Darkly Dreaming Vergil

      Холодно. Ужасно холодно. Снег пляшет вокруг, словно девица рядом у костра, но, в отличии от костра, он не источает тепла. Искрится неземной красотой, но не греет. Он льется, словно благодать на землю, но здесь он никому не нужен, как и я.       Боль, как физическая, так и душевная, — она не покидает меня. Я так устал от неё, но продолжаю идти. Идти в никуда. Идти к отцу. Ноги, практически окоченев, не дают продолжить путь, сопротивляются. Тяжелый вздох. Выдох — еще тяжелее. Я устал. Я хочу отдохнуть.       Из раны, в самом сердце, сочится кровь как из фрукта, которой безжалостно разорвали, чтобы насладится прекрасным вкусом солнца. В моей груди зияет пустота. В прямом и переносном значении этих слов. В моей груди дыра, из которой хлещет сок моей жизни. Выливается из артерий и, не встречая перегоняющего сосуда, падает на белый снег. Все вокруг в крови. Теплой, липкой и такой прекрасной на белом полотне льда. Почему все это со мной происходит?! Разве это я заслужил? Нет.       Наконец, я понял, куда шел все это время. Наверное, меня вел сюда инстинкт, а, может, и простое чувство обиды. Это была старая, полуразрушенная могила, сделанная по типу крипты. Над ней возвышалась статуя ангела с широко расставленными по обе стороны руками. Она просто кричала мне со своей полуулыбкой на каменном лице: «Иди ко мне, я прощу тебя. Я пойму тебя». Или это была вовсе не статуя?       Ноги, не в силах больше удерживать мое тело, подкосились, и я с хрипом упал перед надгробьем. Тяжелый вздох. Выдох — еще тяжелее. Больно. На потрескавшемся мемориальном камне изображено фото семьи. Очень счастливой. Они еще не подозревают о своей судьбе, о судьбе своих детей.       — Что случилось с нами, отец? — я говорю с такой тяжестью и горестью в голосе, что мне даже не верится, что это и в самом деле говорю я. Кашель с привкусом металла раздирает горло. Отвратительный вкус. — Данте предал меня… Для меня здесь больше ничего не осталось…       Не в силах сопротивляться усталости, я падаю на надгробие. Я так устал. Нет больше сил. Снежинки падают на лицо и не тают, покрывая его ледяной коркой. Кровь, как красный шелк, разливается вокруг меня.        «Дыши, глупое создание! Я хочу тебе кое-что показать. У меня для тебя подарок».       От этого голоса, буквально, сдвинулся мир. Этот голос заставил меня распахнуть глаза, словно я лежу в постели, а рядом звонит назойливый будильник. Я делаю вздох. Боль раздирает грудь еще хуже, чем раньше. Я падаю. Падаю в пропасть. Декорации вокруг сменились как по мановению волшебной палочки. Мое тело жжет, словно раскаленный металл. Вокруг меня другие. Такие же раздираемые болью. Кричат, стонут, молят. Что со мной? Где я?       Чувство пламенного полета продлилось недолго. Я с грохотом упал на землю. Кажется, сломал себе ребро… или вообще все ребра. Бесплатное приложение к существующим ранам. После минутного промедления, подняв глаза, я понял, куда приземлился. Это… дом. Наш дом… мой…       Все вокруг в огне. Отовсюду исходит запах гнили, гари и безысходности. Я бы сожалел о том, что вижу как мой дом, в котором вырос, вскормленный родительской опекой и любовью, рушится и превращается в руины. Но, как это не странно, мне не жаль, только больно там, где должно быть сердце.       — Вергилий?.. — потерянный женский голос звучал из пустоты, эхом отражаясь от окружения. Если бы я видел лицо говорящего, я бы со стопроцентной уверенностью мог бы заверить что она сейчас разрыдается. — Вергилий?..       — Мама? — какое глупое предположение. Нужно вставать, нужно выбираться отсюда, чем бы это место не было. Превозмочь боль и идти к выходу. Я не намерен оставаться здесь, учитывая, что каждый камень возвращает в воспоминания, о которых я предпочту с недавних пор забыть.       На меня напали демоны. Это было ожидаемо. Наверное, это Лимб или то, что от него осталось после закрытия врат Ада. Демоны появлялись с частой периодичностью. И им было особенно наплевать на мою физическую неспособность сражаться, но, если я хочу выжить здесь, мне придется сразиться и одержать вверх. Мотивация достойная олимпийца. Жаль, только золото на шею мне не повесят и на пьедестал не возведут. Кстати говоря, о медалях. Мой амулет. Я только сейчас заметил, что он пропал, испарился, исчез — называйте это как хотите, но его больше нет на моей шее. Мне очень горестно от мысли, что я потерял подарок матери, но и вернуть его уже не могу. Я просто не помню, где его оставил. Он всегда был со мной, а теперь его нет. Как и брата, который предал меня.       Ирония. Мы всегда все делали вместе, а теперь стоим по разные стороны баррикад, идем по разным дорогам, дышим разным воздухом. Его, чистый и, наверняка, несет в себе запах цветов и росы, а мой несет с собой лишь копоть и гниль. Я всегда ему проигрывал, сколько себя помню. В детских драках на деревянных мечах, что самолично сделал нам отец или же теперь, когда я изгнан и не знаю, куда мне податься. Я жалок, и только сейчас могу это осознать.       — Вергилий, сын мой… — я снова услышал этот голос, когда вышел из руин здания, которое наградило меня былыми моментами из жизни. Пейзаж вокруг был истинно адским. Никогда еще я в своей жизни не видел столько оттенков красного, бордового, черного… Но через всю эту кровавую палитру пробивался и противоположный оттенок. Ярко-голубой. Мягкий и нежный. Он был заключен в сферу, которая искрилась и издавала немного гудящий звук. Такой звук иногда генерировали системные блоки компьютеров в Ордене. Орден… Кэт…       — Ты… ты мертв…       — Что?!       — Ты здесь заперт в ловушке… также, как и я. Но ты можешь выбраться. У тебя еще есть шанс, — в ее голосе явно появились нотки надежды. Надежды на что? Что я выберусь отсюда, или же что я, как благородный рыцарь, спасу и ее? Конечно же, я люблю свою мать и попытаюсь выбраться отсюда вместе с ней… но этот эгоизм…       — Найди свет! Найди свет и выбирайся отсюда!       Меня накрыло ужасное чувство ненужности и ничтожности. Странно это осознавать, но именно сейчас мне не нравится, что я могу что-то чувствовать, переживать. Особенно когда эти эмоции не мои.       Наверняка не мои. Чужие. Кого-то со стороны, похожего на меня, но это не я. Мне нужно вспомнить, чьи они. Я знал это когда-то, в самом начале пути. Теперь же это — лишь отголоски смеха чудовища.       Тем временем меня все сильнее притягивало к могильнику. Точнее, у меня было ощущение, что я не ищу свет — я ищу могильник. Я не мог остановиться, словно механизм, едущий по смазанным рельсам навстречу неизбежности. Прекрасно помню это место. Это наш дом. Мой и моего брата… Но сейчас поместье выглядит по-другому. Абсолютно не похоже на то, что я видел раньше в Лимбе. Неужели ОНА была права? Я и в правду мертв? Я в Аду? Или я просто схожу с ума? Тогда понятно, что это за голос ведет меня. Шепчет, искушает. Я вспомнил кто это. Мой безликий соратник. Единственный, кто не предал меня, кто не лгал мне.       Подойдя к воротам с искусно выкованной надписью, гласящей «Рай», (у отца было чувство юмора, когда он их заказывал), я, наконец, понял, что вот он — шаг к свободе. Я, наконец, уйду из этого проклятого места, так долго насмехающегося над моими разумом и чувствами.       — Вергилий, подожди! Ты в опасности! — голос, за столько лет ставший уже родным. Это голос Кэт, без сомнений. Неужели они одумались? Неужели они поняли, что сделали ошибку? Я без доли страха и колебаний повернулся к ней. Это действительно была Кэт. Одетая в шортики и странного вида балахон. С тубой за спиной и в ботинках, смотревшихся на тонких ножках весьма комично.       — Эй, Вергилий! — голос за спиной застал меня врасплох, ведь я был уверен, что там никого не было. Данте? Как он оказался здесь? Не появился же он прямиком из воздуха? Мятежник пронзил меня с характерным звуком ломающихся костей. Опять.       — Ты никуда не пойдешь!       Кровь хлещет, как из подвешенной свиной туши. Наверное, сейчас я выгляжу очень и очень жалко. Даже прискорбно. А он улыбается. Улыбается какой-то нечеловеческой улыбкой. Рад, что он снова выиграл, а я проиграл.       — Ну и как это, брат? Чувствовать себя побитым? — он прокрутил меч. Его голос. Его и не его одновременно. Я определенно схожу с ума…       «Глупое создание…»