Вернись на миг

Пригов нажал на кнопку кофемашины — подарка от «смерчей» на прошлый день рождения, поправил чуть криво поставленную чашку под краником и задумчиво вернулся за свой стол. Кофе за сегодняшний день он не то что пить, уже видеть не мог — но без кофе не думалось. Итак, что мы имеем? Неизвестный откуда-то знает, что Баринчук был связан со взрывчаткой, просит ее достать. Тот отказывает, сидит дома и наружу носа не высовывает. На вопрос, почему сидел дома, отвечает — болел. Ну, кто ж его знает-то? Далее через три дня похищают ребенка. Оставляют его в заброшенном доме с одним охранником и бомбой с датчиком движения. Любой, кто подойдет к ребенку, активирует таймер. Вот почему охранник всего один. Но этому было бы объяснение, если бы на таймере было, например, 30 секунд, за которые невозможно успеть уйти. И если неизвестному было бы все равно — умрет ребенок во взрыве или нет. Но ведь ребенок нужен ему живым — это его рычаг давления. Как можно им рисковать? С другой стороны, риска-то и не было. За четыре минуты, выставленные на таймере, можно спокойно успеть уйти. То, что этой возможности не было у Тарасова — трагическая случайность, как бы не было больно и обидно это сознавать. Кофемашина веселым звоночком сообщила, что напиток готов. Пригов его проигнорировал. Далее самое интересное. Проходит целый день, но никто не торопится связаться с Баринчуком. В его квартире найдена записка с извещением о том, что ребенок в руках бандитов — и не более. Записка лишь подтверждает — Баринчук должен достать тротил и дождаться, когда с ним свяжутся. Не состыковывается здесь одно с другим. Никак. Если они украли ребенка, значит, торопятся, значит, не хотят искать другие источники, хотят получить взрывчатку именно у Баринчука. Но если они торопятся, почему тогда от звонка до похищения прошло целых три дня? И почему после похищения они не связались с Баринчуком сразу? Почему уже прошел почти целый день? В усадьбе этой тоже нестыковки. Датчик движения как лучший охранник — понятно. Но зачем? Ведь и ребенок мог погибнуть. И зачем так много времени на таймере? За четыре минуты усадьбу по периметру обежать можно! Такое ощущение, что эти четыре минуты выставлены специально, чтобы можно было уйти. Специально... Пригов встал, аккуратно взял горячую чашку, но пока нес ее к столу, чуть не разлил. Пробормотал извечное «да чтоб тебя», поставил ее на стол, заложил руки за спину и зашагал по кабинету взад-вперед. Специально... А что, если это и в правду было специально? Специально для нас. Что тогда это значит? И каким образом бандиты вообще узнали об участии спецслужб? И когда? Зачем эта бомба? Неожиданный стук в дверь застал генерала на середине кабинета. Он обернулся: — Да. В раскрытой двери возник Дакар со странно сияющими, но обеспокоенными глазами — похоже, наконец-то хоть что-то произошло, но то, что это означало, вызывало тревогу. — Товарищ генерал-майор, я просмотрел полицейские сводки за последние три дня… Наш агент, который сообщил нам о звонке диверсанта Баринчуку, найден мертвым. И... его, по-видимому, пытали. Пригов несколько раз поморгал, повел шеей, подумал и взглянул на Илью: — Кофе хочешь?

***

Сорока выглянул из окна — здание, куда босс велел приехать, было таким высоченным, что, сидя в машине, он не мог разглядеть, где оно кончается. Это было, конечно, не таким огромным, как то здание, но тоже весьма внушительным. — З...зачем мы сюда п...приехали? — босс мог и не ответить, Паша привык. Но спросить-то хотелось. — Вот посидим немного, подождем, тогда увидишь. Паша не знал, что в это время Олег тщательно осматривал территорию, запоминал расположения камер видеонаблюдения, присматривался к работе охраны на входе, благо за модными нынче стеклянными большими дверьми был хорошо виден внутренний холл и турникет для пропусков. Паше сидеть было скучно, он отчаянно пытался это скрыть, но больше задавать ненужных вопросов не решался. Сидел и вспоминал, как две недели назад Розов впервые показал ему огромный высоченный бизнес-центр — ту самую махину, которую босс собирается взорвать. От одного представления взрыва у Паши захватывало дух! Потом он нашел для Олега по старым связям пару проверенных ребят, и сегодня ночью они заложат взрывчатку. Пашу очень волновало, увидит ли он взрыв своими глазами. Олег ничего не говорил об этом, и Сорокин планировал поинтересоваться на этот счет в ближайший удобный момент. Спустя час бессмысленного сидения босс толкнул Пашу в бок: — Видишь мужика в сером костюме и черном плаще? В бэху садится. — Ага. — Вот его мы и будем... взрывать. — К...кто это? — спросил Сорока и проводил глазами проехавший мимо сверкающий ухоженный автомобиль. — Человек, который засадил меня в тюрьму. — От тона, каким это было сказано, бедный Паша поежился. — З...за...за дело? — За дело, — не без гордости ответил Розов. И ледяным тоном добавил: — Только это сути не меняет. За что босс отбывал свой срок, Паша не знал. За все проведенное вместе время тот никогда не рассказывал сокамерникам о себе. Лишь в самом начале, при котором Сорока еще не присутствовал, ответил на извечный вопрос, которым заключенные встречают новичков. Сто пятая. — Поехали, сегодня еще мыльце забирать. Надо всегда быть чистым и опрятным, — усмехнулся Олег. Паша из последнего ничего не понял, но предпочел не переспрашивать.

***

Когда Серега, проехав по знакомой проселочной дороге, остановился возле памятных кустов, уже полностью стемнело. На фоне черного неба и темной окружающей местности ярко выделялась усадьба, точнее, ее остатки, освещенные мощным прожектором МЧС, так называемой, «световой свечой». Махнув удостоверением мальчику-полицейскому, стоящему у оградительной красно-белой ленты, он хотел уже направиться поскорее к зданию, но мальчик его остановил и попросил предъявить документ «нормально». Серега не без удивления хмыкнул, но удостоверение раскрыл и дождался, пока страж порядка, подсвечивая себе фонариком, его изучит. Юноша дочитал, вытянулся, козырнул и отрапортовал: «Можете проходить, товарищ старший лейтенант! Извините, служба». Его рвение Серегу умилило, хоть душа и занята была совсем другими переживаниями. — Благодарю за бдительность, сержант. Мальчишка расплылся в улыбке, еще больше приосанился и бодро отчеканил: — Эксперты из вашего ведомства еще не приступали к работе! Завал еще не разобран. Серега кивнул, оглянувшись на здание и засовывая удостоверение во внутренний карман пальто. — А давно начали? — Да часов пять уже... — в мальчишеском голосе явно чувствовалась тоска и усталость, еще бы, столько времени на одном месте без дела простоять. Тут у ежей и комаров начнешь документы проверять. Хотя какие комары осенью? Чувствуя, что от переизбытка эмоций сознание начинает переходить в сферу бреда, Серега встряхнул головой и зашагал к освещенной усадьбе, периодически уворачиваясь от продувавшего холодного ветра. Утром здесь было теплее. Утром Бизон был жив. От разрушенного здания доносились голоса спасателей. Техники почти не было. Вся усадьба полностью состояла из кирпича, так что подъемным кранам здесь работы не было, только в начале груду обломков немного разгребли экскаватором. Дойдя до середины, где уже могли попасться фрагменты взрывного устройства или иные необходимые для расследования материалы, завал стали разбирать руками. Странно, но колонны, развалившиеся пополам, упали так, что разбору не мешали. Серега без труда определил главного и уже хотел идти к нему, когда вдруг заметил поодаль от него женский силуэт. Стройная фигура, прямая, как стрела, спина, — даже сейчас, даже здесь, прямая! — светлые волосы, в которых отражался нестерпимо белый свет прожектора. Серега остановился как вкопанный. Весь день фраза «Багира, прости» не уходила из головы, а сейчас, глядя на кажущуюся хрупкой фигурку в джинсах и черной кожанке, он не мог сделать ни шага навстречу. Даже отсюда, метрах в тридцати от нее, он ощущал отчаяние, заполнявшее Риту. Может быть, потому что чувствовал то же самое. Это случилось и они ничего не могут изменить. Обхватив себя руками и дрожа от холода, Багира не сводила глаз с огромной груды кирпичей. Весь день ее преследовал красный цвет. Красный кирпич, красный цвет теплового сканирования, красные габаритки, которые почему-то все не шли из головы. То ли потому что это был последний раз, когда она видела Борю живым, то ли потому что тогда на парковке у нее было странное чувство. Не предчувствие, но ощущение возможной приближающейся опасности. Раньше «в полях» это ощущение было направлено прежде всего на нее саму, иногда на коллег. Теперь же, когда она заперта в ИВЦ, — на ребят. Услышав за спиной шаги, она обернулась. — Сережа... Один короткий взгляд друг другу в глаза, один шаг навстречу и Рита устало роняет голову на грудь Физика, а он осторожно обнимает ее — хочется обнять крепче, защитить от свалившейся беды, но сделать это не позволяет чувство такта и странное ощущение... ему почему-то немного страшно прикасаться к ней, как будто он может что-то сломать, что-то очень хрупкое и держащееся из последних сил... Серега молчал, просто не смея произнести хоть слово. До них доносились крики рабочих, обрывки фраз, стук падавших кирпичей, равномерный гул электрогенератора в основании «свечи». А они молчали. Разговаривали своим молчанием, слова им были не нужны. Порыв ветра взъерошил распущенные волосы, легко преодолел преграду из тонкой кожаной курточки и заставил Риту в который раз поежиться от холода. Это незаметное движение почему-то побудило ее прервать молчание: — Его еще не нашли... Серега кивнул. Потом сообразил, что Рита этого не увидела, и произнес: — Еще полчаса точно будут разбирать. Если я все правильно понимаю. — Сережа, — Багира подняла голову и чуть отодвинулась от него, — расскажи мне все. Это был не приказ и это даже не было просьбой. Серега только понял, что выбора у него нет, Рите необходимо знать, что произошло. Именно здесь и именно сейчас. Ей нужен ни доклад об операции, ни анализ произошедшего, ни разбор полетов и ошибок, ей необходимо знать, как погиб ее друг. Он прикрыл глаза, собираясь с духом и соображая, с чего начать, а Багира, наверно, решила, что он сомневается, стоит ли сейчас рассказывать, и шагнула к нему обратно, легонько стукнув его кулачком в грудь: — Физик... Серега снова обнял ее, привлекая к себе, скорее для защиты от холода, чем ради утешения, и заговорил. С паузами, подбирая слова. — Мы обошли весь первый этаж, там никого не было, только куча какого-то мусора строительного... Дошли до пристроенного флигеля и там Бизон нашел люк в полу. Это был спуск в подвал, вдоль всего дома шел длинный коридор... Что удивительно, там горел свет, — на этих словах Рита удивленно подняла голову, — да, горел свет, видимо, где-то стоял портативный генератор... Не знаю, мы его не видели. И зачем там свет, так и не выясняли, не успели. — Багира задумалась было об этом, но сейчас это было неважно. Серега немного помолчал, собираясь дальше с мыслями. — Где-то в середине коридора мы нашли ребенка. Там было много таких... небольших комнат... без дверей. Они все были пустые и темные. А там, где был ребенок, там горел свет, тусклый очень, — за доклад таким корявым языком его давно бы уже отчитали, но сейчас Серега не делал доклад, сейчас он вновь был там и вновь переживал все то, что пережил и что миллиард раз прокрутил за день в уме. — Бизон шел впереди, он заглянул в эту комнату и кивнул мне, чтобы я шел к ребенку... — Багира физически почувствовала, как Физик напрягся, и ей стало страшно. Все уже случилось, но страшно ей стало все равно. Для нее все происходило именно сейчас. — У... у противоположной от входа стены были навалены ящики... пустые... — Рита не могла понять, почему про какие-то ящики Физику так трудно говорить, но терпеливо ловила каждое слово. — Я скользнул по ним фонариком и пошел к ребенку... Оказалось, что на самом верхнем ящике был установлен датчик движения, — теперь Серега почувствовал, как вздрогнула Багира, — я прошел мимо, он сработал и запустил таймер на бомбе. Она была спрятана под ящиками, — Серега перевел дыхание. — Датчик, когда сработал, запищал, и на этот неожиданный звук — очевидно, мы оба решили, что ящики — это просто часть мусора — отвлекся Бизон... Я точно не знаю, как там что произошло... Я услышал два выстрела, они почти слились в один. Но первым был, к сожалению, выстрел бандита, — Рита подняла голову и, опять чуть отстранившись, внимательно глядела в сосредоточенное лицо Физика, дальнейшее было слишком важно, чтобы слушать, не глядя. — Бизон был ранен в ногу. В бедро, — Серега, не отрываясь, смотрел на спасателей, свет прожектора отражался от полос на их спецовках, и это притягивало взгляд. — Пока освобождал и успокаивал ребенка, я видел, что он пытается встать и не может. Он, конечно же, слышал звук таймера и должен был понимать, насколько важно для него встать... Из этого я сделал вывод, что рана достаточно серьезная и идти сам он не сможет, — Рита, не отрываясь смотрела на Физика, а он — на развалины, смотреть на Риту он не мог. — Отсчет начался с четырех минут. Если бы не было ребенка, я мог бы вытащить Бизона. Не знаю, сколько бы ушло времени на подъем по лестнице, наверно, много… Но я попытался бы… Но вместе с ребенком это было невозможно, — Сергей опустил голову и замолчал. С Приговым об этом говорить было легче. — Бизон сказал, что ты ни в чем не виноват, — Серега удивленно вскинул голову и уставился на Риту. — Пока ты уносил ребенка от бомбы, — ответила она на невысказанный вопрос. — Он сказал, чтобы ты ни в чем себя не винил. Что датчик нельзя было заметить. И... — Багира чувствовала, что именно эти слова больше всего нужны измученному Физику (а что он измучен, она прекрасно видела), — и что ты принял верное решение. И что он поступил бы так же. Серега сглотнул, еле унял пробежавшую по телу дрожь и посмотрел в сторону бывшего здания. Да. Но... Если бы он осмотрел ящики... Если бы он шел впереди... Если бы... Сзади раздалось осторожное покашливание. — Товарищ капитан третьего ранга... Серега и Рита обернулись, отодвинувшись друг от друга. Рита провела рукой по разлетающимся волосам. — Да? Капитан МЧС переводил взгляд с одного на другого и уже не рад был, что решил подойти. — Я только хотел сказать, что вам недолго осталось ждать. Мы уже почти добрались до подвала. В первую очередь мы разбираем завал именно в месте эпицентра взрыва... — Спасибо, — ледяным тоном перебила его Рита. Слушать про эпицентр взрыва, в котором был Бизон, было невыносимо. Несмотря на весь опыт, выдержку и прочее. И капитан этот ни в чем не был виноват, но справиться с эмоциями Багира сейчас не могла. МЧСник отошел, а Рита взглянула на Физика и спросила: — Что было дальше? Вопрос получился таким же холодным. Сереге ужасно не хватало той установившейся между ними атмосферы, что была еще минуту назад. Вся горечь от того, что утром он не смог ничего сделать, выливалась сейчас в желание поддержать ту, для которой смерть Бизона стала наибольшей и наибольнейшей потерей. И Серега был отчасти рад, что Рита с первых секунд дала ему это сделать, не оттолкнула, не выстроила дистанцию... А сейчас отдалилась... — Я помог Бизону подняться... Наступить на раненную ногу он вообще не мог... Дошли до бомбы, осмотрели... — Теперь Серега не знал, куда деть руки, и не хотел смотреть на Багиру, не хотел видеть холода в ее глазах. Слишком холодным было все вокруг: воздух, ветер, душа, даже быстро бьющееся сердце разливало по телу не горячую кровь, а какую-то промерзлую субстанцию. — Там было очень много проводов, все запутано... — Говорить теперь было тяжелее. Теперь казалось, что он оправдывается. — Мы нашли три подходящих провода, все три могли замыкать цепь. То есть, один из трех, но решить, какой, было невозможно. Тогда Бизон сказал уносить ребенка, — Серега соединил руки и с силой их сжал. Что-то он думал сегодня о пытке?.. Вот она, во всей своей садисткой красе. Уж лучше б его избили, лучше терпеть физическую боль, чем... оправдываться... На его замерзшие руки легла такая же замерзшая ладонь Риты. — Физик, даже не думай винить себя в его смерти. Ты ни в чем не виноват. Серега несмело поднял на нее взгляд. Совсем рядом были... теплые серые раскосые глаза, несчастные, со следами недавних и будущих слез, немного потерянные, утратившие свой привычный блеск, но — теплые... Он довольно часто восхищался этой женщиной. С первых дней знакомства, со службы в «Тайфуне». Но еще никогда степень этого восхищения не лишала Серегу умения дышать. Он был поражен. Она потеряла друга, которого давно называла братом, ближе которого у нее никого не было. Она имела полное право не желать с ним разговаривать, имела полное право в чем-нибудь обвинить, ведь он сам делал это весь день и весьма успешно! А у нее хватило сил вместо этого поддерживать его... — Прости меня, Рит... Прости... — голос предательски срывался. — Я не смог ничего сделать... Я не смог его спасти... — Дурак... — нежно проговорила Багира и обняла его, — у тебя не было возможности это сделать... Я знаю, что ты сделал бы все возможное, если бы мог... Прекрати себя винить. Небось, весь день себя изводишь? Сереге не оставалось ничего другого, как кивнуть. — Дурак, — кивнула в ответ Рита. — Борька за такое тебе давно бы уже врезал, — последняя фраза на них обоих произвела странное действие. И они посмотрели друг на друга со смешанными чувствами. Но Багира договорила: — А раз его... нет... то врезать могу и я, — она все же постаралась чуть улыбнуться на последних словах. Физик улыбнулся в ответ, но полуулыбка тут же исчезла с его лица, как и Ритина. Они только что признали, что Бизона больше нет. Командир отряда МЧС, руководивший разбором завала, следил за ходом работ, отдавал короткие распоряжения, когда было нужно, и периодически поглядывал в сторону «дамочки» из КТЦ. Когда она только появилась, он уже хотел прогнать постороннюю гражданскую («И откуда она тут только взялась? Тут же лес кругом»), как вдруг перед его носом возникла «корочка» Контртеррористического центра, а за «корочкой» капитан обнаружил холодный волевой взгляд. «Капитан третьего ранга... Кто-то из начальства, видимо... Зачем еще было ехать сюда?.. Хочет проконтролировать работу своих экспертов?.. Так до этого еще, как до Луны...» Собственно, об этом капитан и поспешил доложить прибывшей, что, если она хочет проконтролировать работу экспертов, то ждать придется очень долго, завал еще разбирать и разбирать. И про себя добавил: «Ехали бы вы, дамочка, домой…» Капитан третьего ранга Маргарита Кошкина ответила, что готова ждать, сколько потребуется, мешать она не будет и на нее можно не обращать внимания. Легко сказать «не обращать», когда тут, считай, посторонние на вверенной территории. Но дело показало, что мешать она действительно не стала, и капитан иногда забывал о ее присутствии — не до нее было. А потом пару раз пригляделся и рассмотрел этот так хорошо знакомый взгляд… Таким взглядом смотрят на завалы родственники погибших. Родственники возможных живых, которые могут еще находиться под кусками бетона, кирпичей и обломков мебели, смотрят по-другому — они ждут и ищут. Ждут, что их близкие найдутся. Ищут, вдруг среди гор строительного — теперь уже — мусора мелькнет знакомая одежда... Они далеко, там, за чертой огражденной территории, им ничего оттуда не разглядеть, но они все равно смотрят и ищут. Их взгляды переполнены надеждой. Горем, страхом, пережитым стрессом и надеждой. Родственники погибших смотрят иначе. Им уже не за что бояться, уже не на что надеяться. На завалы они смотрят как на могилу. Они тоже ждут, но тихо, молча, терпеливо. Они уже не боятся, что спасатели не успеют. Уже некуда торопиться. Капитан знал о приведшей к взрыву ситуации, пришедший из КТЦ запрос содержал в себе всю необходимую информацию. Только о причинах появления здесь бомбы и спецназа он узнал позже, от скучающих экспертов. Капитану было искренне жаль подорвавшегося мужика-спецназовца. Не повезло бедняге. Что спецназ, что МЧС, они часто погибали, спасая чужие жизни. «Уж не жена ли она... Этого только не хватало...» Но прежней легкой неприязни капитан уже не чувствовал. Из солидарности. Появление высокого молодого человека рядом с женщиной он пропустил. Заметил, когда они уже стояли обнявшись и о чем-то тихо разговаривали. «Или это муж?.. А тот сослуживец?.. О сослуживце так не горюют...» Капитан не сразу сообразил, что именно молодой человек и должен быть коллегой, иначе его не пропустили бы сюда. «Ну, значит, там все же муж... Черт... Надо будет поаккуратней...» Физик и Багира стояли молча. У обоих крутилась мысль, что неплохо было бы вспомнить о работе и обсудить все непонятные моменты, а их было очень много, но… ни сил, ни желания не было. Не сейчас и не здесь. Они одновременно заметили подходящего к ним снова капитана и повернулись к нему. Что тот хотел сказать, осталось неизвестным, потому что ровно в тот момент, когда он подошел и уже собрался заговорить, к нему подбежал один из спасателей и бойко отрапортовал: — Товарищ капитан! Мы нашли фрагменты тела! Еще по... — Отставить, лейтенант! — прикрикнул капитан и увел подчиненного, буквально оттащив за рукав. Серега почувствовал, как рука Риты вцепилась в его пальто. Они неотрывно смотрели на отошедших совсем недалеко мужчин. Не дыша, жадно и с ужасом вслушиваясь в доносящиеся слова. «Фрагменты... все черное... прогорело... куски камуфляжной спецовки...» — Во что был одет тот бандит? — спросила у Сереги деревянным голосом Рита. — ...В обычную одежду... джинсы, куртка... Они знали, что так будет, но оказались к этому не готовы. Они — профессиональные бойцы, прекрасно знавшие, во что может превратиться человек, оказавшийся непосредственно в эпицентре взрыва, — они оказались не готовы. Любой абстрактный человек — да, но не их Бизон. Смысл долетевших до них слов был ужасен. Представшая перед глазами картина обожгла. Лишила воздуха. От нее невозможно было скрыться, убежать — закроешь инстинктивно глаза и ужас заполняет все твое существо. Задыхаясь, Серега почувствовал, как смялись полы его пальто в кулаках Риты. Она отвернулась от источника тех слов, будто закрываясь от них, вцепилась в Серегу как в единственный спасательный круг, и не могла заставить себя не думать, не видеть мысленным взором то, о чем говорил лейтенант. — Рита, не думай об этом! — с силой, со злостью вытолкнул из онемевшего горла Серега, прижимая ее к себе. Она лишь нервно покачала головой и сильнее сжала плотный материал в руках. «Да где же найти слова?!» — Рита... не надо об этом думать... Представь... представь, что он видит сейчас нас. Оттуда, с неба. Видит, как тебе больно! Но разве Багиру остановишь? Она вырвалась из рук Сереги, повернулась к капитану, который как раз отослал лейтенанта и не решался возвратиться к офицерам — понимал, что они все слышали. Рита пошла к нему навстречу и Сереге пришлось следовать за ней. — Капитан, я хочу... покажите мне найденные... останки. — Рита, не надо! — Нет, — спокойно и твердо ответил МЧСник. — Капитан! — от льда и стали в голосе Багиры передернуло и Физика. — Я должна его увидеть. Мужчина смотрел в полные ярости и решимости глаза женщины. Почему-то мелькнуло ощущение, будто перед ним глаза хищного зверя. — Нет. Я вам не позволю. — У вас нет таких полномочий, — глаза хищницы угрожающе сверкнули. — Да, вы правы, нет. Но, тем не менее, не позволю, — говорить капитан старался как можно спокойнее. Не равнодушно, но ровно. — Поймите... Я не знаю, кем вам приходится... погибший, вижу, что очень близким... То, что он лезет не в свое дело, промелькнуло даже в глазах молодого человека. Но капитан не в первый раз имел дело с такими проявлениями эмоций. И ему казалось, что стоит попробовать. — Я мог бы предположить из вашего места работы и звания, что вам не понаслышке известно, что такое... как выглядит сейчас... то, что вы хотите увидеть. Я это не предполагаю, я это точно знаю — вижу в ваших глазах. В них нет страха. Я понимаю ваше желание. Сам бывал в таких ситуациях, когда погибали мои коллеги. Но я вижу, что тот человек вам очень дорог, не знаю, муж он вам, друг, брат... Поверьте... вам самой будет лучше, если вы запомните его живым. Я знаю, о чем говорю. Можно и нужно проститься с человеком, который был ранен, застрелен, даже которому оторвало руки или ноги... Но... там, — он качнул головой в сторону руин, — прощаться уже не с кем... Капитан с облегчением увидел, как постепенно угасает пылающий в глазах женщины огонь. — Когда вы его видели в последний раз? — тихо спросил он. Рита поразилась бесцеремонности этого чужого человека, но почему-то послушно ответила: — Сегодня утром... — Он был в хорошем настроении? — Да... — и так сжатое в железных тисках сердце Риты кто-то сдавил еще сильнее, — улыбался... — Запомните эту улыбку. По поникшим плечам и тихому голосу Серега понял, что Рита сдалась. Она, не говоря ни слова, повернулась к нему, Серега молча кивнул с благодарностью капитану — тот кивнул в ответ и оставил их, — обнял ее за плечи и почувствовал, как она дрожит. Быстро снял с себя пальто и закутал в него Риту. Утром Бизон говорил что-то о сильных женщинах, которые не хотят выглядеть слабыми. Серега не мог вспомнить, что именно. Утренний разговор был в прошлой жизни. Столетие назад. Сейчас он обнимал самую сильную женщину на свете. А она плакала, уткнувшись в его грудь и смяв в сжатых кулаках его свитер. Телефон Сереги зазвонил в кармане наброшенного на Ритины плечи пальто. Оно скользило по кожаной куртке и все время норовило свалиться, поэтому Серега шел, обнимая Риту за плечи. Они медленно шли к дороге, и он пытался придумать, под каким предлогом уговорить ее не садиться за руль и позволить отвезти себя домой. Телефон вытащила она сама и, передавая его Сереге, успела заметить «Пригов» на светящемся экране. — Да. — Физик, возвращайся, — произнес генерал и отключился. Серега лишь недоуменно переглянулся с Багирой. Она вопросительно качнула головой. — Сказал: «Возвращайся»... — Поехали.