вратарь!***
На другое утро Гарри проснулся первым в спальне. Он немного полежал, глядя, как плавает пыль в солнечном луче, проникшем через щель в пологе, и радуясь тому, что сегодня суббота. Первая неделя занятий казалась бесконечно долгой, как один сплошной урок истории магии. Судя по сонной тишине и свежести солнечного луча, солнце взошло совсем недавно. Он раздвинул полог кровати, встал и начал одеваться. Кроме птичьего щебета вдали да мерного, глубокого дыхания соседей-гриффиндорцев, ничего не было слышно. Он тихо открыл свою сумку, вытащил пергамент и перо и пошел в общую гостиную. Гарри откупорил чернила, обмакнул перо и, занеся его над гладким желтоватым пергаментом, глубоко задумался. Он сидел, глядя в пустой камин, и решительно не знал, что ему написать. Теперь он понял, насколько трудно было Рону и Гермионе писать ему летом письма. Как рассказать Сириусу обо всем, что случилось за неделю, и задать вопросы, не дававшие покоя, но так, чтобы не поняли те, кто может перехватить письмо? Он долго сидел, уставясь в камин, но наконец пришел к решению и, снова окунув перо, начал писать: Дорогой Нюхалз! Надеюсь, что ты здоров; первая неделя здесь была ужасной, и я рад, что она кончилась. У нас новый преподаватель защиты от Темных искусств, профессор Амбридж. Она почти такая же милая, как твоя мамочка. А пишу тебе потому что-то, про что писал тебе прошлым летом, опять случилось вчера вечером, когда я отбывал наказание у Амбридж. Скучаем по нашему самому большому другу, надеемся, что он скоро вернется. Пожалуйста, ответь поскорее. Всего хорошего. Гарри. Он несколько раз перечитал письмо, пытаясь увидеть его глазами постороннего. Кажется, из него нельзя понять, о чем здесь говорится и кому оно адресовано. Он надеялся, что Сириус поймет намек о Хагриде и сообщит, когда Хагрид может вернуться. Открыто спрашивать он не хотел — это могло привлечь внимание к тому, чем занят Хагрид, пока отсутствует в школе. Письмо, хотя и очень короткое, писалось долго: за это время солнце обогнуло чуть не половину гостиной, а в спальнях наверху уже слышалось движение. Аккуратно запечатав пергамент, он выбрался через портретную дверь и пошел к совятнику.***
По дороге с завтрака Гарри встретил Полумну. Та показалась ему немного обеспокоенной. — Гарри? Мы можем с тобой поговорить? — спросила девушка, оглядываясь по сторонам. — Эм… Да, конечно… В чём дело? — спросил он. — Не здесь — сказала она, потянув парня за руку. Ни говоря больше не слова, Полумна прошла вглубь слабо свящённого коридора, постоянно оборачиваясь на Гарри, чтобы убедиться, что тот идёт за ней. Когда большой зал был уже далеко от них, а разговоры учеников практически было не слышно, она остановилось и обернулась к Гарри. — Это о Гермионе. Я… — она вздохнула, — Я не могу тебе рассказать её тайну, но… — Она сильно переживает? — перебил её Гарри. Полумна немного удивилась, но сразу продолжила: — Ты не представляешь, на сколько… Она боится тебе рассказывать. Переживает, что ты можешь её не так понять и… — Постой, она боится МОЕЙ реакции? Что я не захочу с ней общаться? — Полумна промолчала. — Но это же бред! — вдруг вспыхнул он, — Мы дружим пять лет! Она серьёзно думает, что я могу вот так просто перестать с ней общаться? — Именно так она и думает, поэтому, пожалуйста! Поговори с ней! Объясни, что её чистокровность для тебя совсем не важна и вообще всё это глупость. — Взмолилась Полумна. Гарри посмотрел на Полумну с восхищением. Она действительно переживала за Гермиону и это дорогого стоит. Вдруг, когда Полумна посмотрела прямо в его глаза, он почему-то перевёл взгляд на небольшое окошко и стал рассматривать чёрную гладь озера. — Конечно… — сказал он, и Полумна, довольная его ответом, поспешила удалиться. А Гарри, посмотрев ей вслед, поплёлся к выходу из замка.***
Искать Гермиону долго не пришлось. Она что-то писала, облокотившись на дерево. Подойдя поближе, он понял, что именно. Сочинение профессора Флитвика, которое ему ещё предстояло написать. От этой мысли у него внутри всё похолодело. Он ещё даже не начинал своё домашнее задание. Закинув эту мысль на задворки своего сознания, он приблизился к Гермионе.***
— Просто знай, что нам с Роном — Гарри огляделся, — Честно говоря, нам плевать на то, что ты чистокровная. — Со смешком и, одновременно, тихо проговорил тот. — Ты всё равно останешься нашей Грейнжер! — Гермиона улыбнулась и положила голову на плечо Гарри. — А теперь, если ты не против, я, пожалуй, пойду. Мы с Роном ещё должны потренироваться. — Но… Гарри! Вы же не сделали уроки! — вдруг спохватилась она. — Видишь? — засмеялся Гарри, — Ты не меняешься, Гермиона! — сказал он, уходя всё дальше от девушки, безуспешно что-то кричавшей в след. — Гарри Поттер! Учти! Потом не дам вам с Роном списать! — кричала она, но Гарри уже почти скрылся из виду. Оставив все свои попытки достучаться до Гарри, девушка опять погрузилась в свои мысли. Гермионе стало намного легче после слов Гарри. Как будто камень с души упал. Она встала, оттряхнула юбку от травы, в которой только что сидела и пошла не спеша в сторону Чёрного озера. Собираясь с мыслями, чтобы дописать сочинение для профессора Флитвика, и до сих пор немного злясь на Гарри с Роном, она совершенно не заметила потрясённого Малфоя, облокотившегося на ствол дерева возле которого Гермиона только что общалась с Гарри.