Быть пустой

Стайлз невольно забросил кассеты на некоторое время. Так уж вышло, что его жизнь оказалась более актуальной, нежели последние дни Эрики. Причем, Стилински даже почти не уделял времени Скотту, который, впрочем, не был особенно против, окружив своим вниманием Эллисон. Стайлз же, когда не был занят учебой и наставлением своего отца на путь истинный, не предполагающий никакой жирной пищи, объяснял математику своей новой знакомой, Малии. Тейт не рассказывала о том, почему у нее такие проблемы, обмолвилась только, что много пропустила. Стайлз не лез в душу, да и вообще они мало разговаривали о чем-то, кроме уроков. Единственное, о чем в категоричной форме попросил Стайлз — больше никакой математики на кладбище. Поэтому чаще всего они встречались в парке. Там тоже было довольно тихо. Стилински терпеливо повторял одно и то же задание второй раз подряд, а Малия, которая все ещё не понимала, начинала злиться от излишне спокойного тона своего случайного репетитора, и Стайлз, осознавая это, решил ненадолго перевести тему. — Почему ты выделяешь конспект разными цветами? — спросил он первое, что пришло ему на ум. Девушка перевела взгляд на текстовыделители, лежащие на деревянной поверхности лавочки. — Ну, зелёным маркером помечаю то, что я понимаю, — ответила девушка. — Желтым то, над чем работаю, а красным то, что мне не понятно. Я чаще всего использую красный. Стайлз молча посмотрел на девушку, неожиданно посерьёзнев. Он делал точно так же, когда пытался помочь отцу раскрыть какое-то очередное преступление. Пробковая доска и нитки — зелёные, жёлтые, красные и синие. Последние просто потому, что красиво. Почему-то это маленькое сходство в привычках двух абсолютно разных людей было странным, но умилительным. Но прежде, чем Стилински успел что-то сказать, с неба начали срываться холодные капли. Не прошло и минуты, как капли превратились в полноценный дождь. Ребята, быстро похватав вещи, побежали туда, где Стайлз припарковал свой джип. Правда, пока они добежали, успели промокнуть до нитки. Забравшись в машину, Стилински первым делом включил печку, для того, чтобы хоть немного согреться. — Поехали ко мне? — предложил Стайлз, невольно отмечая двусмысленность этой реплики. — Я живу недалеко. Выпьем чаю, согреемся. А потом я отвезу тебя домой. Малия, дрожащая от холода, только кивнула. Превысив все ограничения скорости, какие только можно, Стилински домчался домой в кратчайшие сроки. Быстро переоделся, поделился с Малией сухим полотенцем и теплой одеждой, а сам побежал на кухню, заваривать чай. Когда Стилински закончил, Тейт все ещё не было. Он нашел ее в гостиной — девушка внимательно рассматривала висящую на стене фотографию. — Чай готов, — внезапно охрипшим голосом объявил Стайлз. — Она красивая, — невпопад ответила Малия, все ещё не отрывая взгляд от фотографии. — Кто это? — Моя мама, — голос был по-прежнему хриплый, и Стайлз был вынужден откашляться. — Она умерла. Малия промолчала. Они пили чай, горячий настолько, что, казалось, может посоревноваться с магмой в жерле вулкана. Но Стилински, разумеется, просто преувеличивал из-за своего языка, чуть обожженного в спешке. — Моя мама тоже умерла, — неожиданно сказала Малия, глядя на светлую кружку с каким-то глупым цветочным узором. — И младшая сестра. Автокатастрофа. Стайлз молчал. Глупые слова сочувствия были ни к чему, ведь Стилински знал — они нихрена не помогают. — Но в тот день ты приходил к кому-то другому, да? — с неожиданной проницательностью уточнила Тейт. Стилински покачал головой. — Одна девочка из нашей школы покончила с собой, — говорить было неприятно из-за саднящего языка, но Стайлза это не останавливало. — Я почти не знал ее. Но она умерла, и мне кажется… это я виноват. Малия смотрела на лоб Стайлза — избегала зрительного контакта. Но почему-то Стилински знал — девушка поняла, о чем он говорил. — Она оставила мне кое-что, — продолжил Стилински, не дождавшись реакции. — Объяснила, почему она это сделала. Но… я не могу. Руки Стайлза обхватывали кружку, стоящую на столе. Парень опустил взгляд на уже начавшую остывать жидкость, и вздрогнул, почувствовав прикосновение холодной ладони к своей. — Чем раньше избавишься от этого, тем лучше, — абсолютно серьезно произнесла Малия. — Узнай. И живи дальше. — А душевные разговоры всегда были твоим коньком? — нервно улыбнулся Стилински, тем не менее благодарно сжимая холодную ладонь девушки. — Ты все ещё мёрзнешь. — У меня всегда руки холодные, — спокойно ответила Тейт, продвигаясь ближе. Стайлз молча приобнял Малию, стараясь не думать о том, что девушке, на самом деле, очень идёт его рубашка. Обниматься, сидя на двух разных стульях, было неудобно, но неожиданно приятно. — Отвези меня домой, — пробормотала Малия. — Я сейчас переоденусь. — Не надо, — хрипловато откликнулся Стилински. — Это не единственная моя рубашка. Потом вернешь. Прерывать объятия не хотелось. Но Малия была права — нужно было ехать. Уже ночью, когда Стайлз вернулся домой и лежал на кровати, тщетно силясь уснуть. Он думал о словах Тейт, о том, что это нужно закончить как можно быстрее. Стайлз, свесившись с кровати, притянул к себе рюкзак. Плеер он нашел практически сразу. Я уже говорила об издевательствах. Что же, был один человек, чье мнение в этом вопросе стало более весомым. Да, речь идёт о Джексоне Уиттморе. Он не входил в число людей, которые травили меня на постоянной основе. Но стоило ему что-то сказать в мою сторону, как тут же появилась куча прихлебателей, которые захотели выслужиться перед богатым популярным мальчиком. Сам Уиттмор, наверное, и не знал, что это он натравил на меня такую толпу народа. Потом у них это вошло в привычку. Ты не представляешь, какого это — идти каждый день в школу для того, чтобы получить очередную порцию издевательств. А виноват во всем Джексон Уиттмор. Запись резко оборвалась. Впрочем, к этому Стайлз уже привык.