Без начала и конца

      Было раннее утро. Рассвет ещё едва занимался, разбрызгиваясь багряными лучами во все стороны. То тут, то там плясали кроваво-красные солнечные зайчики, постепенно сменяя свой цвет на более мягкий, золотистый, солнечный. Непоседливые огоньки забегали за каждый угол, заглядывали в каждую щёлочку, пробирались все дальше и дальше через частые ряды с любовью выращенных витиеватых кустарников, в конце концов зацепив острый шпиль флюгера на покатой крыше чудного старинного особняка в несколько этажей. На самом деле, никто не знал год его возведения, но это не было важной деталью.       А отметить стоило то, что несмотря на непроснувшуюся ещё природу тёплого утра двадцать восьмого июля две тысячи шестнадцатого года — ведь именно в этот день чуть больше года назад была создана эта Лондонская временная петля, — сам дом уже жужжал, как пчелиный улей, хотя, быть может, в этом была целиком и полностью вина взбалмошного мальчишки, который опять — из вредности, конечно же, а вовсе не из-за забывчивости, как сам он любил повторять! — не натянул на лицо москитную сетку.       В общем и целом, в поместье действительно было очень уж оживлённо. Детские фигурки передвигались по коридорам дома очень быстро и хаотично, временами сталкиваясь друг с другом, даже несмотря на то, что двигались они под руководством старших воспитанников и удивительной женщины, успевавшей не только давать разные указания, но и медленно потягивать трубку, с блаженным удовольствием выдыхая сизый дым. Вдумчиво и чуть лениво она всматривалась, как он скручивается в завитки, даря ей чувство умиротворения.       Мисс Перегрин — а это была именно она, — всё время косилась на зажатые в белой ладони старинные золотые часы, пробегая зорким взглядом по своим воспитанникам, то недовольно хмурясь, то с улыбкой качая головой. — Мистер Наллингс, могу я узнать, куда вы сейчас направляетесь?       На мгновение зависший в воздухе пустой костюм прерывисто выдохнул и заговорил. — Прошу прощения, мисс Перегрин, я надеялся, что вы хотя бы не так скоро заметите мой неудавшийся побег, — голос невидимки был совсем ещё юный, мальчишеский, не тронутый подростковой ломкой, и, если бы его обладатель не был так смущён и подавлен от провалившегося плана, априори обречённого на неудачу, можно было бы насладиться его звонкостью и чистотой. — Чего уж скрывать, я сам мечтаю стать невидимкой и спрятаться в саду за домом, чтобы не участвовать в этом балагане. Даже за пчёлами Хью наблюдать интереснее, чем за вашей «подготовкой», — пробурчал уже совсем другой голос, приглушённый и сформировавшийся, с особенным ядом выделяя последнее слово. Прищуренные в недовольстве тёмные глаза юноши выдавали гораздо больше эмоций, чем едва сдерживаемый голос. — Да тебе где угодно интереснее, лишь бы подальше от нас, да, Енох? — вклинилась в беседу девушка, ничуть не обидевшись на недовольного юношу. — Помоги лучше, подержи Оливию, пока она натирает люстру, — не просила, а ставила перед фактом она, впихивая в его руки конец крепкой бечёвки, на другом конце которой под высоким потолком летала совсем маленькая девочка.       Юноша недовольно закатил глаза, скорее, поддерживая свой образ, чем действительно раздражаясь, но молча потянул девочку в направлении к громадной хрустальной люстре.       Невидимка Наллингс, пользуясь секундным отвлечением мисс Перегрин, всё же смог улизнуть у неё из-под носа.       Ещё один молодой человек, явно находившийся в доме на должности одного из «старших», то и дело отвлекался от натирания обеденного стола, бросая нежные взгляды в сторону энергичной светлоглазой девушки, которая без капли волнения приструнила заносчивого Еноха. Она отвечала своему молодому человеку такими же, покуда не сожгла от невнимательности край парадной скатерти, которую вызвалась высушить своими горячими ладонями после стирки.       Очень стильно одетый юноша с блестящем моноклем покачал головой, глядя на испорченную ткань, и спешно удалился из большой столовой, надеясь успеть отыскать в своей комнате хоть что-то, напоминающее сожжённую вещь, что можно было бы использовать для накрытого стола. На самом деле, он прекрасно знал, что то, что он ищет, обнаружится в шкафу с рулонами шёлковых тканей. Он знал даже то, что выберет совсем не её, а более тёмную, лёгкую, с серебряной вышивкой, и что её очень оценит их гостья, найдя ткань крайне искусной и привлекательной.       Младшие детки больше мешались, чем помогали. По-настоящему старались Фиона, выращивая в своём саду невероятных размеров овощи и фрукты к торжественному обеду, и Бронвин, перетаскивающая их на кухню.       Малышке Клэр и близнецам Гораций предложил подготовить комнату для гостьи, благо, никаких особенно сложных работ делать не было нужно. Можно сказать, их просто заняли перекладыванием разнообразных вещей с места на место, чтобы они не чувствовали себя обделёнными, но и не наворотили дел.       Такая суета господствовала в доме до двух часов пополудни, пока мисс Перегрин не была уверена, что всё выполнено в лучшем виде, что все подсвечники очищены от оплывших восковых свечей, что в комнате наведён порядок, а обед приготовлен в лучших традициях их семьи. Наблюдательный невидимка Миллард заметил, что были на столе и настоящие французские угощения вроде удивительно вкусного сырного фондю, свежего багета, хрустящих круассанов и прочих символов французской кухни. Мисс Перегрин обговаривала с Эммой вопрос приготовления лягушачьих лапок, но девушка с таким жаром утверждала, что это неприемлемо и идёт вразрез с моральными ценностями, что даже огонь её рук не шёл с ним ни в какое сравнение.       Джейкоб Эмму поддержал во всём. Мисс Перегрин не стала спорить.       В четыре минуты третьего мисс Перегрин захлопнула крышку тяжёлых часов и предупредила, что у детей есть один час и шесть минут для того, чтобы привести себя в порядок и предстать перед гостьей во всей своей красе.       Енох, смертельно устав за день от рассказов про новую воспитанницу, отпустил пару не самых безобидных шуток в сторону переживающего о своей внешности невидимки, в духе: «Выдохни, ты всегда выглядишь неотразимо». Предсказуемо получив упрёк от мисс Перегрин, он остановился в центре зала, сложив руки на груди. — Я искренне не понимаю, чего ради такая суматоха? — Енох огляделся. — Приедет к нам новый ребёнок, что с того? Помнится, когда появился Джейкоб, такого приёма не устраивали, — подытожил он, нахмурив тёмные брови. — Мы не в равных условиях, Енох, — спокойно, чтобы не провоцировать юношу, ответил Джейк. — Я появился неожиданно и в не самое лучшее время. Постоянная угроза нападения пустот, похищение имбрин, спешка, но в этом году нам повезло жить без страха. Поэтому, я считаю, гостью надо встретить так, как это позволяет сделать сегодняшний день, — заключил он под одобрительные улыбки разбредающихся по своим комнатам детей.       Енох хмыкнул, не найдя аргументов.       Мисс Перегрин в это время уже была на выходе из петли. Она вовремя успела сообщить до этого Джейку, чтобы тот собирался быстрее других. Она считала, будет лучше, чтобы юноша сопровождал её. Имбрина была взволнована, но, конечно, не хотела показывать это детям. После стольких поистине страшных испытаний в прошлом, сейчас она всё ещё чувствовала тревогу и предпочитала держать своё волнение в тайне, чтобы не заставлять беспокоиться детей. Вскоре нагнавший её Джейкоб мягко улыбнулся, одним своим видом вселяя веру в то, что всё получится, как надо.       Эмма и Енох будут в состоянии приглядеть за домом всего лишь какой-то час.       Время же летело и правда быстро и незаметно. Дети продолжали кружиться по дому, показывая друг другу свои наряды. Девочки выстраивались в очередь перед Эммой и Енохом. Юноша опасался обрушившегося на него внимания, но всё же помогал Эмме, заплетая вместе с ней витиеватые косы девочкам. Гораций с важным видом приглаживал лацканы нарядного пиджака, а младшие дети собрались в гостиной, перешёптываясь о том, какой окажется новая воспитанница. Миллард проговорился, что Гораций видел её во сне, но не захотел показывать сновидение. Самым простым объяснением мог быть слишком личный характер сна, и это ещё больше подогрело детское любопытство.       Но все обсуждения вмиг стихли, когда в комнату заглянул Гораций, приглаживая свой изумительный костюм: — Они вернулись!