На грани жизни и смерти

Первые яркие лучи солнца пробиваются сквозь незакрытое занавесками окно одинокой комнаты. Они зайчиками скачут по лицу спящей девушки, заставляя её морщиться, отгоняя от неё сон. Рин сопротивляется недолго: потерев глаза, словно пытаясь избавиться от пелены слепящего света, она медленно распахивает веки. Наступает очередное обыденное утро в её жизни. Дальше всё идет по стандартной схеме: девушка ещё недолго нежится в постели, затем с трудом с неё поднимается и, сладко потянувшись, направляется в ванную. Закончив с водными процедурами, куноичи встаёт перед зеркалом и надевает свой привычный повседневный костюм: чёрное кимоно, зелёный жилет, красные длинные перчатки, красные плотные чулки. Накидывая на себя кимоно, девушка останавливает взгляд на шраме, уродливо венчающим собой левую часть груди. Она медленно проводит пальцами по складкам кожи – и чувствует практически адскую боль. Казалось бы, рана затянулась уже давно и не должна давать знать о себе ничем, кроме напоминания в виде жуткого шрама. Но Рин понимает прекрасно: пусть снаружи она зажила, но внутри – продолжает всё также кровоточить. Перед тем, как покинуть свою квартиру, Нохара, как обычно, берёт в руки пожелтевшую от времени фотографию в такой же потрёпанной фоторамке. От неё веет счастьем и беззаботностью. Девушка с минуту пристально, с грустной полуулыбкой на лице, разглядывает лица на снимке. Она смотрит на некогда счастливую, пусть и не самую дружную команду Минато, от которой сейчас не осталось ничего, кроме этой самой фотографии. Обито и Минато мертвы, Какаши убит морально, а Рин медленно, но верно пожирает одиночество, жадно заглатывая её душу, смакуя каждый её кусочек. Она чувствует себя мазохисткой, ведь от каждого взгляда на это потускневшее напоминание о прошлом рана внутри начинает кровоточить ещё сильнее. Но рамка продолжает стоять на своём привычном месте на тумбочке у двери, где ей точно не скрыться от мимолётно брошенного взгляда ирьёнина. Да, день начинается совершенно обычно, следуя давно выработанной схеме, но Рин ещё даже не подозревает, какие потрясения ожидают её впереди. Выйдя из дома, она не доходит до госпиталя, в который направлялась – по пути её срочно вызывают в резиденцию Хокаге. На душе ей отчего-то становится неспокойно – непонятно откуда подкравшееся предчувствие щекочет нервы, ехидно хихикая. Когда куноичи заходит в резиденцию, то сразу чувствует воцарившуюся там напряженную атмосферу. Она тяжелым камнем падает на плечи, заставляя съёжиться, вызывая желание закрыть глаза и убежать. Что-то определённо не так – это словно чёрными чернилами на белоснежно-белой бумаге свитка выведено на лице Третьего. Он сидит сгорбившись, скрестив перед собой пальцы в замок, и вся его аура выглядит мрачнее тучи. Перед ним, опустив взгляд в пол, стоит Какаши. Тот даже не оглядывается на вошедшую Рин – лишь поворачивает голову чуть вбок и кивает в знак приветствия. Какаши... Нохара уже не помнит, когда в последний раз по-человечески с ним говорила. События прошлого не оставляли шрамов на его теле, как это произошло с Рин, но они сделали кое-что похуже. Все те ужасы теперь отзывались неизгладимым отпечатком в его душе. Сначала он потерял отца, потом – лучшего друга, затем чуть не стал убийцей той, кого тот самый друг просил его защищать, а после лишился и сенсея. Да, жизнь шиноби полна потерь, и каждый должен уметь стойко их принимать, но под таким грузом невозможно не дать трещину. Прошло уже почти тринадцать лет, но Рин помнит события того переломного для них обоих дня, словно с него не минуло и минуты. Будто кадры из слишком реалистичного кинофильма перед её глазами мелькают картинки: Нохара понимает, что её используют с целью уничтожить деревню, что с ней что-то не так. Паника разрастается внутри неё, поглощая девочку, топя её в себе с головой. Она слышит лишь звенящее в ушах: «Спаси, спаси, спаси!». А затем, движимая чувствами, не поддающимися объяснению и описанию, кидается прямо на Чидори Какаши, предназначенное для врагов. Дальше – сплошная боль. Боль заглушает собой всё вокруг, до краёв заполняет изнутри, погружает сознание в кромешную тьму. Рин успевает лишь прошептать на выдохе: «Какаши...», прежде чем навсегда, как ей кажется, погрузиться в небытие. В следующий момент Хатаке, без собственного на то согласия ставший убийцей дорогого сердцу человека, не выдержав такого потрясения, тоже падает на холодную землю без чувств. Через пару дней они оба очнутся в больнице. Какаши был истощен, а потому использовал Чидори не в полную силу и каким-то невероятным образом не задел никаких жизненно важных органов в теле Рин. Кушина и Минато запечатают в ней Трёххвостого должным образом, чтобы тот не представлял никакой опасности. Хатаке больше никогда не сможет взглянуть подруге в глаза, постоянно ощущая на пальцах теплоту её крови, чувствуя, как ладонью разрывает ей плоть. Нохара больше никогда не сможет заговорить с ним первой, чувствуя, как при попытке сказать хоть что-нибудь, её начинает душить чувство вины за то, что подвергла его таким страданиям. Через пару дней между ними вырастет, кажется, непробиваемая каменная стена, которая навсегда изменит их жизни. Из потока мыслей и воспоминаний Рин вырывает хриплый голос Третьего. Он прикрывает веки, будто бы не в силах посмотреть стоящим перед ним в глаза, и сообщает, что из проверенных источников поступили новости, которые могут шокировать их обоих. Старик, сделав глубокий вдох, монотонно просит Какаши и Рин собраться с духом и принять эти известия так, как подобает настоящим шиноби. Он сжимает пальцы между собой так, что хрустят костяшки. Сказать всегда в миллионы раз легче, чем сделать. Следующие слова Хирузена, словно острый клинок, одним резким движением разрезают тишину, ударяют обухом по голове, бьют рукоятью клинка сзади, заставляя потерять равновесие. От этих слов подкашиваются колени, сердце пропускает удар, пересыхает в горле, темнеет в глазах. Эти слова вдребезги разбивают всё, во что двое оставшихся членов команды Минато верили до сих пор. Эти самые слова, которые они уже никогда не надеялись услышать.

«Учиха Обито. Он жив».