Между Севером и Югом

Беспорядочное отступление войск Восточной армии продолжалось несколько дней. Остатки наголову разбитых отрядов Токугавы бежали от Сэкигахары почти до самого Эдо. И только оказавшись во владениях своего господина, они остановились и начали собираться в некое подобие армии. Но не для того, чтобы попытаться сходу взять реванш, а для дальнейшего отступления вглубь страны. Ведь все оставшиеся в живых и не попавшие в плен командиры Восточной армии прекрасно понимали, что отыграться сейчас за Сэкигахару у них не получится ни при каких условиях. Мало оставалось солдат, которые могли бы сейчас встать в строй, а способных командовать ими офицеров и вовсе почти что не было. Не иначе, как какой-то злой иронии судьбы все высшие и многие средние офицерские чины в Восточной армии были убиты, тяжело ранены или же попали в плен, а некоторые из их генералов, как, например, Ии Наомаса или Тодо Такатора, пропали без вести, но разыскивать их сейчас было некому, да и некогда. Что же до оставшегося живым и здоровым Хидэтады, старшего сына и наследника попавшего в плен Иэясу, то он решительно не был способен сейчас ни на что. Растерянность и страх настолько завладели Токугавой-младшим в тот момент, когда по приказу Мицунари убийственный огонь пушек Западной армии обрушился на их войско, буквально сметая людей и обращая их в прах, что он первым бросился без оглядки бежать со ставшего смертельной ловушкой поля боя. Но даже и теперь, несмотря на то, что прошло уже больше трёх недель после того сокрушительного поражения, Хидэтада до сих пор не пришёл в себя окончательно. Каждую ночь он с дикими воплями просыпался из-за того, что ему снилось, будто бы его разрывает картечью на куски, а днём, стоило кому-то из подчинённых резко приблизиться, как Токугава-младший отскакивал в сторону так резво, как если бы его преследовали все демоны ада. К слову говоря, если бы не трусливое бегство Хидэтады и не смерть Хонды Тадакацу, погибшего буквально в первые минуты после того, как был открыт артиллерийский огонь, то у Восточной армии ещё был бы шанс отыграться. Ведь армия Токугавы превосходила своих противников по численности, а среди её командиров имелось немало замечательных полководцев. Это понимали все, в том числе и сам Токугава-младший. Теперь же, оказавшись в роли дичи, по пятам преследуемой охотничьими псами, Хидэтада невольно обвинял себя в том, что именно из-за него Восточная армия потерпела поражение и была разгромлена, а его отец попал в плен. Новый, пока не объявленный лидер Восточной коалиции ходил мрачнее тучи и постоянно срывал зло на своих подчинённых, обвиняя их во всех смертных грехах, в том числе и в поражении при Сэкигахаре, и чуть ли не в открытую называл их при этом трусами и предателями. При этом Хидэтада, конечно же, напрочь забывал о том, что это именно его, а не чьё-то ещё бегство и стало сигналом к отступлению для пока ещё державшихся войск Восточной армии и что если уж кто и был трусом и ренегатом — так это, в первую очередь он сам. А между тем некое подобие армии, ожидая приказов своего нового командующего, просто бессмысленно и бестолково стояло лагерем в нескольких ри пути от Эдо, представляя собой лёгкую добычу. Собственно говоря, если бы кто-то из командования Западной армии этого пожелал, то он бы в два счёта уничтожил своего противника. Но, к счастью для Хидэтады и его как бы армии, верховное командование Западной армии сейчас было занято другими делами и им было не до преследования разбитого наголову врага. Было совершенно ясно, что просто стоять и ждать неизвестно чего нельзя. Западная армия, с некоторых пор ставшая правительственной, в любой момент могла напасть с целью уничтожения остатков и без того разгромленной Восточной армии. Офицеры недоумевали, почему Хидэтада медлит и не отдаёт приказ о дальнейшем отступлении вот уже почти месяц. Некоторые из них уже начали поговаривать, что Токугава-младший, на самом деле состоит в сговоре с Исидой Мицунари, и что целью этого его бездействия является выдача неприятелю всех прочих командиров их армии. Недовольство действиями нового командующего росло и грозило вот-вот перерасти в самый настоящий армейский бунт. И неизвестно, что случилось бы дальше, если бы в один прекрасный пасмурный ноябрьский день в лагере не появился человек, облачённый в изорванную крестьянскую одежду и прикрывавший лицо широкополой соломенной шляпой. Грязный, заросший двухнедельной щетиной и одетый в какие-то невразумительные обноски, он мог бы являть собой жалкое зрелище если бы… Если бы не сиявшая на его лице лучезарная улыбка. — Господа, вы что же, не узнаёте меня? — произнёс этот странный незнакомец, подойдя к сидевшим возле огня офицерам. — Пошёл прочь! — огрызнулся один из них. — Только оборванцев нам здесь и не хватало. — Мы не подаём нищим, — более миролюбивым тоном отозвался другой. — Потому что у нас у самих нет денег, — пояснил третий офицер. Незнакомец сдёрнул с головы шляпу, и, прикрывая правый глаз рукой, внезапно расхохотался. — Вижу, моя маскировка сработала так, что лучше некуда, — произнёс он, смеясь. — Господа, я — Дракон из Осю, Датэ Масамунэ. А теперь немедленно отведите меня к новому командующему, к господину Хидэтаде. — Он не принимает никого, — покачал головой один из офицеров. — У командующего сейчас отвратительное настроение, — добавил второй. — И ему лучше не попадаться на глаза, когда он в таком состоянии, — произнёс третий. — Ничего, меня он примет с радостью и с распростёртыми объятьями, так как я принёс ему новости, которые имеют для него же первостепенное значение, — произнёс Масамунэ. — Так где я могу его найти, а? — Господин Хидэтада должен быть в своей командирской палатке, — сказал кто-то из офицеров. — Отлично! — кивнул Датэ. — В таком случае, туда-то я и направлюсь! — Да вы бы хоть в порядок себя привели, — не удержался кто-то. — Не совестно будет в таком виде перед командиром появиться-то? — Нет, не совестно, — покачал головой владыка Осю. — Наоборот, мой нынешний внешний вид лучше всего заставит его поверить в то, что я говорю правду и только правду. И ничего, кроме правды. Сказав так, он повернулся и быстрым шагом, чуть не бегом, направился к высившейся посреди лагеря командирской палатке. — Эй, стой, туда нельзя! — попытался остановить его один из стражников, охранявших палатку командующего. — Да откуда ты вообще такой взялся-то? — добавил второй. — Из какой только придорожной канавы вылез? Но Масамунэ, не слушая их, отодвинул одного из стражников в сторону и, не обращая никакого внимания на его возмущённые вопли, вошёл в палатку. — Господин Хидэтада, — произнёс он, подойдя к сидевшему в кресле новому командующему. — Боюсь, у меня для вас плохие известия. Седьмого числа этого месяца на центральной площади в Осаке казнили нескольких высших офицеров Восточной армии. Что же до вашего отца, господина Иэясу, то Мицунари избавил его от публичного позора, но от смертной казни избавлять не стал. Он приговорил вашего батюшку к сэппуку и на следующий же день тот вспорол себе живот, а Санада Юкимура, бывший у него кайсяку, по приказу Исиды отрубил нашему бывшему лидеру голову и выставил её на пике у городских ворот. Так что теперь выходит, что вы — новый глава клана Токугава и новый главнокомандующий нашей армии. — Ты ещё кто?! — вытаращил на него глаза Хидэтада. — Эй, стража, кто пропустил сюда этого оборванца?! Гоните его взашей! — Никак невозможно, господин! — покачал головой один из стражников, стоявших возле палатки. — Это ещё почему? — не понял новый глава клана Токугава. — А потому, что он — ни кто иной, как Датэ Масамунэ. Во всяком случае, он сам так утверждает, если верить нашим командирам, с которыми он только что разговаривал. Хидэтада более пристально пригляделся к своему визитёру и, наконец, пусть и не без труда узнал его. — Да, это и вправду даймё провинции Осю! — воскликнул он. — Интересно только, откуда этот прохвост здесь взялся и почему он в таком виде? Кстати, не припоминаю, чтобы видел его во время битвы при Сэкигахаре… Эй, ты, Масамунэ, — добавил Хидэтада. — Тебе есть, что сказать по этому поводу? — Так точно, есть! — склоняясь в немного дурашливом поклоне, произнёс Датэ. — Вы, наверное, просто забыли о том, что я не был и не мог быть с вами в битве при Сэкигахаре по более чем уважительной причине: ваш отец велел мне атаковать армию Уэсуги Кагекацу для того, чтобы не дать ей присоединиться к Западной армии. Не знаю, как получилось, что и вы, и мы потерпели поражение, причём в один и тот же день. Правда, вам, господин Хидэтада, удалось сбежать с поля боя, я же попал в плен. Но мне повезло и я покинул тюрьму за два часа до того, как меня должны были отвести на эшафот. Я был на главной площади во время казни наших союзников и даже имел наглость немного подшутить над Исидой и его приспешниками. Нужно было видеть, как у них вытянулись рожи, когда я заорал прямо во время казни «Да здравствует Иэясу!» Жаль только, что предыдущему главе клана это уже ничем не могло помочь… Впрочем, не будем о грустном… Главное, что мы оба здесь и что оба живы и здоровы, правильно? А остальное всё приложится. — Приложится, а то как же! — не удержался от того, чтобы не съязвить, Хидэтада. — Легко тебе говорить, а мне-то что теперь делать? — А вам, господин Хидэтада? — нисколько не смутившись, произнёс Масамунэ. — Полагаю, что вам следует взять власть в свои руки и, пока не стало слишком поздно, велеть вашей армии отступать. — Куда отступать?! — истерическим тоном взвизгнул Токугава. — Этот Исида меня из-под земли достанет! Отступать, ха!!! Да во всей Японии, наверное, не осталось места, где я смог бы почувствовать себя в полной безопасности от Мицунари и его шавок! — О, нет, ваше высочество, — покачал головой Датэ. — Вы неправы. Одно место, где вы уж точно будете в безопасности, в Японии всё же имеется… Господин Хидэтада, — добавил он. — Я приглашаю вас стать моим гостем. Позвольте заверить, что в Осю вас ждёт поистине императорский приём. — Как — в Осю?! — в изумлении округлил глаза Хидэтада. — Не припоминаю, чтобы я говорил о том, будто собираюсь на север. Я хотел дать своему войску немного отдохнуть после сражения, а потом бросить его на осаду Осаки. Тут пришла очередь удивляться уже Масамунэ. Он, конечно, знал о том, что Токугава-младший не отличается умом и сообразительностью, но что при этом ему присущи такие черты характера, как капризность и упрямство, а ещё — мстительность и злопамятность. Но даже он, казалось бы, должен был бы догадаться о том, что сейчас уж точно ни о каком продолжении военных действий даже речи быть не может. Мысленно выругавшись, глава клана Датэ произнёс: — Ваше высочество, на вашем месте я бы не стал сейчас сходу пытаться взять реванш. Наши войска обескровлены, силы людей на исходе. Конечно, наш противник тоже понёс большие потери во время последнего сражения, но их потери с нашими не сравнятся. Нечего сейчас и думать об осаде Осаки, так как это — заведомо провальная идея. Давайте поступим более мудро: отступим и дадим нашим людям возможность восстановить силы. Пусть пройдёт несколько месяцев и даже лет, вы всё равно рано или поздно сможете вернуться и тогда наши враги заплатят за всё. Если же вы будете упрямиться и настаивать на немедленной битве, то солдаты и офицеры начнут разбегаться кто куда. А вы же ведь не хотите того, чтобы дезертировала добрая половина вашей армии? — Нет, не хочу, — покачал головой Хидэтада. — Но всё же… — добавил он, истерично взвизгнув при этом. — Неужели ты думаешь, что я смогу простить Мицунари это поражение? Я немедленно велю своей армии поворачивать на Осаку и тогда этот самозваный регент за всё заплатит! Я заставлю его самого плакать кровавыми слезами вместе со своими же шавками, а потом я захвачу власть в стране и стану новым кампаку! Вот увидишь, что всё именно так и будет! — Вы так не поступите, ваше высочество! — усмехнулся Масамунэ. — Не сделаете этого, потому как вы сами понимаете, что если так поступите, то приведёте себя и своих людей к окончательной гибели. Сейчас у нас есть шансы отыграться, но это будет позднее. Выбирайте: либо мы все отступаем на Север, в безопасное место, либо вы останетесь без большинства своих солдат и совсем без офицеров, просто потому, что ни один человек в здравом уме и твёрдой памяти не согласится на такое безумство, как немедленная осада Осаки. Хидэтада со стоном опустился в кресло и схватился руками за голову. — Я проиграл! — взвыл он. — Неужели ты думаешь, будто я могу простить этому выскочке, что он так меня опозорил?! Я проиграл, проиграл! И кому? Какому-то… захудалому провинциальному дворянчику! — Ага, — кивнул с самым серьёзным видом Датэ. — Только вы, ваше высочество, забываете о том, что, во-первых, этот, как вы изволили выразиться, «захудалый провинциальный дворянчик» является потомком императорского дома Минамото, а, во-вторых, в отличие от вас и вашего покойного батюшки, он-то не проиграл битву при Сэкигахаре. Хмдэтада вскочил со своего места. Его глаза сверкнули гневом. — Ты!!! — срываясь на фальцет, завопил он. — Кто дал тебе право осуждать меня или же мои поступки?! Забыл своё место, Масамунэ?! — Нет, не забыл, — с усмешкой покачал головой глава клана Датэ. — Моё место — здесь, рядом с вами. Ваше высочество, поверьте, я ведь, если так подумать, мог и не приезжать сюда в то время, когда для собственного спасения мне следовало бы просто вернуться домой, в Осю. И, если бы я думал, как некоторые только о спасении собственной шкуры, то именно так я и сделал бы. Но вместо этого я, наплевав на свои интересы и рискуя жизнью, приехал сюда, а для чего? Для того, чтобы поддержать вас и внушить вам чувство уверенности. Ну, а насчёт того, что вы продули битву при Сэкигахаре, — добавил он, усмехнувшись. — Знаете, ваше высочество, проигрыш — это ещё не поражение. Мы отступим сейчас, но только лишь для того, чтобы, собрав силы, вернуться и тогда уже непременно победить. Токугава надулся, как мышь на крупу, но даже он был вынужден признать, что правитель Осю был совершенно прав и что ему действительно ни в коем случае не нужно пытаться взять сейчас реванш. И всё же так сразу сказать об этом Хидэтада не мог: гордыня и высокомерие не позволили. — Я устал! И хочу есть! — обиженно надув губы, протянул он. — Почему вместо того, чтобы наслаждаться отдыхом после боя, я должен куда-то тащиться по слякоти, грязи и бездорожью? — Да потому, что Мицунари готовит свои войска для того, чтобы те окончательно нас разгромили! — не выдержав, сорвался на крик глава клана Датэ. — Ваше высочество, ещё когда я скрывался в Осаке, дожидаясь, пока мне предоставится возможность сбежать оттуда, я видел, как он проводил смотры и военные учения. Санада Юкимура и Наоэ Канэцугу, игравшие роль командиров Западной армии со своими людьми атаковали Шиму Сакона, который вместе со своим отрядом изображал наше войско, или, вернее его остатки. А о чём нам это говорит? — добавил он, многозначительно ухмыльнувшись. — Только лишь о том, что Исида не успокоится, пока не уничтожит вас и ваш род окончательно. И, очень может быть, что в эту самую минуту, пока мы с вами беседуем, Санада, Наоэ, а вместе с ними Сакон и прочие его приспешники уже берут в окружение наш лагерь. Хотя, — задумчиво глядя в пространство перед собой, протянул Масамунэ. — Возможно, что они даже не потрудятся нас атаковать. Да и зачем? Достаточно пары залпов картечью из пушек для того, чтобы снести ко всем ёкаям эту богадельню, которую вы гордо именуете своим военным лагерем. Неизвестно, намеренно или случайно Датэ заговорил о пушках. Возможно, он уже знал о том, что послужило причиной для панического бегства Хидэтады с поля боя, а, может быть, просто высказал свои предположения на этот счёт. Тем не менее, упоминание об артиллерии Западной армии произвело поистине сногсшибательный эффект. Разом забыв о том, что он, вроде как, устал и хочет есть, Токугава вскочил с кресла и, в ужасе схватившись за голову, заметался по палатке. — А-а, я не хочу умирать! — орал он. — Только не артиллерия, только не это! А-а, спрячьте меня скорее, спрячьте, пока их здесь нет! — Так именно это я и пытаюсь сделать, — в некотором недоумении глядя на него, произнёс Масамунэ, явно не ожидавший такой реакции со стороны командующего. — Разве я не предлагал вам, ваше высочество, укрыться в Осю, где вы уж точно будете в полной безопасности? — Ради всех богов! — разом побледнев, завопил Хидэтада, бросаясь на колени перед своим же собственным вассалом и хватая его за полы рваной и грязной крестьянской одежды. — Ради всех богов, Масамунэ, избавь меня от этого! Я пойду за тобой не то, что в Осю, но даже и в самый ад… Только бы подальше от Исиды и его шавок! Голос верховного командующего дрожал и срывался на фальцет, а его руки тряслись, как у запойного пьяницы. На его заметно осунувшемся лице было выражение неприкрытого ужаса, а глаза горели лихорадочным огнём. Куда только делись его привычные флегматичность, лень, злобность и мстительность! Забыв о своих недавних намерениях отомстить новому регенту за всё, в том числе и за гибель отца, Токугава-младший был сейчас озабочен только одним: спасением собственной лощёной шкурки. Масамунэ понял, что он слегка перегнул палку. Да, конечно, Хидэтаде требовался сейчас так сказать, виртуальный пинок, но в том-то и дело, что глава клана Датэ сам не собирался сейчас, на ночь глядя, куда-то идти. — Эм-м, ладно, ваше высочество, — произнёс он, мягко, но в то же время решительно высвобождая полы своей юкаты из скрюченных пальцев Токугавы. — По правде говоря, я не думаю, чтобы Мицунари велел своим людям напасть на нас ночью. Темнота не сыграет им на руку, уж кто-кто, а он это прекрасно понимает. Поэтому, давайте договоримся так, ваше высочество, — добавил он. — Сейчас вы покушаете и ляжете спать, как и собирались. А завтра, прямо с утра, велите начинать отступление на север. Хорошо? Хидэтада, до которого сейчас с трудом доходил сам смысл его слов, молча кивнул и не без труда, поднялся с колен. Ноги и руки у него всё ещё тряслись, тем не менее выражения панического ужаса уже исчезло из его взгляда, а способность более-менее трезво и разумно мыслить вернулась к нему. Выпроводив Масамунэ из своей палатки, главнокомандующий поел и лёг в постель. Но спал он отвратительно: всю ночь ему снились всякие ужасы. То во сне в него попадало ядро, то его протыкал копьём Санада Юкимура, то Наоэ Канэцугу мечом разрубал его напополам, а то и сам Мицунари раскраивал ему голову своим боевым веером. А в довершение ко всему прочему Токугаве-младшему приснилось, что его взяли в плен, посадили в клетку и привезли в Осаку и после недолгого суда посадили на кол. Несколько раз за ту кошмарную для него ночь Хидэтада с криком ужаса просыпался и долго ещё ворочался в постели, боясь уснуть. А наутро злой и невыспавшийся верховный командующий Восточной армией велел своим людям начинать немедленное отступление на север, так как оставаться в центральных областях страны стало небезопасно. Это новое отступление, уже менее похожее на паническое бегство и куда больше напоминавшее тактический манёвр, продолжалось дольше по времени, нежели первое и завершилось только тогда, когда остатки Восточной армии, уменьшившейся к этому времени ещё больше из-за постоянного дезертирства, достигли Ивадэямы. Именно там, в замке, принадлежавшем глава клана Датэ, был организован верховный штаб, а поблизости, на равнине, разбит военный лагерь. К этому времени Хидэтада окончательно впал в уныние, а непривычные для нового главы клана Токугава холода провинции Осю лишь усугубили его состояние. Верховный командующий не был способен ни на какие действия, он только днями напролёт сидел в своём штабе возле очага и непрестанно пил горячий чай, не слишком успешно пытаясь отогреться. Ни о каком руководстве армии с его стороны не могло быть и речи, а потому стоит ли удивляться тому, что Масамунэ взял на себя всё, что касалось снабжения Восточной армии продовольствием и подготовкой войска к грядущим сражениям. Которые, впрочем, неизвестно, когда ещё будут и будут ли вообще. Из-за постоянного нервного расстройства, а также тяжёлых походных условий во время отступления, Хидэтада сильно похудел и теперь стал не похож на себя прежнего. Он выглядел гораздо старше своего возраста, чему способствовало и то, что он отпустил небольшую бороду и усы. Можно было бы сказать, что перенесённые тяготы и невзгоды благоприятно сказались на нём, если бы не тот факт, что все эти изменения были внешними, тогда как по своей натуре Токугава-младший остался таким же, каким и был: трусливым, подлым и мстительным. Однако то, что он теперь выглядел более подтянуто и благородно, чем прежде, не могло не располагать к нему подчинённых. К тому времени, когда Санада Нобуюки уже на исходе зимы наконец-то добрался до нового места дислокации бывшей Восточной армии, которая теперь называлась Северной, он даже не сразу узнал Хидэтаду в том стройном, подтянутом офицере, в кабинет к которому его проводили. Только некая истеричность и лихорадочный блеск в глазах, вызванные чувством постоянного страха и непрекращающейся тревоги свидетельствовали теперь о том, что это был всё-таки никто иной, как Токугава-младший. Старший из братьев Санада с почтением поклонился верховному главнокомандующему. — Ваше высочество, — произнёс он. — Я прошу прощения за то, что не смог сразу присоединиться к вам, так как у меня были дела, которые непременно следовало завершить до того, как я покинул бы центральные области. К тому же, — добавил он. — Мне не сразу удалось выяснить, где именно вы решили устроить свой штаб. В Осаке и её окрестностях я слышал, что вы отступили на север, но никто не говорил мне о том, где вы остановитесь. Сказав так, он замолчал, ожидая, что вот, сейчас Токугава обрушит на него обвинения во всех смертных грехах. Но вместо этого произошло нечто странное. — Спаси меня, Санада! — воскликнул командующий, бросаясь к остолбеневшему от этого Нобуюки. — Избавь меня от той ловушки, в которой я оказался! — Что вы такое говорите, ваше высочество? — даже попятился блондин. — Я должен вас спасти? Но от кого же? — От Масамунэ! — воскликнул Токугава. — Это он заманил меня сюда, где и держит взаперти! Ты думаешь, что я — главнокомандующий Северной армией? — добавил он с горечью в голосе. — Да как бы не так! Я здесь только считаюсь гостем, тогда как на самом деле я пленник, или вернее, заложник. Пока я делаю то, что Датэ мне говорит, всё прекрасно, но как только я пойду против него, он захватит власть, а меня либо убьёт, либо сдаст моим же врагам... Поэтому я и заклинаю тебя всеми богами: спаси меня, слышишь?..