Без начала и конца

      Рисса задумчиво хмурилась, глядя на раннее рыжеющее небо. Около месяца, как раз после ссоры с Енохом, её терзали самые разные мысли, откликающиеся самыми разными чувствами. Её сбивала с толку палитра эмоций, которые она ощущала, необычайно ярких и не менее сомнительных. Рисса понимала, что её тянет к мрачному юноше, но она не хотела признаваться самой себе, что именно так притягивало её. Это было ясно, как день, но вовсе не помогало делу, и даже осложняло его. Да и поведение Еноха не вносило особой определённости.       Енох стал особой частью её жизни, приводящей Риссу в замешательство. Градации его настроения были сущим кошмаром для всех обитателей дома без исключения, и Рисса ощущала их наиболее остро по той причине, что проводила с Енохом больше времени, чем когда-то могла себе представить. Уютная тишина слишком внезапно разбавлялась жаркими спорами до хрипоты, и с этими перепадами из крайности в крайность было сложно свыкнуться.       Над головой со свистом пролетел лунь, скрываясь в золотистых облаках. — Так и знал, что встречу тебя здесь.       Рисса приветливо улыбнулась, чуть двигаясь, освобождая место на пледе. — Доброе утро, Гораций.       Мальчик кивнул, присаживаясь рядом, и зябко поёжился. — Что ты делаешь тут в такую рань? — спросила девушка, чуть приобнимая его, делясь теплом. Гораций в модном пиджаке поверх пижамного костюма пах цветочной отдушиной для постельного белья и выглядел так, словно только что проснулся. — Не спится, — протянул он, зевая. — Я слышал, как ты уходила. Здесь так красиво.       Зеркальная водная гладь гипнотизирующе мерцала тёплыми цветами. Вдали, в высоких стеблях у самой воды, суетилась птица в гнезде над своими птенцами, которые так никогда и не увидят свет. Риссе казалось это очень печальным, и она задумалась, сколько же на самом деле лет этой петле? Кто обитал там до того, как в этом месте обосновалась мисс Перегрин? Почему это место забросили? — А как было там, где ты жила раньше? — спросил вдруг Гораций, словно читая мысли. — Где именно? — уточнила она, скосив на него взгляд. — Вообще, — сказал мальчик, делая странный жест руками, означающий, вероятно, обобщение. — До того, как ты открыла свою странность, например.       Это было так давно, словно в другой жизни. Возможно даже в самом что ни на есть прямом смысле. Картинки воспоминаний расплывались, теряя чёткость, становясь похожими на обрывки сновидений, некоторые из которых хотелось бы забыть. Рисса сощурилась, глядя на бликующую воду. — Там было скучно, я бы сказала. Размеренная, распланированная жизнь день за днём, при извечной осторожности. Жить в страхе отвратительно. — Я понимаю, — тихим голосом согласился Гораций, разрыхляя дорожку почвы каблуком. — Мы ждали, когда Бэррон отыщет нашу петлю. Я предвидел это, и ожидание было ещё более невыносимым. Знать о нападении и не знать, когда оно произойдёт.       Рисса понимающе вздохнула, склоняя голову вбок. — У меня не было таких отношений с семьёй, которых я желала. В те времена было непозволительно сокращать дистанцию в общении даже с самыми близкими, и этого очень не хватало. Я помню, — Рисса нежно улыбнулась своим воспоминаниям, — как мне нравилось проводить время с прислугой поместья. Хоть они и обращались ко мне с почтением, между нами была особая тёплая связь, по которой я скучаю. — Ты знаешь, что с ними стало? — спросил мальчик осторожно. Спрашивать о личном было неловко, но слишком интересно, ведь она так ничего и не рассказывала об этом с их первой встречи. — Нет.       Скоро стоило возвращаться, чтобы девушка без спешки подготовила всё к завтраку. К тому же, нужно было успеть до того, как спустится Енох, ведь он терпеть не мог ожидания. Гораций подобрался, собираясь подняться, но замер, почувствовав пальцы Риссы на своём предплечье. — Я слишком много времени потеряла для того, чтобы выяснить хоть что-либо о том, что произошло с моей семьёй. Я лишь надеюсь, что они исчезли до того, как поместье разграбили и сожгли дотла. Давай посидим ещё недолго, Гораций, здесь так хорошо.       Мальчик чуть улыбнулся, теснее прижимаясь к подруге. — Мне удалось увидеть некоторые временные петли, но нигде мне не было так спокойно, как здесь. А как было там, где обитали вы? — Совсем не так, — ответил Гораций, откидываясь назад, к крепкому дубовому стволу. — Это был сырой осенний день, в конце которого начинался ливень стеной и гудели немецкие бомбардировщики. А в самый пик, когда бомба летела прямо в крышу, мы надевали противогазы и мисс Перегрин перезапускала петлю! — по-детски восторженно закончил он. — В самый последний момент! Когда мы оказались здесь, у Еноха глаза блестели каждый перезапуск, — вдруг добавил мальчик. — Что ты имеешь в виду? — с плохо скрываемым интересом уточнила Рисса.       Гораций спрятал хитрую ухмылку в лацкане пижонского пиджака. — Ну, знаешь, он был впечатлён таким контрастом. Он не говорил, но по нему всё было ясно. Он полюбил гулять до самой ночи и, кажется, потерял интерес к общению, а главное, каждый раз, когда мисс Перегрин перезапускала петлю, смотрел таким взглядом, словно ему, — Гораций нахмурился, задумавшись. — Показали самое красивое сердце в мире. — Очень оригинально, — усмехнулась Рисса, оживляясь с каждым словом. — А сейчас он похож на того Еноха, которым был раньше?       Мальчик неопределённо пожал плечами. — Скорее да, чем нет. Думаю, новый дом вдохнул в него то, чего не хватает нам всем, но ему в особенности — разнообразие. Он с ума сходит по всему новому, ему постоянно хочется проводить эксперименты, узнавать, изучать всё до мельчайших подробностей. А этот дом — словно новая, неизведанная жизнь для него. Надеюсь, его интереса хватит хотя бы лет на двадцать, прежде чем он изучит всё что можно и заскучает. — И чем это чревато? — Рисса с интересом склонила голову. — Снова станет вредничать, полагаю, — беззлобно ответил Гораций. — Потеря его интереса, пожалуй, самое страшное, что вообще может случиться. Последний год он был почти прилежным, потому что, как бы выразиться, попал в незнакомую ему среду. Он всегда чем-то занят, и всех это более чем устраивает. Но когда он изучит всё до последней детали, ему станет скучно, и эта скука будет давить на него до тех пор, пока он не потеряет терпение.       Тон его голоса был пропитан удивительной снисходительностью, словно речь шла о непослушном ребёнке. Из уст мальчика это звучало особенно странно. — Енох неплохой парень, — с нежностью добавил Гораций, — но он плохо себя ведёт. Мы все привыкли к нему, его интерес к нам давно исчерпался. Любопытно, сколько протянешь ты. Вернее, я не то хотел сказать, — быстро исправился он, комично вытаращив глаза. — Мне только правда интересно, как долго вы сможете друг друга терпеть. В смысле, я имею в виду то, что он прощупывает границы твоего терпения, ведь ты для него новый объект изучения, то есть, не объект, а человек...       Гораций окончательно запутался в своих мыслях, и Рисса с улыбкой прижала его к себе рукой, однако его слова заставили её засомневаться. Она действительно была незнакомым объектом, который можно было изучить, разобрать на составляющие, выучить каждое слово, каждую реакцию, а затем собрать обратно и отбросить, как наскучившую куклу, которых создавал Енох. Его интерес был понятен, но Рисса совсем не задумывалась о том, что будет после того, как он исчезнет. Он мог просто отставить её на полку с другими отжившими своё куклами, а мог разбить, изувечить, изничтожить как тех, что не оправдали его ожиданий. К чему был оттягивать время до этого? Не правильнее ли было предотвратить подобный исход, ничего не начиная? — Я ничего не знаю о его прошлом, — смущённо сказал Гораций. — Это странно, но мне кажется, что из всех нас он наиболее чувствителен к окружающему миру. Он действительно изменился, в сравнение с прошлыми годами, и, если ты хочешь знать моё мнение, я считаю, что это связано с здешней атмосферой. Прошлая петля тяготила его, и это вполне объяснимо, зависающая каждый вечер бомба над головой не добавляла ему спокойствия. Еноху очень нравится процесс перезапуска, и я думаю, что он не будет против провести время до него с кем-то, кто любит единение с природой так сильно, как и он сам.

***

      После короткого стука дверь никто не отворил, и потому девушка сама налегла на неё, посчитав, что прождала достаточно. Она с лёгким скрипом поддалась, и лицо сразу же обласкал прохладный ветер с привычной смесью запахов. Листки бумаги со странными зарисовками, испещрёнными линиями и символами, зашелестели на загруженном столе. — Проходи скорее, не создавай сквозняк, — глухо проворчал Енох, прижимая ладонями норовящие слететь бумаги. — С добрым утром, — поздоровалась Рисса, ненавязчиво склоняясь над его плечом. — Чертежи новых марионеток? — Проектирую, — без лишних эмоций отозвался он, не оборачиваясь. — Есть любопытные идеи, не хочу забыть. — Понятно, — вздохнула девушка, отступая, чтобы, упаси Боже, случайно не коснуться Еноха и не помешать ему. — Скоро завтрак, было бы неплохо начать... — Я уже закончил, — припечатал он.       Протяжный скрип грифеля казался слишком громким в восстановившейся тишине. Качающиеся шторы ненавязчиво шуршали от прохладного ветра, вдали щебетали ранние птицы. — Если бы ты гуляла с Горацием ещё дольше, то я бы успел заняться и обедом. — Прошу прощения? — возмущённо переспросила Рисса, впиваясь ногтями в ладони, чтобы отвлечься и не дать себе вступить в очередной конфликт. — Извиняю, — снисходительно бросил юноша. — И сейчас же встань с моей кровати. — Но я не сижу на ней!       Енох наконец обернулся к своей гостье, в его глазах читалось секундное удивление. — Мне показалось, я слышал её скрип. — Тебе показалось.       Зарывай тонко запищал в клетке на тумбочке. Девушка вновь вздохнула, недовольно сложив руки на груди, когда собеседник вернулся к чертежам. — Я не понимаю, о чём разговор. Я проснулась ни свет ни заря, вернулась вовремя, а ты в это время зачем-то выполнил всю работу в одиночку, и теперь обвиняешь меня в том, что я распорядилась своим свободным временем. Странно, ты так не считаешь? — Нет.       Рисса вздохнула в третий раз, теряя энтузиазм. — Ладно, — подытожила она. — И что мне теперь делать? — Не знаю, — протянул Енох. — Что хочешь. Погуляй с Горацием. — Он плохо спал сегодня, думаю, ему нужно компенсировать пару часов. — Тогда почитай ему сказку, чтобы слаще спалось, — предложил он саркастичным тоном. — Да чего ты привязался к нему!       Девушка развернулась на каблуках от обиды и лёгкого раздражения. Её взгляд остановился на одном из книжных шкафов, и она обернулась к Еноху. — Ты не будешь против, если я посижу с тобой недолго?       Енох оглянулся, пересекаясь взглядами с Риссой, и ответил небрежно: — Как хочешь.       Она склонилась перед книжной полкой, пробегаясь пальцем по корешкам. — А книгу взять можно? — Как хочешь.       Рисса закатила глаза, аккуратно вытаскивая одну, и прилегла на край кровати, оставляя скрещённые в лодыжках ноги на полу. Зарывай очаровательно встал столбиком, глядя на девушку блестящими глазами, и она потянулась к клетке, просовывая палец между прутьями, чтобы почесать мышке пушистый животик. Книга оказалась раскрыта примерно на середине, и Рисса погрузилась в чтение, бесшумно перелистывая страницу за страницей.       Некоторое время спустя застонал ящик стола, в который убрали стопку исчерченных листов. После непродолжительной возни Енох откинулся на стуле под треск уставшей спины и повернулся в сторону Риссы, важно переплетя пальцы на животе. — Что ты выбрала?       Девушка прищурилась, открывая форзац. — Это, эм, что-то про мертвецов. Если тебе от этого стало яснее.       Енох усмехнулся, заинтересованно склоняя голову к плечу. Действительно, это никоим образом ничего не проясняло, каждая книга его личной библиотеки так или иначе была о них. — Покажи?       Рисса приподняла книгу, демонстрируя Еноху шершавую обложку. — «Свидетельства об оживлении мертвецов», — вслух прочитал он полустёртую надпись. — Интересно? — Да, вполне, — кивнула девушка. — Какие-то научные сноски сложны для меня, но некоторые истории очень даже любопытны. Сейчас читаю про Фелицию. — А, зомби из Гаити, — почти разочарованно протянул Енох, едва ли не зевая.       Рисса бросила на него заинтересованный взгляд поверх раскрытой книги. — Ты знаешь всю свою библиотеку наизусть? — Я прочёл каждую книгу здесь столько раз, что ты и представить себе не сможешь, — невероятно самодовольно заявил молодой человек, вмиг принимая отстранённый вид. — Неплохо коротают одни и те же вечера десятилетиями. Недаром говорят, что книга — лучший друг. — Я бы поспорила с этим, но не хочу отвлекаться, — сказала Рисса, возвращаясь к прочтению. — Зря, — Енох легко пожал плечами. — Всё равно история сомнительная, кстати говоря. — А что ты о ней думаешь?       Во взгляде Еноха загорелся огонёк, он приосанился, скрещивая руки на груди. — По моему мнению, это отчаянная попытка улучшить свою жизнь путём лжи и использования людской дремучести. История успеха несчастной женщины и неплохая игра на человеческих чувствах, не более. Неплохая для верующих во сверхъестественную чушь, а не в науку, конечно же. — Я не понимаю, — Рисса помотала головой. — Почему она поступила так? Зачем выдала себя за давно погибшую девушку? И при чём тут успех? — Это же очевидно, — по слогам протянул Енох, подаваясь вперёд. — Только представь. Тысяча девятьсот тридцать шестой год, Гаити. Государство третьего мира. Нищета и необразованность. Вероятно больная девушка без семьи и дома, как ей выжить самой? Она не может заработать высокий статус, но в состоянии добиться хотя бы заботы. Не думаю, что её амбиции были очень велики. Больше похоже на то, что она хотела быть в тепле, сытой и чистой. Как её представили? — Как «женщину, измазанную грязью, босую и в лохмотьях вместо одежды, с ужасной кожей и выпавшими ресницами», — процитировала Рисса, вглядываясь в книгу. — Болезненный вид, не правда ли? Что скажешь на это? — У неё явно не было средств на то, чтобы ухаживать за собой. Кожа под постоянным прямыми солнечными лучами быстро старится, иссыхает и трескается. — Но очевидцы рассказывали, что она была бледна. — Что ж, это один из признаков ослабленного болезнями тела, — предположила Рисса. — Если она правда была испачкана землёй, то возможно это могло помешать лечь загару. Если не солнце, то ветер изуродует кожу. Это лишний раз подтверждает то, что она была бездомной и жила так долгое время. — Тридцать лет?       Губы Еноха тронула незаметная улыбка. Девушка молчала, не в силах отвести взгляд от него, словно сотканного из знаний и саркастичности в равных долях. — Вздор, — наконец вздохнула она. — Возможно, что она бы погибла гораздо раньше. Я не могу заявлять с полной уверенностью, ведь никто даже не знал её примерного возраста. Семья Фелиции опознала её через тридцать лет после смерти, именно столько ей было, когда она умерла. Значит, ей на вид было около тридцати, хотя должно было быть за шестьдесят. Никоим образом невозможно было так хорошо сохраниться, особенно после смерти. — Самозванка? — Конечно.       Юноша испытывал определённый восторг от разговора. Его сердце билось гулко и часто, отдаваясь в ушах. Рисса сидела напротив, и рассуждать с ней вслух было чем-то очень необычным. Живая, любопытная, внимательная — на его взгляд это были самые потрясающие качества, которые он мог выделить в человеке, и Рисса была таковой. — Но я не понимаю, как она делала выбор. Не думаю, что она знала Фелицию лично, так почему же не выдала себя за ту, что умерла хотя бы при ней? — А где говорится, что она выдавала себя за кого-то? — Что?       Енох поднялся, делая пару шагов к девушке. Он склонился, беря фолиант в свои руки, и показательно зашелестел желтоватыми страницами. — На родовую ферму семьи Ментор пришла женщина: она была чумазой, выглядела истощённой. Вдовец узнал в ней погибшую жену, и её поместили в психиатрическую лечебницу. Она не могла внятно рассказать о своём прошлом, говорила о себе то в первом, то в третьем лице, и осмотр доказал, что она физически не может быть Фелицией. Никто уже не знает, что было с ней дальше, но говорят, что она до самой смерти жила в лечебнице. И знаешь, что? Я охотно в это верю. А почему же это история успеха? Да потому, что она добилась того, в чём нуждалась. Она получила дом, пищу, тепло и уход. Кем она была? Сиротой с явной отсталостью ума, ведь её обучением и воспитанием некому было заниматься. Как она оказалась на ферме? Полагаю, случайно набрела на неё. Почему муж узнал в ней покойную жену? Это был пожилой впечатлительный человек, и образ любимой женщины за долгие годы мог забыться. Это он назвал её Фелицией и поверил в это, а следом за ним поверили и остальные, желающие чуда. Но знаешь, что самое смешное, нелепое и глупое в этой истории? — Что же? — спросила Рисса, задерживая дыхание от близости юноши. — То, что они проводили множество медицинских исследований, тратили время на то, чтобы вразумить вдовца и жителей острова, искали современников Фелиции... Всё это вместо того, чтобы раскопать могилу и раз и навсегда положить конец спорам, бродит ли несчастная по земле или спокойно лежит в ней долгие годы. Боже, храни Фелицию Феликс-Ментор.       Рисса рассмеялась, заливисто и звонко, падая спиной поперёк бережно заправленной постели. Енох оставил книгу возле клетки, укладываясь рядом с девушкой, и отвернулся, скрывая улыбку. — Енох, — позвала Рисса внезапно, чуть приподнимаясь. — Давай погуляем? Вечером. Когда закончим дела.       Юноша взглянул на неё с лёгким удивлением. — С чего бы? — Просто так, — Рисса перевернулась на бок, оказавшись почти вплотную к Еноху. — Не знаю, — выдохнул он устало, прикрывая глаза. — У меня были планы.       Рисса недовольно фыркнула. — И они никак не могут подождать? Совсем? — протянула она почти жалостливо. — Я ещё не решил, — припечатал юноша без особого энтузиазма. — Ты... ты...       Подтянувшись, Рисса поставила руки по обе стороны от плеч Еноха, склоняясь над его красивым белым лицом. Кукольные ресницы закрытых глаз трепетали, а чувственные сухие губы были по обыкновению сжаты в тонкую линию. Скользнув по ним взглядом, девушка приблизилась ещё ближе и резко подула на лоб, взметая мягкие кудри. — ... такой вредный, Енох!       Скрипнули пружины, и Енох распахнул глаза, растерянно вглядываясь в спину Риссы в дверном проёме. Кукла, вполне себе напоминающая человечка, послушно запротестовала, обхватывая лодыжки девушки тонкими ручками. — Погоди! — Нет-нет-нет, Енох, увидимся потом, когда-нибудь. Господи, Боже мой, — пробурчала Рисса себе под нос, снимая существо со строгих чёрных ботинок и поднимая его к лицу, критично рассматривая. — Это что, крысиные лапки? — Беличьи, — поправил юноша по привычке. — И они тут абсолютно ни при чём! Посмотрим, как мисс Перегрин перезапускает петлю?       Оставив куклу на столе, Рисса шагнула за дверь, обернувшись на мгновение. — Буду ждать тебя у вишнёвых деревьев, — улыбнулась она напоследок, скрываясь в коридоре.       Енох устало потёр глаза, сильно зажмурившись. Наручные часы показывали почти середину ночи. Педантично поправив за собой смятое покрывало, он открыл дверцу дальнего шкафа, решительно вытаскивая тяжёлую куртку.

***

— Рисса, Енох сегодня не спустится? — поинтересовалась мисс Перегрин к концу завтрака. — Я не знаю, прошу прощения.       Женщина задумчиво поджала губы, постукивая хищными ногтями по поверхности стола. — Енох должен помогать тебе на кухне. Если он не выполняет свои обязанности, я буду вынуждена его наказать. — Прошу, не надо, мисс Перегрин! — воскликнула Рисса, продолжив, понижая голос. — Возможно, это моя вина. Утром он всё подготовил без меня, и, кажется, у него были важные планы. Будет честно, если сейчас я справлюсь сама.       Женщина неопределённо пожала плечами. — Хорошо, я приму это к сведению. Но, Рисса, — добавила мисс Перегрин важно. — Смысл этой работы заключается в партнёрстве. Взаимодействии, понимаешь? Я нахожу эту идею более чем практичной. Помимо того, что это облегчает выполнение обязанностей. Особенно важно это в вашем случае. — А что в нём особенного? — заинтересованно уточнила девушка, неосознанно принимая закрытую позу. Она доверяла своей наставнице, но с течением времени замечала всё большее количество странных фраз со стороны имбрины, имеющих двойной подтекст. Хотя, возможно, сама Рисса выискивала его там, где такового быть не могло. — Не совсем даже в нём, — поправила мисс Перегрин. — Я бы сказала, в вас. — В нас? — чуть ошеломлённо переспросила Рисса. Нет, нет, никаких подтекстов, это был однозначный и открытый намёк! Ей становилось неловко от разговора.       Где-то по лестнице шумно поднимались близнецы. Они были последними немыми свидетелями разговора, и невозможно было сказать, когда молчаливые дети покинули столовую. — Понимаешь, Рисса, — мисс Перегрин вмиг приняла серьёзный вид, деловито скрещивая руки на груди. — Ты здесь, позволь сказать, недавно. Этот быт помогает адаптироваться, лучше узнать детей. Это возможность взаимодействовать со всеми одновременно, а значит, скорее подружиться. Это очень, очень важно, когда тебе приходится десятилетиями проживать один и тот же день в окружении всё тех же людей. Конфликтовать в подобных условиях противопоказанно, — выделила она сурово. — Но у нас есть Енох.       Рисса едва сдержала неуместный весёлый смешок. Да, этот молодой человек категорически не вписывался в пределы нормы. — Мне казалось, Еноху пойдёт на пользу совместное ведение дел. И его партнёром непременно должен был быть человек, с которым ему самому, в первую очередь, комфортно. Он крайне нестандартный, на мой взгляд, и не многие способны вызвать и поддержать в нём интерес. — Мисс Перегрин, — вздохнула девушка. — Я не понимаю, что вы имеете в виду.       Имбрина окинула её напоследок пронизывающим взглядом и вдруг оттолкнулась от стола, хлопнув крышкой красивых винтажных карманных часов на тонкой чуть окислившейся от времени цепочке. — Ничего особо важного, дорогая, — быстро защебетала мисс Перегрин, возвращая свой привычный живой вид. — С Енохом непросто, но я верю, что работа в паре поможет вам узнать друг друга и сблизиться. Хотя вы, кажется, и без того достаточно близки, верно? Нужно вывести детей в сад, — как бы между делом вспомнила она. — Хорошо тебе потрудиться.       Её каблуки звонким эхом отдавались в холле, Рисса проводила мисс Перегрин взглядом, обдумывая услышанное. Короткий диалог оставил неясное ощущение, словно это не было тем, что на самом деле хотела сказать женщина. Однако догадываться можно было долго, и Рисса приняла решение ничего не додумывать самостоятельно.       Эмма пришла как раз тогда, когда Рисса, закончив с делами, собиралась подняться к себе и подыскать другую одежду. Она выглядела взволнованной, и Рисса мысленно приготовилась к чему-то сокрушительному. — Джейкоб настоящий эгоист, — зашипела Эмма вполголоса, стоило двери надёжно прикрыться за спиной. — Неужели он не замечает, что мне не хватает его внимания? — Мне казалось, вы много времени проводите вместе, разве нет? — Рисса зарылась в платяной шкаф. Ей вновь хотелось выглядеть особенно. — Но не сейчас, — Эмма задумалась. — Он словно отдаляется от меня. — Или ты многовато требуешь от него? — предположила Рисса, прикидывая две мягкие невесомые юбки. — Зелёная или оранжевая? — Оранжевая. Я уверена, что что-то не так, но не могу понять, что именно!       Эмма шумно упала на кровать, недовольно поджимая губы. — Возможно, ты уделяешь большое внимание незначительным вещам. — Да нет же, — Эмма нахмурила светлые брови. — Джейкоб ведёт себя странно. Не так, как раньше. Он первым уходит после завтрака и исчезает на полдня. Однажды я даже видела, как он покидает петлю! Это... это всё.       Рисса удивлённо обернулась, услышав приглушённый ладонями всхлип. — Что — всё? — Всё, — повторила Эмма. — Конец. Он уйдёт, так же, как и Эйб ушёл когда-то. Зачем ему я, когда для него открыт целый мир, такой разный и интересный?       Рисса тяжело вздохнула, когда всхлипы участились, и уверенно приобняла её за плечи. — Глупая ты.       Эмма ткнулась в её плечо мокрой щекой. Рисса с трудом подбирала красивые слова, потому у неё лучше выходило быть жилеткой, давая выплакаться и оказывая поддержку.       Это заставило Риссу задуматься: рыдала ли она когда-то из-за молодого человека по-настоящему? Нет, кажется. Если не считать пары раз из-за Еноха, но это было совсем иным. Рисса никогда не влюблялась всерьёз. Она не дрожала от страха потерять кого-то очень важного, ведь терять было некого. Это было в целом очень странными ощущениями. Они были взаимосвязаны и противоречили логике. Казалось бы, чем крепче любовь между людьми, тем больше уверенность в себе, в любимом человеке, в том, что всё раз и навсегда? Казалось бы, но нет. Чем сильнее любовь, тем больше хлопот она приносит. Страх потерять увеличивается прямо пропорционально силе этого сложного чувства. Он проявляется в излишнем внимании к мелочам, которые его вовсе не стоят, когда случайный взгляд или невзначай брошенное слово разбивают сердце, и кажется, что за ними обязательно скрывается какой-то подтекст, и непременно негативный. Проявляется в болезненной привязанности, когда и часу невозможно прожить без любимого человека, и, главное, это заставляло подумать о том, что же человек делал этот час без своей любви? Не скучал ли? Не скучал, потому что разлюбил?       Эти странные, истеричные, больные мысли появляются и давят до тех пор, покуда не изведут несчастную голову, что их выдумывает. Это безосновательно и нелогично, и, тем не менее, вполне понятно, ведь всё это — страх, а он, в свою очередь, является чем-то, что заложено самой природой. Этому невозможно дать толкование, почти настолько же невозможно, насколько и обуздать его. Оно естественно для живого существа, но неестественно для человека разумного, влюблённого и любимого. И грызёт оно тех, кому только лишь не хватает уверенности в себе.       Эмма была ветренная, но преданная, вспыльчивая, но заботливая, не скупа на проявление своих эмоций, но между тем застенчивая и откровенно неуверенная в себе, когда дело доходило до того, кто был ей важен. У неё были основания для сомнений после того, как однажды ей пришлось обжечься, но весь интерес заключался в том, что сомнения были не в Джейкобе, а в ней самой. Она была слепа к вопросам самоощущения примерно так же откровенно, как Енох был слеп к тому, что обчистил половину кухни ради своих поделок. И если второе было неразрешимо, то с первым можно было что-то сделать. — Послушай меня очень внимательно, пожалуйста, — серьёзно начала Рисса, отстраняя Эмму за плечи. — Посмотри на меня.       За своими размышлениями Рисса не заметила, как Эмма выплакала все слёзы, и теперь только изредка всхлипывала, так же погружённая в свои мысли. Её глаза были красными и блестели от слёз, и девушка без конца их тёрла. Она нашла в себе силы поднять потерянный, но заинтересованный взгляд. — Эмма. Ты очень красивая. Знаешь это?       Вопрос показался крайне неожиданным, и девушка ещё более растерянно заморгала, забывая даже про всхлипы. — Если не скромничать. Ты очень красивая, Эмма. Это же правда? — Наверное? Да, — кивнула девушка увереннее, поёжившись от взгляда сощурившихся глаз напротив. — Многие так говорят. — Тебе стоит обратить на это внимание, ведь это чистая правда. Особенно важно учитывать мнение Джейкоба. Он ведь зачастую это подмечает, верно? — Нет... Не так часто, чтобы эти слова потеряли своё значение. — Именно, — согласилась Рисса. — Джейкоб из тех, кто не говорит только для того, чтоб сказать.       Эмма прикрыла глаза, мечтательно улыбаясь влажными губами. — Джейк, — протянула она ласково, затихая до шёпота. — Он такой. — Какой? — искренне уточнила Рисса, поглаживая пальцами горячее запястье девушки. — Самый, — с той же нежностью добавила Эмма, словно это могло объяснить что угодно. — Заботливый и чуткий, искренний и честный. — И во всём «самый», конечно же? — по-доброму усмехнулась Рисса.       Эмма очень серьёзно кивнула. — Эмма, — как-то торжественно продолжила Рисса, вытягиваясь. — Всё то же самое абсолютно точно можно сказать и про тебя. Ведь ты ничуть его не хуже. Вы друг другу очень подходите. Знаешь, какая ты? — спросила она, не дожидаясь ответа. — Красивая, добрая, умная и интересная. И всё это «самая-самая». С тобой Джейкоб выглядит искренне счастливым. Ради тебя он отказался от своей прошлой жизни! Ради тебя одной! Ответь же, разве оставил бы он тебя одну после всего, что вы пережили вместе?       Девушка приоткрыла рот, намереваясь поспорить, но ничего не ответила. Рисса поджала губы, всем своим видом выражая ликование. — Мы ссоримся, — нашлась наконец Эмма, звуча крайне неуверенно. — Чего?! — наигранно возмутилась Рисса, окончательно забирая внимание девушки. — Где ссоры? Это ссоры?! Это ты называешь ссорами?! — воскликнула она, вызывая робкую улыбку у Эммы. — Да это ерунда какая-то, право слово! Мы вот с Енохом, бывает, так собачимся! И то ведь, дружим. Знаешь, что я думаю, — внезапно задумалась девушка. — Ты говорила с Джейкобом? — Нет, — повеселевшая Эмма покачала головой с растрепавшимися белыми кудрями. — Его ведь не поймать. А когда он рядом, не хочется терять время на неприятные разговоры. Как бы это ни звучало, — Эмма усмехнулась, подумав о вечности. — Ты определённо права, с одной стороны. С другой... Да, права, — решила Рисса, намереваясь выведать ещё немного. — Он ведёт себя с тобой иначе? — Как ни в чём не бывало, — фыркнула девушка обиженно. — Только куда-то сбегает? — Да. — И разговаривает с тобой тепло? — Как всегда, — вздохнула Эмма.       Рисса поднялась с постели, потянув за собой подругу. — Значит так, — начала девушка бодро. — Все твои волнения — в твоей голове. Я думаю, Джейкоб обязательно всё рассказал бы тебе, если б что-то было не так. Значит, дело вовсе не в тебе. Очевидно, что он всё так же сильно любит тебя и никуда не собирается уходить. Просто дай ему время, хорошо? И не строй догадок. Так ведь можно и с ума сойти!       Эмма прижалась к ней на пару мгновений. — Спасибо, Рисса, — искренне поблагодарила она, разрывая объятие. — Спасибо за всё.       Рисса чуть улыбнулась, настойчиво подтолкнув Эмму к двери. — Скорее умойся! Мисс Перегрин и дети давно гуляют, а я всё никак не могу хотя бы переодеться. — Подойдёшь к нам? — спросила Эмма напоследок, вновь выглядя счастливой, словно не она захлёбывалась в слезах совсем недавно. — Попозже, думаю, — решила Рисса. — Мне ещё нужно тут немного разобраться, и я совсем забыла отнести что-нибудь Еноху.       Лицо Эммы помрачнело. — Его снова не было сегодня, точно. Мне жаль, что тебе приходится всё это делать ради него. — О чём ты? — вздохнула Рисса, снисходительно улыбаясь. — Я вовсе не делаю ничего особенного.       Эмма заговорила тише, но голос её приобрёл угрожающие нотки. — Я помню, как он испытывал тебя, и вижу, что он продолжает делать это. Не спорь, — отрезала она нетерпеливо. — Возможно, многое мне непонятно, но я общалась с мужчинами достаточно для того, чтобы разбираться, что они из себя представляют. Енох немного изменился, но это больше похоже на новую тактику. Посуди сама, он не замечает тебя ровно до тех пор, пока ему не требуется что-нибудь. Не стань его новой куклой, пожалуйста, — добавила она без тени улыбки. — Он вовсе не такой.       Эмма поникла, зная, что вряд ли её слова воспримут всерьёз, и потому растворилась в коридоре, ещё раз пригласив девушку прогуляться в саду.       А Рисса, по правде говоря, вовсе не думала, что присоединится к остальным. Чем-то рассказ Эммы её зацепил, заставив сформулировать мысли, которые теперь требовалось осознать. И, возможно, она даже знала, с кем их можно было бы обсудить, ведь после таких размышлений помощь нужна была и ей. Правда, она не была уверена, что ей удастся это сделать так скоро, как хотелось. Также не менее важным было то дело, которое напрочь вылетело из её головы. Всё это занимало время.       Наспех облачившись в выбранную ранее одежду, Рисса разочарованно вздохнула, вспомнив к тому же, что больше она так ничего и не выбрала. Ей хотелось выглядеть необычно и красиво, но времени и желания на это уже не хватало.       Кухня выглядела ровно такой, какой Рисса её покинула. Енох точно не спускался. Девушка собрала для него завтрак, хоть и достаточно поздний, но это было не так важно, ведь Енох порой и вовсе забывал поесть. Она осторожно подняла заботливо нагруженный поднос в воздух, оставив его парить на уровне груди, и направилась вверх по лестнице. — Енох, завтрак, — позвала Рисса, когда выяснила, что дверь заперта.       За дверью было тихо. — Прости, что так долго, — добавила девушка на всякий случай.       Однако ей по-прежнему никто не открывал. Рисса заволновалась, скрыв это раздражением, которое, впрочем, тоже имело место. — Ты мог спуститься и поесть со всеми ещё утром, Енох, — она не стала скрывать негодование в тоне. — Я же не твоя нянюшка, в конце концов.       Тишина была ей ответом. — Ну, знаешь, — нахмурилась Рисса. — Я не собираюсь стоять тут до вечера. Проголодаешься — сам выйдешь. Поднос на полу у порога, не разбей ничего, пожалуйста.       Девушка повернулась к лестнице, но всё же вернулась на пару шагов назад, к таинственной двери. — Знаешь, Енох, в конце концов, это некрасиво. Я же стараюсь для тебя.       Она шумно спустилась вниз, словно это должно было заставить Еноха задуматься о своём поведении. Да, пусть бы он знал, что она задета до глубины души. И как они могли порой проводить время вместе, если в любой другой момент делали вид, что не знакомы друг с другом? Это была странная, почти тайная дружба, но Рисса была рада и таким отношениям. С ним было интересно вести долгие разговоры и спорить, гулять и сидеть вечером в тишине, прерываемой шорохом его живых кукол. Енох был совершенно чудным даже для странного ребёнка, но это делало его совершенно особенным.       А вечер они собирались провести вместе, гуляя на закате. Ради этого стоило мириться с его дурными привычками.       Рисса выглянула из окна своей комнаты, сразу замечая Клэр, Оливию и Бронвин, сидящих на лужайке под деревом. Где-то совсем рядом гудели пчёлы Хью, слышался заливистый смех Милларда. Мисс Перегрин окликнула близнецов. Никак не получалось отыскать взглядом Эмму, Горация и Джейка, и она решила подождать.       Можно было подумать, что приготовить на обед. Отчего-то появилась мысль, что Енох оценил бы такую инициативу с её стороны. Он не любил сумбурность в вопросах, имеющих важность. Или, возможно, стоило обсудить это с ним, чтобы выделить значимость его мнения? Эмма прошла под окном вместе с мисс Перегрин, и Рисса шустро соскочила с подоконника.       На лестнице девушка едва не столкнулась с одиноким Джейком, не сразу поверив в свою удачу. — Всё в порядке, Рисса? — уточнил он. — Выглядишь возбуждённо. — Я как раз хотела с тобой поговорить, если ты не против, — выдохнула девушка.       Джейкоб замешкался, и лишь тогда Рисса заметила яркие бумажные пакеты в его руках. — Слушай, я сейчас немного занят, надо отнести это в комнату, давай позже встретимся и всё обсудим, хорошо? В лесу, возле озера, сразу после обеда. — Идёт, — кивнула девушка, внутренне усмехаясь тому, насколько необычно звучали слова молодого человека.       Она вновь вернулась в свою комнату, переодевшись в невзрачную, но удобную одежду, которую не было жалко испортить. В освободившееся время Рисса привела в порядок столовую и приступила к готовке, когда плавно подступил вечер, а Енох не спустился. — Енох не спустится сегодня, Рисса? — спросила мисс Перегрин, хмурясь. — Он очень занят. Он помог мне и закрылся в комнате, — соврала она без тени сомнения. — Что ж, хорошо, — кивнула самой себе мисс Перегрин, удовлетворённая ответом.       Гораций с сомнением покосился на пустующее место за столом, но ничего не сказал. Девушке показалось, будто он всё знал, хотя она была уверена, что он не мог. Гораций был очень честным мальчиком, но между тем он был ещё более хорошим другом, наверняка хранившим немало секретов, даже в ущерб себе. Однако, выходя из столовой после вкусного обеда, он незаметно потянул Риссу за рукав и прошептал ей встревоженно: — Джейкоб странно на тебя смотрит.

***

      Рисса ощущала неясную нарастающую тревогу в противовес расслабленно привалившемуся к дереву Джейку. С безмятежной улыбкой он смотрел на озеро, проглядывающееся вдали. Здесь, в самой древесной гуще, их не было видно ни с берега, ни из окон дома. Пожалуй, место, выбранное Джейком, было стратегически идеальным, хоть девушке и пришлось порядком поплутать в этом пролеске. — Привет, — буркнула она, стряхивая с подола налипшую паутину.       Джейкоб кивнул. Его огромные и невозможно прозрачные глаза блаженно наблюдали за полётом серебристых нитей. Рисса вздрогнула и недовольно фыркнула. — Господи, ну и видок у тебя, Портман. Знай я, как Бэррон выглядел в твоём обличье, непременно решила бы, что это он и есть. — Не надо, — Джейк болезненно поморщился от воспоминаний и того, как похоже на Еноха прозвучала Рисса. — О чём ты хотела поговорить? — О твоём поведении, юноша, — хмыкнула Рисса.       Джейкоб пожал плечами, не очень понимая, что она имеет в виду. — Пройдёмся? — предложил он, двигаясь вдоль берега, но не выходя из скрытой деревьями полосы. — Пройдёмся, — согласилась девушка. — Как дела? — Обычно? — протянул Джейк, запнувшись. — Как всегда. Ничего нового, — усмехнулся он. — Всё по-старому, естественно, — скептически добавила Рисса, шутку не оценив. — Чем ты занят?       Джейкоб выглядел растерянным и непонятливо хмурил брови. — Мне не совсем ясен твой интерес, если честно. Вернее, к чему ты ведёшь.       Рисса вздохнула, решив не тянуть время. — Я предпочитаю не вмешиваться в чужие взаимоотношения, но сейчас я просто не могу пройти мимо. — Но ведь в них всё в порядке. В порядке ведь?       Джейк остановился, уставившись своими странными глазами самым взволнованным взглядом, на который они только были способны. Девушка сжала зубы, держа в мыслях, что он не виноват в том, что мог кое-что упустить. — Мужчины слепы в деликатных темах высоких чувств, тем более, когда это совсем юные мальчишки, не имеющие особого опыта в вопросах любви... — Я не мальчишка! — обиженно перебил Джейк. — Я пережила обе Мировых войны, отчасти помню празднества по случаю заключения Сердечного соглашения восьмого апреля девятьсот четвёртого года и протесты хиппи шестьдесят восьмого. Имею ли я право усомниться в твоём богатом жизненном опыте или могу продолжить ссылаться на свой, предупреждая некоторые твои ошибки? — Так что там насчёт ошибок? — поторопил Джейкоб, уставившись под ноги.       Рисса покачала головой, недовольно цокнув. — Где ты пропадаешь большую часть времени?       Юноша замешкался, подбирая слова. — Дело в том, что ты, может быть, не замышляешь ничего плохого, но своими действиями, или, вернее, бездействием, ты разбиваешь человеку сердце, сам того не желая. — Разбиваю сердце? — Джейкоб комично заморгал, с его нагретого летним солнцем лица сошёл румянец. — Я всего лишь готовлю Эмме небольшой сюрприз...       Рисса закатила глаза, вздохнув. — Она от твоей подготовки сегодня плакала, уверенная, что ты её избегаешь, потому что разлюбил. Только я тебе этого не говорила, а ты не слышал, хорошо? — Я люблю Эмму больше жизни, — совсем не слушая, неразборчиво говорил Джейкоб самому себе. — Мне целой вечности не хватит, чтобы рассказать ей, что я к ней испытываю. — Джейкоб, не разоблачи меня, ладно? — повторила Рисса настойчиво. — Конечно! — воскликнул Джейк неожиданно. — Спасибо тебе. Правда. Я не думал, что со стороны моё поведение выглядит так.       Девушка отмахнулась. — А как бы ты поступил, если бы она тебе не сильно нравилась, и возможно она казалась бы излишне навязчивой?       Джейкоб удивлённо вздёрнул бровь. — С чего такие вопросы? — Просто интересна мужская логика, — пояснила Рисса, выглядя, тем не менее, подозрительно. — Допустим, я бы как раз-таки избегал встреч, относился прохладно и, наверное, грубил, чтобы не поддерживать симпатию, — он задумался на мгновение, его глаза блеснули осознанием. — Правда, не думаю, что это твой случай, раз мы сегодня собрались обсудить взаимоотношения.       Девушка скрылась за длинной чёлкой. — Это всё действительно настолько очевидно, верно? — без интереса спросила она, невесело усмехнувшись. — Да, если честно, — согласился Джейкоб. — Точнее, я не особо понимаю тебя как девушку, но глядя на него всё становится ясным. — Не сказала бы, — не смогла согласиться Рисса. — Он очень сложный. Не понимаю, что творится в его голове.       Джейк фыркнул, словно услышал самую примитивную глупость из всех возможных. — Он только на первый взгляд весь такой таинственный и непостижимый. Мне хватило, наверное, пары месяцев на то, чтобы изучить его в общем. — Мы вообще об одном человеке говорим?       Они усмехнулись, словно от не произнесённого вслух имени действительно сохранялось особое таинство. — Да, думаю, об одном.       Солнце опустилось ниже, окрашивая деревья оранжевым светом. Рисса посмотрела в сторону, находя взглядом удлинившиеся тени. Она остановилась, помахав своей. Джейк подставил ей заячьи ушки. — А что ты думаешь о нём?       Джейкоб ненадолго задумался. — Вообще-то я боюсь ошибиться и наговорить тебе чего-то не того, но, если не вдаваться в подробности, то он очень тобой дорожит. Это моё мнение, и в этом я точно уверен. — По нему не особо скажешь, — насупилась Рисса. — В этом и смысл, — протянул Джейк, всплеснув руками. — А как он должен себя вести? Сказать тебе это вслух? Подарить валентинку из свиного сердца? — Последнее как раз в его духе, — подметила Рисса. — Нет, конечно же, — возразил Джейк. — Не такой он человек. — А какой? — уточнила она с интересом.       Рисса чувствовала себя так, словно была в шаге от невероятного открытия. Очень необычным казался тот факт, что простые истины ей объяснял человек, который не особо-то ладил с Енохом, однако читал его, как книгу. — По правде говоря, мы так и не сблизились с ним, — начал Джейкоб. — Но, как бы сказать, он всего лишь ведёт себя так, как повёл бы себя на его месте любой парень. И его действия настолько ожидаемы, насколько вообще могут быть. Его смущение или очевидная ревность, которые выражаются агрессией и бойкотами, или то, как настойчиво он пытается оказаться рядом, или скромное проявление заботы... — Как о разных людях говорим, честное слово! — перебила Рисса недоверчиво.       Джейк хмыкнул скептически. — Смейся, графиня. Но прими к сведению мои слова. И да, — вдруг добавил Джейкоб, переменившись в тоне. — Не игнорируй чувства Еноха. Какими бы они ни были. Иначе ты тоже рискуешь разбить чьё-то сердце.

***

      Рисса с трудом дождалась вечера. Она практически ни на минуту не спускалась с облаков, в которых витала до конца ужина. Её сердце быстро и гулко стучало, не до конца веря в своё счастье: Енох считал её особенной, и этому она могла верить. Мнение Джейкоба в этом вопросе было для неё авторитетным, ведь он был таким же молодым человеком, как и сам Енох, а значит понимал его поведение. Особенно это воодушевляло после не очень приятного разговора с Эммой. — Давай поиграем, Рисса! — позвала малышка Оливия, прикоснувшись к руке девушки. — Я сейчас занята, но может быть позже, ладно? — с извиняющейся улыбкой Рисса присела перед девочкой. — Ты не видела Еноха?       Оливия неопределённо пожала плечами, догоняя Бронвин.       Рисса едва не тряслась от предвкушения, убираясь на кухне. Совсем скоро она будет стоять у душистых вишнёвых деревьев, где наконец встретится с Енохом. Это казалось странным, но она соскучилась по нему за день, хоть и не хотела это признавать. Слова Джейкоба подарили ей надежду, а к ней стоило относиться осторожно. Было страшно обмануться в ней. Дружеские чувства Риссы незаметно превратились во что-то более глубокое, нежное и трепетное, что было сложно утаить. Одно неосторожное слово или действие могло порвать эту хрупкую тонкую нить, стремящуюся от одного сердца к другому, чтобы связать их навсегда. Что, если Енох не чувствовал того же? — Я могу помочь?       Девушка обернулась на голос, кусая губы от досады. — Не стоит, я справлюсь сама. Спасибо, Гораций. — О чём вы говорили с Джейком? Я видел вас у озера.       Рисса покачала головой, выражая, что это не важно. — Ничего особенного. Ты не встречал сегодня Еноха? — Однажды утром. Прости, — он посмотрел в окно, залитое светом заходящего солнца. — Скоро перезапуск, ты идёшь? Такой странный долгий день.       Он ушёл вперёд, Рисса, не стремясь догнать мальчика, вышла следом, вытирая мокрые пахнущие моющим средством руки прямо о подол юбки. Сад встретил её стрекотанием цикад и шумом тёплого вечернего ветра. Дети были недалеко, вместе с мисс Перегрин, притихшие и уставшие. Оставалось только устроиться под деревом, окружённым нежным цветочным ароматом, и ждать.       На поляне, в окружении блестящей прохладной травы, сидели, приобнявшись, Эмма и Джейкоб. Девушка склонила голову на его плечо, и Рисса незаметно улыбнулась, когда молодой человек оставил нежный поцелуй на её виске. Их безмятежному счастью можно было позавидовать, и Рисса завидовала, не имея сил противостоять своим мыслям. Ей хотелось, как во французских романах: страстно, самоотверженно и навсегда. Хотелось, но сама она в это не верила. Слишком гротескные герои водились на книжных страницах, в жизни же всё было иначе. Сложнее и живее. Но ведь она тоже заслуживала немного счастья?       Налетевший ветер сорвал розовые лепестки, подхватывая их и развеивая над садом. Несколько мгновений, и деревья вновь обрастали ими, разнося удивительный аромат. Дети вяло завозились, желая наиграться впрок — скоро мисс Перегрин поведёт их в дом, а после объявит отбой. Рисса отряхнулась и направилась первой, мечтая только об одном: закончить этот день.       Девушка поднялась наверх, останавливаясь возле комнаты в растерянности, сменяющейся опустошением. Она подняла в воздух нетронутый поднос и вернулась на кухню, опустошая его, чтобы нагрузить самыми вкусными кусочками, которые она сохранила с ужина. Рисса всегда оставляла для него лучшее. Он, конечно, не замечал, но такая забота исподтишка была её маленьким секретом.       Дверь в холле хлопнула. Рисса не обратила на неё внимание, дети вряд ли зашли бы на кухню в такой час. — Рисса...       Девушка вздрогнула, оборачиваясь. — Есть что-то на ужин?       Енох подпирал плиточную стенку у дверей и выглядел уставшим. Рисса поджала губы, опуская взгляд. — Конечно. Я как раз занимаюсь им, сейчас будет готово. Ты вовремя. — Прости.       Его голос раздался рядом, и девушка отвернулась, с особым энтузиазмом раскладывая рыбное филе и ризотто по тарелкам. — Всё в порядке, Енох. Хочешь чай или кофе? — А я вижу, что не в порядке, — вдруг едко процедил он.       Стало как-то холодно и неуютно на маленькой кухне, залитой светом заходящего солнца. Рисса наконец обернулась. Енох стоял прямо перед ней, и последние пылающие оранжевые лучи отражались в его тёмных прищуренных глазах, подсвечивая их изнутри. Их взгляд был уверенным и требовательным, и девушка ощутила, что ей трудно дышать, и это было отнюдь не из-за того, что у неё захватило дух от красоты и дежавю. — Чего ты хочешь, Енох? — спросила она с отчаянием. — Ты хочешь ссору? У меня нет сил на твои игры, я не хочу с тобой говорить. Пожалуйста, оставь меня в покое.       Юноша нахмурился, не понимая, чем так сильно задел девушку, не успев даже высказаться, но не отступился, почувствовав себя уязвлённым. — Ты можешь рассказать, что тебя расстроило и о каких играх речь? — Боже мой, ты невыносим! — воскликнула Рисса. — Я же сказала, что всё в порядке, чего ты добиваешься? — Ничего я не добиваюсь! — ответил Енох, повышая тон вслед за ней. — Я просто интересуюсь, всё ли у тебя хорошо!       Рисса покачала головой, всплеснув руками. — Поверить не могу, что ты действительно это спрашиваешь, а я была такой глупой и самонадеянной, что действительно могла хоть на мгновение поверить, что ты...       Енох в удивлении замер, когда девушка всхлипнула. Для него это выглядело неожиданной и крайне эмоциональной реакцией на опоздание, но он не знал, что для неё это значило гораздо больше. Рисса всегда была осторожной, она не допускала никаких надежд, и сейчас эта случайная вера разбилась окончательно, дав трещину ещё тогда, когда Енох не пришёл в вишнёвый сад. Всего лишь маленькое заблуждение, пропитанное уверенными словами Джейка, и вот оно исчезает, уступая место Еноху, чуть злому и сбитому с толку. — Что — я? Поверить во что? — повторил он её слова. — Енох, — прошептала Рисса, стирая слезу. — Я такая глупая.       Он больше не выглядел разозлённым, скорее, задумчивым. Через несколько мгновений он глубоко вздохнул, что-то осознав, что-то — нет. — Мне правда жаль. Я думал, что успею, но было слишком рано, когда я пришёл, и ушло очень много времени на поиски, я заплутал в этих паршивых перестроенных улицах, — Енох протянул девушке небольшую плоскую коробку бордового цвета, перевязанную золотистой лентой. — Это тебе, Рисса. Посмотри. — Что это? — спросила она, растерявшись. — Каких улицах? — Посмотри, — повторил он настойчиво, оставляя коробку на столе перед девушкой.       Рисса с сомнением обернулась на него, получая в ответ уверенный кивок и слабую ухмылку. Только сейчас она заметила, что его щёки имели несвойственный румянец, а одет он был в свою тяжёлую старую куртку. — Ты был в городе... — ахнула Рисса. — Целый день!       Енох гордо кивнул. — Я искал кое-что для своих работ и хотел принести что-то тебе. — Так это подарок? — уточнила девушка зачем-то. — Да, чёрт возьми, а на что это ещё похоже? — он раздражённо закатил глаза. — Открывай уже наконец!       Рисса осторожно потянула за края атласной ленты с плотным сетчатым слоем. Она змейкой скользнула на стол. Недалеко послышался голос мисс Перегрин. — Ну! — поторопил Енох.       Одним движением девушка сняла картонную крышку и не сдержала поражённого вздоха. — Тебе нравится? — быстро уточнил Енох, заметно занервничав. — Шутишь? — восхищённо протянула Рисса, широко улыбаясь. — Очень нравится. Но зачем мне это здесь? — Примеришь? — предложил Енох.       Рисса осторожно развернула вещь в руках. Под слоем имбирного печенья и полосатых леденцов в блестящих обёртках лежал большой и приятный на ощупь мягкий чёрный шарф. Совершенно простой, без вышивок бисера или необычной вязки, но он понравился ей, как только она его увидела, ведь он был абсолютно уникален тем, что являлся подарком Еноха. — Давай я помогу, — предложил он, забирая вещь из рук девушки и осторожно обматывая концы вокруг шеи. — Выглядит отлично.       Рисса зарылась носом в шарф, прикрывая глаза и глубоко вдыхая. Он пах магазином и имбирным печеньем, хотя было бы лучше, если бергамотом и медикаментами. — Теперь, когда у тебя есть свой, не придётся отвоёвывать мои вещи. И ты не будешь мёрзнуть в городе. Правда, здорово? — Очень, — улыбнулась девушка, переводя взгляд в прищуренные глаза перед собой. Они, светящиеся мягким огнём, притягивали и успокаивали, заставляя позабыть обо всём на свете. — Спасибо, — Рисса опасливо, но уверенно протянула руки, чувствуя чужие замёрзшие ладони на своей талии. — Енох. — Сегодня Сочельник, — тихо сказал он. — Там, в городе. Нам нельзя говорить о жизни за пределами петли. — Я не знала, — сокрушённо ответила Рисса. — Мне так неловко. Прости. Я придумаю, что тебе подарить.       Енох помотал головой, незаметно улыбнувшись в белую макушку. — Это всего лишь подарок без обязательств. И это будет нашей тайной. — Но я обязательно поделюсь леденцами с Горацием, — решила девушка. — Как тебе угодно, — согласился Енох. — С Рождеством, получается. — С Рождеством, — прошептала Рисса в ответ.       Она боялась наделать глупостей. С неё их было достаточно, а вот следующим днём... Как знать. У её решительности были ограничения. — Может, по кружке какао? — предложила девушка. — Я сделаю, — кивнул Енох, отстраняясь и снимая куртку. — Хотя я бы с удовольствием поужинал. В отличие от Зарывая, мне никто в городе не оставлял запас пищи.       Рисса улыбнулась. — Вся еда в твоём распоряжении.       Голоса послышались у самой двери. — Тогда я, ты, какао, в моей комнате, — распорядился Енох, взлетая с тарелками по лестнице. — Через полчаса. Все книги в твоём распоряжении!       Рисса усмехнулась, закусывая губы, и побежала следом, чтобы надёжно спрятать подарок в своей комнате. Джейкоб был прав, но торопиться она не будет.