Ad Interim

Барбара делал последние наброски, когда появилась она, неся в руках две кружки какао. Ей осталось пройти буквально два шага, когда она, оглушительно чихнув, потеряла равновесие, и содержимое одной из чашек пролилось на спину Барбаре. - Ну как так можно, София, - тяжело вздохнул Барбара. - Я же говорил, одевайся теплее. Эти ветра и холодоустойчивого человека доконают, что и о тебе говорить. София осторожно поставила чашки рядом с красками, плотнее укутываясь в кардиган. - Вот именно, - ответила София. - Даже холодоустойчивого. А теперь скажи мне, здесь имеются такие люди? - Ещё буквально десять минут... - Ответ на этот вопрос - нет, - торжественно кивнула София. - Так что заканчивай изводить холст этими безрадостным месивом, и пошли в дом. Уложим тебя в кровать, и я принесу ещё какао. - Только на этот раз оставь его в чашке, - умоляюще попросил Барбара, мигом заслужив тычок в плечо. София заправила волосы за уши, подставляя лицо холодному ветру. - Помнишь, когда ты только привел меня сюда, то сказал, что у нас никогда не было места, где можно было бы осесть? - Да, - не оборачиваясь, кивнул Барбара. - Ты очень долго не могла поверить. - Добро пожаловать домой, -задумчиво повторила София. - Домой. Я только сейчас поняла, что у меня никогда не было дома. Ты первый, кто помог мне обрести его. - Хочешь сказать, что я лучший? - в голосе Барбары слышалась усмешка. - Прекращай, - отмахнулась София, поежившись. - Ох, София, - протянул Барбара, обернувшись к ней. Можно было бы подумать, что он смотрит на неё. Смотрит поддернутой белесой пленкой глазами. - Как думаешь, сколько мне осталось? - Не говори так! София наклонилась и крепко его обняла. - Эй, - она дотронулась до его колючей щетины. - Ты будешь до конца моих дней. - Всё будет наоборот. София отшатнулась, едва не сбив шаткий столик с красками. - София, - сказал Барбара. - Отойди на небольшое расстояние, а потом посмотри на это безрадостное месиво. София пожала плечами, но сразу же вспомнила, что Барбара не видит. Больше он не видит, и не будет способен на это никогда. А потом, сквозь мазки ещё не высохшей краски, она увидела свой дом. - Это поразительно. Ты поразителен, - наконец смогла сказать София, снова поравнявшись с ним. - А ты ещё что-то говоришь обо мне. - Там есть ещё кое-что, - улыбнулся Барбара. - Посмотри на обратную сторону. Только осторожно, краска ещё не обсохла. София осторожно повернула мольберт обратной стороной. «София в холодных ветрах Софии. И будут жить в нас они вечность, а вечность наша кончается сейчас». - Ты ужасный пессимист, - покачала головой София. - Знаешь что? Я с этим не согласна. И, сказав это, София окунула кисть в красную краску и дописала несколько слов на самой картине. - Только не говори мне, что только что испортила мою прекрасную работу своей отсебятиной. - Скажу с одним условием: ты пообещаешь мне жить гораздо дольше, чем планируешь на данный момент. Барбара молчал несколько минут, а потом на его лице отразилось едва ли не больное отчаяние. - Тогда ты тоже пообещай мне кое-что. Обещай, что будешь возвращаться в этом дом. Всегда, во все времена. Обещай, что я не буду последним, с кем ты будешь счастлива. - Барбара... - Обещай. Потому что я так хочу, чтобы ты была счастлива. София сжала его руку. - Я обещаю тебе. И Барбара качнулся на стуле. Блисс швырнула цепочку в сторону, пытаясь снова научиться дышать. Это снова происходило, как тогда, в Копенгагене. Только теперь она была не Марой, а Софией, и ощущения были в тысячу раз хуже. Ощущения Мары Меффлер были размытыми и ускользающими. София же жила по-настоящему, и в ней бурлила бешеная энергия. А потом, сквозь это, прорезалась вспышка животного ужаса. Это и выдернуло Блисс из тех... воспоминаний? Или чем являлось то, куда она попала? Какую же глупость совершил Стефан Барбара? Блисс так надеялась, что он всего лишь хотел глупо подшутить над Софией. Над ней. Блисс провела рукой по лбу, стирая холодный пот, и встала с пола. - Барбара? - послышался приглушенный голос. - Барбара, где вы? - Вот черт, - прошептала Блисс, хватая цепочку и засовывая её в карман. Мадлен вошел буквально за секунду до того, как закрылся потолок. - Барбара, у вас всё в порядке? - с подозрением спросил он. - Мы не могли вас докричаться. - Да, - быстро ответила Блисс, прижимая к себе картину. - Просто... я тут вспомнила, что у меня скоро рейс. Боюсь, как бы я не опоздала, выезжать нужно прямо сейчас. - Но как же документы? - у Мадлена едва не задёргался глаз. - В следующий раз, - сказала Блисс, ловко огибая Мадлена и сбегая вниз по лестнице. - В следующий раз?! - закричал Мадлен, едва поспевающий за Блисс. - Барбара, да вы хотя бы представляете... - Что представляю? Что у вас нет никакого выбора, касательно этого дома? Да, это я понимаю очень хорошо. По правде говоря, мне всё равно. Я вообще могу никогда не вернуться сюда. И знаете что? Вы всё равно ничего не сможете сделать. Вилия тихо ахнула, когда увидела их. Блисс была готова поставить свою картину на то, что причиной такой реакции послужил позеленевший от злости Мадлен. - Мы возвращаемся в аэропорт, - жизнерадостно улыбаясь, сказала Блисс. - Точнее, я туда возвращаюсь, а что будете делать вы, меня мало волнует. На третьем часу пути Блисс начала зевать. Как только она доберется до Нью-Йорка, то сразу же заселиться в отель и немного поспит. Её организм всегда отказывался воспринимать за сон то, что происходило не в кровати, спокойной атмосфере и тишине. Какие уже пошли сутки с начала её поиска? Пятые или шестые? Кажется, она потеряла счет дням в одном из аэропортов. - Может быть, вам стоит поспать? - тихо спросила Вилия с заднего сидения. Мадлен вырубился едва ли не сразу, как они сели в машину, и теперь тихо дышал на плече у Вилии. - Воздержусь, - ответила Блисс, впрочем, тоже понизив голос. - Не хочу проснуться и услышать от кого-то из вас, что я оказалась внебрачной дочерью президента Болгарии. Хватит с меня потрясений на сегодня. В аэропорту Блисс переложила конверт в портфель и достала кулон, положив его на ладонь. Если бы Блисс увидела его неделю назад, то могла бы подумать, что это лишь своеобразный крест из стекла. Но сейчас она прекрасно знала, чем он является на самом деле. Руна. Наутиз. «Наутиз работает на инстинкт выживания - натиск силы, чтобы извлечь пользу в критическом положении». Но руны никогда не использовались в магическом мире как непосредственный проводник магии. Руны в принципе не служили для полноценного колдовства, они использовались лишь как шифр и ещё реже - как запечатывающие заклинания. Нужно было узнать больше. Может быть, стоит поискать что-нибудь в библиотеке Хогвартса? Почему Мара Меффлер была так рада, когда узнала о руне Наутиз? Почему у Софии оказался кулон с этой руной? Блисс было плохо. Она отправилась в это путешествие на поиски ответов, а в итоге у неё появилось ещё больше вопросов. И так получалось каждый раз. Самолет приземлился в Нью-Йорке в шесть утра. Блисс даже не удивилась, увидев за окном промозглый серый туман и нечто, больше напоминающее слега подмёрзший дождь, нежели снег. Первым её порывом было сразу же пойти проверить тот адрес, который дал ей Джереми. Но она понимала, что больше не сможет продержаться на одном энтузиазме и кофе. В конце концов, она просто свалиться под какую-нибудь машину и просто уснет. Блисс невесело усмехнулась. Когда ей было одиннадцать, она, отделившись от своих родителей, действительно едва не была сбита. Какой-то прохожий вовремя заметил это и успел толкнуть её в сторону. Родители долго его благодарили. Тогда её единственной проблемой были разбитые коленки, кричавший отец и сорвавшийся поход в Диснейленд. Прекрасные были времена. Заселиться в отель она смогла только к восьми утра. Первым её порывом было найти какую-нибудь неприметную гостиницу с приемлемыми ценами и подальше от шума всего города. А потом ей стало всё равно. В конце концов, у неё была возможность заселиться в Плазу. И ей почти не было стыдно, когда вместо обычного номера она взяла пентхаус с видом на весь Нью-Йорк. В такие моменты нужно было говорить что-то наподобие «живем один раз», но в её случае это прозвучало бы слишком иронично. Если, конечно, все эти реинкарнации, или что там это было на самом деле, действительно происходили с ней. Когда Блисс проснулась, на часах было три часа дня. Скатившись с кровати на пол, она, завернувшись в одеяло, потащила себя в душ, на ходу набирая метрдотеля и распоряжаясь о кофе в номер. Следующие два часа, прошедшие в неспешном собирании и завтраке с видом на оживленный Нью-Йорк смогли принести ей какую-то своеобразную радость. В Нью-Йорке было легко затеряться. Он был шумным и быстрым, и люди здесь были такими же. Все они куда-то спешили, толкались, извинялись, или же, наоборот, бежали ещё быстрее. Нью-Йорк был городом вечного бега, и сейчас Блисс хоть в чем-то, но была похожа на всех, кто здесь обитал. Мохиндер жил в южном районе Бруклина, и Блисс пришлось сменить несколько веток метро прежде, чем она смогла добраться до нужного места. В семиэтажный дом, в котором жил Мохиндер, не составило войти труда: кодовый замок был сломан. Зайдя внутрь, Блисс отодвинула решетчатую дверь лифта и нажала кнопку пятого этажа. Выйдя на этаже, Блисс сверилась с номером квартиры, и поднялась ещё на один проем. Третий звонок в дверь не дал никакого результата, и внезапно Блисс поняла, что сейчас нет и семи вечера. Мохиндер, должно быть, на работе. Она уже хотела выйти на улицу и подождать его там, как внезапно послышалось копошение в замке, и дверь открылась. - Милый, извини, я была... Девушка в полотенце замолчала на полуслове и уставилась на Блисс. - Ошиблись квартирой? - Да, в смысле нет, в смысле, не знаю, - внезапно начала лепетать Блисс. - Наверное, да. Извините, я зайду позже. Или не зайду. - Стойте, - требовательно сказала девушка, зло прищурив глаза. - Кто вы такая? Приходя сюда, вы искали кого-то конкретного? - Да... да, - совладав с голосом, смогла ответить Блисс. - Я искала Мохиндера Чаттерджи. Думала, что он живет здесь. - Мохиндер действительно живет здесь, - девушка становилась злее буквально с каждым словом. - Позвольте спросить, зачем вам понадобился мой жених? - Он мой давний знакомый. Может, он упоминал обо мне, меня зовут Блисс... - Стой, - девушка шокировано на неё посмотрела. - Ну конечно же, как я сразу тебя не узнала! Ты Блисс Бромлей. Внезапно девушка схватила её за руку и втащила в квартиру, захлопывая дверь. - Проходи, - как-то восторженно сказала она, буквально вертясь волчком вокруг неё. - Подожди немного, я сейчас оденусь, и мы с тобой поговорим. Девушка куда-то убежала, а Блисс осторожно прошла по квартире, машинально дотрагиваясь до полок и маленьких статуэток. - Извини за моё поведение, - донеслось из соседней комнаты. - Не хотелось бы признавать, но я очень ревнива, особенно когда дела касается Мохиндера. Знаешь, в прошлом месяце он сделал мне предложение, а я спросила, что он натворил, представляешь?! Не понимаю, как он всё ещё меня терпит. Девушка вышла из комнаты, облаченная в простые джинсы и футболку, на ходу вытирая свои рыжие волосы. - Я так не представилась, - улыбнулась она, протягивая руку. - Меня зовут Каролина Ромеро. Блисс ответила на рукопожатие. - Вы испанка? - спросила Блисс первое, что пришло на ум. - Формально да, но даже и не берусь припомнить, сколько в моей семье намешано кровей, - засмеялась Каролина. - Думаю, сейчас все страдают этой проблемой. - А вы француженка, да? - спросила Каролина, одновременно доставая чайник. - Когда Мохиндер сказал мне об этом, я сначала не поверила. Вы похожи на испанку даже больше, чем я. - Иногда мне кажется, что я похожа на кого угодно, кроме себя самой, - как можно шутливее ответила Блисс. - Это какая-то очередная фраза из книги или фильма? Мохиндер рассказывал мне, что ты вечно переносила какие-то отрывки разных произведений в жизнь всех вокруг. Его прошлого шефа очень раздражала эта твоя черта, потому что ты постоянно таскала пончики. - Видимо, Мохиндер много чего рассказывал обо мне, - с удивлением ответила Блисс. Она никак не могла поверить это. Она часто общалась с Мохиндером, но лишь потому, что он был лучшим другом её парня. Мохиндер же, в свою очередь, считал её просто девушкой своего лучшего друга. Каролина словно угадала её мысли: - Поначалу Мохиндер мало говорил о своей прошлой жизни. Только через несколько месяцев он рассказал мне ту историю, которая, - Каролина неловко махнула ножом, которым нарезала хлеб. - Ну, ты понимаешь. Он сидел за этим столом, плакал, и продолжал говорить, говорить, говорить. А потом, в последующие дни, он начал рассказывать о тебе. О том, как сильно любил тебя... - Нет, - перебила её Блисс, внимательно рассматривая разноцветную скатерть. - Не надо... - Ох, - смутилась Каролина. - Мохиндер и об этом мне говорил. Что с тех пор ты ни разу не произнесла его имя. И не любишь, когда его произносит хоть кто-то. Каролина налила чай и поставила перед Блисс чашку. - И, да, я хотела сказать тебе, - замялась Каролина. - Что? - Он не считает тебя виноватой. И он всегда будет винить себя за те слова, которые сказал в последнюю вашу встречу. Блисс помнила их последний разговор, и помнила, что чувствовала тогда. Не было никакой обиды: Мохиндер просто сказал то, что и так крутилось у них в головах. - Значит, у меня появилась отличная возможность сказать ему, чтобы не занимался ерундой, - засмеялась Блисс. - Кэр, - неожиданно раздался голос из прихожей. - Представляешь, начальство сказала, что... Мохиндер зашел на кухню, держа в руках букет хризантем и стряхивая с черных кудрей налипшую изморозь. Он поднял голову и его глаза едва не вылезли из орбит. - У меня что, галлюцинации? - только и смог вымолвить он. - В таком случае, они массовые, - счастливо улыбнулась Каролина, целуя его в щеку и забирая хризантемы. - Какие красивые, Мохиндер. Я поищу, куда их можно поставить. Мохиндер молча сел напротив Блисс и ей казалось, что смотрел он на неё бесконечно долго. После он встал, всё так же молча обошел стол и крепко её обнял. - Ты так выросла, - только и смог сказать он. В его голосе слышались самые настоящие слезы. Блисс крепко обняла его, уткнувшись в плечо. Она с каким-то потрясением поняла, что сейчас действительно сдерживается, чтобы не зарыдать в голос. Боги, как же сильно это бредило старые раны. Мохиндер отошел от Блисс и посмотрел на неё с какой-то решимостью. - Кэр, дорогая, - крикнул он, не отводя взгляда от Блисс. - Мы уйдём на какое-то время. Каролина зашла на кухню уже с пустыми руками. - О, конечно, - немного разочарованно сказал она. - У меня ночная смена сегодня. Успеешь вернуться, пока я не уйду? - Не уверен, - честно ответил Мохиндер, целуя её в лоб. - Извини. Просто, я сам не ожидал... Каролина хлопнула себя по лбу и тихо рассмеялась. - Извини, опять я считаю, что все в этом мире пытаются тебя увести. - Ну, я сделаю это только в случае, если мой парень не будет против, - засмеялась Блисс. И сразу же замолкла, увидев изумленные лица Мохиндера и Каролины. Блисс мысленно чертыхнулась. Кажется, это была не та новость, которую стоило взваливать на них вот так. Мохиндер неловко рассмеялся: - Вряд ли её парень хочет создать шведскую семью, Кэр. А даже если и да, то явно не с такими, как мы с тобой. - Ты просто ужасен! - воскликнула Каролина, попытавшись стукнуть его полотенцем, но Мохиндер ловко увернулся и даже смог урвать ещё один поцелуй. Блисс не могла понять, что чувствует, смотря на разыгравшуюся перед ней сцену. Но ей казалось, что совсем скоро она осознает. И вот тогда что-то произойдет. - Подожди в прихожей, - шепнул Мохиндер, когда Каролина снова убежала в ванную. - Мне нужно взять кое-что, сейчас вернусь. Мохиндер копался больше десяти минут, и Блисс уже начала волноваться, но в тот момент, когда она захотела его окликнуть, Мохиндер уже шел к ней, скованно улыбаясь и на ходу надевая пальто. - Пошли, - сказал он, открывая дверь. - Тут в одном квартале есть неплохое кафе. Блисс пошла за ним, невольно скользнув взглядом по его портфелю, из которого торчали бумаги. Кажется, у них намечалась интересная беседа. Когда они пришли в кафе и им принесли крепкий чай, хорошо разбавленный молоком, Мохиндер сразу же заговорил: - Что с тобой произошло? Как ты оказалась в Нью-Йорке? Как нашла меня? - Мохиндер замолк, смущенно улыбнувшись. - Извини, столько вопросов. - Нет, что ты! - горячо воскликнула Блисс. - Это я должна извиняться, свалилась, как снег на голову. Я даже не думала, что ты... Блисс неопределенно махнула рукой. В прошлом у Мохиндера были серьёзные отношения, длиною больше, чем в десять лет, но закончились они как-то мерзко. Блисс не знала подробностей, но всё сводилось к тому, что его девушка изменила ему в их же собственном доме. После этого он собрал свои вещи, написал заявление о переводе и, к удивлению родителей, друзей и коллег, перебрался в Салон-де-Прованс. Где, не смотря на все попытки вернуть его обратно, прожил пятнадцать лет. А теперь Мохиндер в Нью-Йорке. И он сделал предложение девушке, с которой знаком... интересно, сколько он знаком с Каролиной? Год или меньше? Воистину, как многое меняется. - Если в прошлом у нас были проблемы, это вовсе не значит, что жизнь стоит на месте, - ответил Мохиндер, замявшись. - Те слова о парне, они были правдивыми? - Да, - подумав, честно ответила Блисс. - Рад за тебя, правда, - тепло ответил Мохиндер. - Сколько вы уже вместе? Блисс ненадолго задумалась. - Объективно или субъективно? - Смотря насколько сильна разница, - серьёзно ответил Мохиндер. - Субъективно – четыре месяца, объективно - несколько дней. Мохиндер засмеялся в голос, чем изрядно напугал прошедшую мимо них официантку. - Позволь угадать: всё, чем он занимался четыре месяца, это бегал от твоих улыбок потрошителя и коробок с пончиками. От возмущения Блисс подавилась только сделанным глотком чая. - Эй! Если это намек на мои прошлые отношения, то всё было совсем не так! - Да неужели! - Мохиндер смеялся так сильно, что из глаз потекли слезы. Блисс надулась и демонстративно отвернулась от него. - Хорошо, - Мохиндер поднял руки в знак примирения. - Прекрати изображать несчастную мышь, ты же знаешь, я шучу. Не смотря на то, что ты искренне считаешь, будто шутить - исключительно твоя привилегия. - Забавно. Джереми сказал мне практически то же самое, - закатила глаза Блисс. - Но давай поговорим о другом. Нью-Йорк. Ты серьёзно, Мохиндер? Почему Нью-Йорк? - Хотел сменить обстановку. - Ты мог бы поехать в Париж, тебе не раз предлагали вернуться в одно из главных полицейский управлений. - Последний раз, когда я был в Париже, наступил на огромную крысу, - усмехнулся Мохиндер. - С тех пор боюсь туда возвращаться. - Боишься, что крыса будет мстить? - Иногда мне снятся об этом кошмары, - доверительно сообщил Мохиндер. - И потом, на данный момент я не совсем работаю в полиции. Блисс отложила чашку, уставившись на него. - А вот теперь мне стало страшно. Ты же не вляпался в неприятности, да? - Смотря насколько ты считаешь «неприятностями» Федеральное бюро расследований. - ФБР? - опешила Блисс. - Ты серьёзно? - А ты повторяешься, - упрекнул её Мохиндер. - Не понимаю, что тебя так удивляет? - Просто, - Блисс не знала, как выразить это. - Он же родился именно в Нью-Йорке. И когда остальные ребята говорили, что он совершил самую большую глупость в своей жизни, отказавшись вернуться на стажировку именно сюда, ты был единственным, кто его поддерживал. - Мне тоже говорили, что я совершил глупость, когда приехал в ваш городок. К тому же, он был моим лучшим другом. Как я мог его не поддержать? - А потом ты сам перебрался в город своего лучшего друга. И сейчас работаешь в ФБР. - Блисс, не ищи здесь подвоха, - грустно вздохнул Мохиндер. - Я давно отпустил ту историю, и всё, что я делаю сейчас - никак с ним не связано. Всё, чего я хотел, это оставить свою старую жизнь. Из-за него? Возможно, так и есть. Но всё остальное больше его не затрагивает. - Ну, значит, мне остается только порадоваться за тебя, - засмеялась Блисс. - Мы все живем дальше. - Он был бы рад за нас. - И снова ты почти цитируешь Джереми. Мы оба с тобой знаем, что он был бы рад другому, но я не хочу говорить об этом, - Блисс цокнула языком. - Кстати, о дальнейшей жизни. Сколько тебе исполнилось, тридцать восемь? - Да, - засмеялся Мохиндер. - Грустно осознавать, что к тому моменту, когда мне исполнится сорок, тебе и двадцати не будет. И Блисс словно ударили под дых. Наконец она смогла понять, что чувствовала, когда смотрела на Мохиндера и Каролину, поняла тот мучительный зуд под ложечкой, когда разговаривала с доктором Францем, и в полной мере осознала, почему ей так мучительно хотелось сбежать от Джереми. - Мне так жаль, Мохиндер, - прошептала Блисс, поднимаясь. - Мне очень, очень жаль. Извини, что потревожила тебя, мне пора. Она не глядя бросила мятую купюру на стол, и стремительно выбежала из кафе. Блисс не заметила, как пробежала два квартала. Она то и дело натыкалась на каких-то зевак, смазано извинялась, и бежала дальше, пытаясь выискать такси или вход в метро. В тот момент, когда Блисс заметила последний, её нога зацепилась за бордюр и она, неловко взмахнув руками, упала под одно из деревьев рядом с дорогой. В тот момент, когда она поднялась с обледенелой земли, её нагнал тяжело дышащий Мохиндер. - Блисс, какой черт тебя дернул? Мне не шестнадцать лет, и я веду не самый здоровый образ жизни, чтобы совершать такие подвиги. - Вот именно, - истерически рассмеялась Блисс. - Тебе не шестнадцать. Всем вам. - О чем ты? - всё ещё тяжело дыша, спросил Мохиндер. - Обо всё этом, - сказала Блисс, не в силах прекратить смеяться. - О вас. О Джереми, докторе Франце, Лару, других людях. Знаешь, я смотрела на вас с Каролиной и не могла понять, что так сильно меня беспокоит. А когда ты упомянул о своем возрасте - я поняла. Это стыд. Мне стыдно, Мохиндер. Потому что я знаю, что именно вы видите во мне. Шестнадцатилетняя девчонка богатых родителей, которая бегает по разным странам, и пытается найти что-то, хотя это самое «что-то» может быть всего лишь сдвигом по фазе из-за прошлых событий. Плодом больного воображения. Только своим появлением я навлекаю на всех вас неприятности. И сейчас я думаю о том, что больше всего на свете хотела бы не видеть вас всех, остаться той Блисс Бромлей, которую вы помнили когда-то. Я не знаю, какого мнения вы все были обо мне, но всё же оно явно было лучше чем то, что есть сейчас. - Ты никогда не любила бегать. Блисс подавила в себе очередной порыв истерического смеха. - Ты даже меня не слушал. - Нет, - подойдя к ней вплотную, ответил Мохиндер. - Я слушал тебя очень внимательно. Поэтому я сказал это: ты никогда не любила бегать. Я знаю тебя с пяти лет. Как-то раз, кажется, тогда тебе было шесть, ты упала на ровном месте и разодрала себе коленку едва ли не до кости. Я выходил из продуктового магазина, на мне была полицейская форма. Помнишь, что ты сказала мне? - Что ты полицейский нашего города и на данный момент единственный человек поблизости, который может знать, что делать в таких ситуациях, - ответила Блисс. - Тебе было шесть лет, и я видел, как тебе было больно, и в каком шоке ты была. Но ты не кричала, не ударилась в панику, не рыдала навзрыд. Ты спокойно дошла со мной до полицейского участка, не падала в обморок при виде аптечки, не дергалась, когда я обрабатывал рану. А потом, когда я привел тебя домой, ты спросила своего отца, требует ли эта ситуация поездки в больницу или он сможет справиться сам. - Прости. Я всё ещё не понимаю, куда ты ведешь. - Я расскажу ещё кое-что. Помнишь, Салон-де-Провансе объявили штормовое предупреждение? Причем объявили за десять минут до самого шторма, будь он неладен. В тот день деревья выдирало с корнями из земли, молнии хлестали так, что повредили единственную электростанцию на весь город, а в какой-то момент посыпался град. - Да, я помню это. Я должна была находиться дома в тот день, но мы снова поссорились с мамой, поэтому я убежала. Хотела побродить в одиночестве. - Помнишь, где мы нашли тебя? Внезапно Блисс поняла, что понятия не имеет, где находилась на тот момент. Она покачала головой. - В лодочном сарае, - у Мохиндера расширились глаза. - Я тоже ненавижу это место, но тогда тот сарай был просто сараем. Ты сидела там несколько часов, а когда я спросил тебя, почему ты находилась так близко к двери, то ты ответила мне, что на тот случай, если крыша обвалится. Ты говорила это таким тоном, будто я не понимаю очевидных вещей и смотрела, как на идиота. Блисс, тебе было десять! В тот день человек моего возраста ударился в панику и попытался добежать домой. Его убило молнией, а ты отсиживалась в том лодочном сарае, и я почему-то уверен, что если бы та проклятая крыша всё же обвалилась, ты всё равно бы предприняла что-то ещё. Мохиндер устало провел рукой по щеке. - Я могу привести ещё как минимум три похожих примера, но суть всё равно останется одна: ты ненавидишь бессмысленные вещи. Столкнувшись с проблемой, ты или делаешь всё, чтобы решить её максимально быстро, или пускаешь её на самотек. Но никогда в своей жизни ты не делала ничего, что, в конечном итоге, не приносило тебе пользы или какого-то смысла. - А всё потому, что я очень не люблю бегать, - закончила за него Блисс. - Так и есть, - Мохиндер потрепал её по волосам. - Слушай, у меня есть идея. Поехали в Центральный парк, а? Во-первых, ты в Нью-Йорке, и не побывать в Центральном парке в зимнее время всё равно, что жить во Франции и ни разу не посетить Диснейленд. Во-вторых, нам надо поговорить, ведь так? Ни за что не поверю, что ты приехала сюда только для того, чтобы расспросить о новой работе и попить чай. - Да. В этом ты прав, - кивнула Блисс, беря его под руку. - Пошли. Нам действительно есть о чем поговорить. В воспоминаниях Блисс у Центрального парка были две постоянные составляющие: он либо утопал в летней зелени, либо был окружен рыжими листьями и розовым, иногда почти багряным небом. Вторая составляющая была чаще, так как именно на осеннее время у них с родителями выпадали поездки в Нью-Йорк. Когда они приходили в Центральный парк с отцом, то чаще всего ходили в зоопарк, и Блисс могла часами застрять рядом с вольером, в котором обитали тюлени, периодически их подкармливая. Филипп Бромлей любил Центральный парк хотя бы потому, что знал - здесь его дочь не сможет найти тихого места, где будет совершенно одна. Ну, по крайней мере, поначалу он действительно так думал. Пока в какой-то из дней не потерял Блисс, которая не отвечала на звонки, и бегал несколько часов по всему парку с безумными глазами. Он нашел её под огромной, но какой-то неприметной для глаз других туристов вишней. Блисс решила лечь под её ещё не опавшими цветами, а после, смотря на пробивающиеся косые лучи солнца, умудрилась задремать. Когда Филипп каким-то чудом смог найти её, то Блисс лишь сказала, что отсюда не видны небоскребы, машины и люди. Филипп ответил ей, что с таким ростом это неудивительно. Подлый прием, сколько бы ей не было лет. - Зимой здесь по-другому, - сказала Блисс, смотря на голые ветви деревьев. - Интересно, в пруду ещё есть утки? - Это же Центральный парк, они всегда есть. - Даже сейчас? Как-то слишком бесчеловечно по отношению к уткам. - Предлагаю заняться спасением уток позже. Сейчас нас ждет Уоллмен-Ринк. - Что? - опешила Блисс, поспевая за Мохиндером. - Нет, ты шутишь? Кажется, совсем недавно мы говорили о том, что я, упав на ровном месте, едва не умерла... - Ты слишком драматизируешь. - А сейчас ты пытаешься затащить меня на каток?! Мохиндер, ты знаешь, что произошло, когда я ходила на каток в последний раз? Меня толкнул какой-то человек. Он был четвертым. - В смысле, четвертым, кто тебя толкнул? - Нет, четвертым на катке в принципе, считая меня! А знаешь, что произошло потом? - Не знаю. Ты вывихнула запястье? - Оба. - Прости? - поперхнулся Мохиндер. - Оба запястья? - Да, и я тебя убью, если ты сейчас засмеешься! - Блисс, - расхохотался Мохиндер, вытирая выступившие на глазах слезы. - Ты просто ходячая катастрофа. Удивляюсь, как ты до сих пор жива. У Блисс тревожно засосало под ложечкой. Слова Мохиндера служили отсылкой к чему-то другому, но она не могла вспомнить. - Ты всегда была непроходимой дурой. Блисс отшатнулась от Мохиндера, с силой его толкнув. - Какого черта? Шутки шутками, но это переходит все границы! Мохиндер смотрел на неё круглыми от удивления глазами. - Тебя что, действительно так расстроил мой смех? В таком случае, извини, впредь постараюсь быть более сдержанным. - Что? - не поняла Блисс, помотав головой. - Нет, при чем тут мой смех. Ты меня обозвал. - С каких пор «ходячая катастрофа» является оскорблением? - удивился Мохиндер. - Но, если Англия сделала тебя такой чувствительной, то я извиняюсь. Снова. - То есть ты, - Блисс остановилась на месте. - Забудь. Не важно. - Так что, мы идем на каток? - осторожно спросил Мохиндер. - Нет, - растерянно сказала Блисс. - Давай просто сядем где-нибудь и посмотрим, как катаются остальные. - Отличный план. Они расположились на одной из скамеек неподалеку от катающихся людей, каждый из которых был подсвечен новогодними украшениями и желтыми фонарями. - Они похожи на ангелов, - улыбнувшись, сказала Блисс. - Ты же никогда не была верующей, - удивился Мохиндер. - Или ты снова прочитала какую-то сказку, где ангелы были похожи на обычных людей и светились желтым? Блисс ничего не ответила, потому что не знала, как сказать, что никакая это не сказка, а её жизнь. Все люди теперь светились желтым. Все люди окружены пылью. И пусть она видела это лишь раз, но ей казалось, что он был не последним. Что являлось этой пылью? Откуда она? Насколько опасна? - Мохиндер, - позвала его Блисс. - Да, в чем дело? - Скажи, в твоей голове когда-нибудь было так много вопросов, что в какой-то момент тебя просто начинало тошнить? - Думаю, у меня до такого не доходило, - подумав, сказал он. - Но в твоем случае я не удивлен. Блисс повернула к нему голову. - Что ты хочешь этим сказать? - Я говорю о твоих вечных вопросов касательно всего, - засмеялся Мохиндер. - Ты всегда задавала их, когда мы проводили вместе время. Циклично ли будущее, что есть смысл жизни отдельно взятой личности, каким образом сказывается эволюция на обычных людях. А ещё эти ваши вечные игры. - Я помню обо всем, кроме игр, - нахмурилась Блисс. - Думаю, я преувеличил, когда сказал об играх во множественном числе, - сознался Мохиндер. - Там была всего одна игра. Ваша извечная игра-головоломка. Он как-то просил у меня помощи с этой игрой, а потом сказал, чтобы я не выдавал его. - Слушай, это, бесспорно, очень мило с твоей стороны не выдавать друга. Но я не понимаю, о какой игре ты говоришь. Мохиндер удивленно поднял брови, а потом как-то смутился. - Всё время забываю, что с тех пор ты не помнишь некоторые вещи. - Сейчас не об этом, - нетерпеливо напомнила Блисс. - Что за игра? - Игра-головоломка, - повторил Мохиндер. - Ты так её называла. Он же называл её игрой в имена. Блисс смотрела на мчащихся взрослых и детей, окруженными мягкими золотыми цветами, на холодный лед, искрящийся под лезвиями коньков. Ей нельзя было ударяться в панику. Ей нужна была холодная голова. - Вот как. Ты знаешь что-нибудь ещё об этой игре? - Я знаю о ней почти всё, - тихо ответил Мохиндер. Блисс не хотела смотреть на Мохиндера, но ей не оставалось ничего другого. Она знала, что он сейчас видит в ней. Бледное лицо и больные глаза. А может быть, только последнее. Мохиндер открыл свой портфель и достал фотографию и блокнотный лист. - Я подумал, что это может тебе как-то помочь, - сказал Мохиндер, протягивая Блисс фотографию. - Ты же не была в его доме с тех пор, как... все произошло. Мне кажется, у тебя ничего от него не осталось. Пускай будет хотя бы это. - Так вот откуда Каролина знает, как я выгляжу, - тепло улыбнулась Блисс, проводя рукой по фотографии. На фотографии были они трое. Мохиндер улыбался во весь рот, закинув руку на плечо своего лучшего друга, в то время как тот кусал за шею Блисс, лицо которой выражало комичный ужас. Эта фотография была сделана на Хэллоуин, который они провели в полицейском участке. Блисс вспомнила, как они делали украшения из разной мишуры и вырезали тыквам забавные рожицы. - Хэллоуин. Помнишь? - Мохиндер словно прочитал её мысли. - Да, - кивнула Блисс, не в силах перестать смотреть на фотографию. - Конечно, помню. Какими мы были счастливыми. Сейчас кажется, что нужно было ценить это больше. - Если прошлое было хорошим, так будет казаться всегда, - ответил Мохиндер, протягивая Блисс блокнотный лист. Она положила фотографию в свой портфель и взяла протянутый листок. К тому моменту, когда Блисс прочитала его до конца, ей казалось, что её вот-вот стошнит. «Ретт Шварцшильд - Мара Меффлер. 1410 - 1426. Десмонд Льюис - Аврора Андерсен. 1526 - 1548. Смит – Джейми Доминик . 1648 - 1666. Томас Барбара - София Саммер. 1766 - 1786. Фауст - Лидия Кэрролл. 1790. Винсент. Постоянно». - Ты хочешь сказать, что эта штука была у тебя весь этот год? - тихо спросила Блисс. - С января. Да, почти год. Это важно? Блисс хотелось встать и наорать на Мохиндера. Хотелось делать это долго, обстоятельно и смаковать каждую деталь. Важно? Важно ли было это? Блисс не хотела понимать, как он мог спрашивать подобные вещи. И всё же, разве эта бумажка смогла помочь ей? Умом она понимала: этот листок ничего бы ей не дал, да и сейчас не дает практически ничего. Он открыл ей какие-то новые детали, но из этих деталей появились ещё вопросы. Ещё множество вопросов. - Мохиндер, меня правда сейчас вырвет, - в ужасе сказала Блисс, зажимая рот. - Успокойся! - воскликнул Мохиндер, лихорадочно пытаясь найти что-то в своем портфеле. - Вот, держи. Наклони голову и дыши. Блисс засунула голову в пакет и сделала четыре глубоких вдоха, медленно выдыхая. Может быть, метод и был абсурдным, но паника действительно начала отступать. - Ты в порядке? - обеспокоенно спросил Мохиндер, дотронувшись до её спины. - Нет, то есть, да - поправила себя Блисс. - Знаешь, я, пожалуй, останусь навсегда в этом пакете. Кажется, тут вполне безопасно. - Не всё так плохо, раз я слышу отголоски прежней тебя, - успокоился Мохиндер. - А теперь вылезай. - Хорошо, давай вернемся к этой игре, - сказала Блисс после того, как они сидели в молчании несколько минут, бессмысленно смотря на рождественские украшения Уоллмен-Ринк. - Ты сказал, что знаешь о ней почти всё. - Так и есть. Он очень долго не мог разгадать эту головоломку, поэтому часто приходил за советом. Но в этом я помочь не мог. - В этой игре были какие-то правила? - Нет, никаких правил. Это были твои слова, кстати. Никаких правил, и выигрыш только в том случае, если он сможет понять разгадку раньше тебя. - Получается, даже я не знала разгадки? - Да, примерно. Но ты всё время говорила, что совсем скоро всё узнаешь. И потом, почему ты говоришь, что он не выиграл? Блисс медленно вскинула на него взгляд, не в силах поверить. - Нет. Только не говори, что он разгадал её. Не говори этого. - Так ты не знала? - печально спросил Мохиндер. - Хотя, не удивительно. Он позвонил мне за несколько часов до тех событий. Был взбудораженным и таким радостным. Сказал, что наконец смог понять, что именно кроется в этих именах и датах. - Он сказал что-нибудь ещё? Это может быть очень важно. - Да, он сказал что-то ещё, - Мохиндер нахмурил брови, силясь вспомнить. - Что-то по поводу того, что только такой, как он, мог разгадать эту загадку. Нечто в этом роде. Не могу вспомнить дословно. «Такой, как он». Что это была за чертовщина? Что он имел в виду? Теперь придется разбираться и с этим. - А ещё что-то? - Нет, Блисс. Это всё, что я помню. - А Смит? Ты знаешь его имя? - Предполагалось, что к этому времени ты должна была знать, - ответил Мохиндер. - Не могу сказать наверняка, но там было что-то, связанное с дождем. И с английским. - Причем здесь английский? - Он говорил, что дождь и английский как-то связаны между собой. Так ты не знаешь, что это значит? - Нет, но, - Блисс пыталась зацепиться за ускользающую мысль. - У меня есть ощущение, что скоро я пойму. Они остались на той скамейке и говорили около часа. Говорили о своей новой жизни, иногда вспоминали события из прошлого. Блисс и забыла, какого это: говорить с кем-то, кто понятия не имеет о магии и прочих сверхъестественных вещах. У Мохиндера была своя жизнь, простая, четко распланированная, и всё же счастливая. Блисс была искренне рада за него. Когда они шли к площадке такси, Блисс увидела небольшую церковь. Невольно она вернулась к воспоминаниям о Выручай-комнате, шахматных фигурах и звездах. К трещине. Интересно, где находится та, другая церковь, в которой побывала она? Блисс не знала её адреса, да и вообще, с тех пор она всячески старалась затолкать воспоминания о ней в самую глубокую коробку сознания. Нужно ли ей было вернуться туда? А если даже она и найдет ту церковь, что она сможет сделать? Поговорить о боге? Нет, второй такой разговор закончится убийством священника, а у неё и так хватало проблем. - Доберись без происшествий, - попросил её Мохиндер, крепко обнимая. - И не пропадай, номер я тебе дал, так что звони, если будет время. - Спасибо за всё, Мохиндер, - тепло поблагодарила его Блисс. - Осторожнее на работе. И вот ещё что. Блисс написала ему маггловский адрес, с которого можно было отправлять письма в Хогвартс. - Вот. У нас в школе очень строго с телефонами, - усмехнулась Блисс. - Так что, если вспомнишь что-то, любую мелочь - дай мне знать, хорошо? - Конечно, - Мохиндер помахал листком с именами и датами. - Тебе нужно это? - Нет. Я запомнила всё, - грустно улыбнулась Блисс. - Блисс, я надеюсь, ты знаешь, что ты дорога мне, - серьёзно сказал Мохиндер. - Ты моя единственная ниточка с прошлым. А прошлое, какое бы они ни было, забывать не стоит. Блисс помахала ему рукой из окна такси. Сидя в аэропорту в ожидании рейса в Барселону, Блисс всерьёз задумалась над словами Мохиндера. Прошлое забывать не стоит? Но почему? Если оно забыто, то, может, оно и к лучшему? Что ей дают новые детали, кроме постоянного страха и отчаяния? Правильный ли выбор она сделала? Прямо сейчас она может сделать то, что было бы правильно по мнению многих: воспользоваться порт-ключом и оказаться в доме Кэтрин, а потом написать родителям, как сильно она соскучилась и хочет домой. Последние дни каникул она проведет хорошо и спокойно: будет сидеть с Уиллом в мастерской, смотреть старые фильмы на проекторе. И сразу же напишет Малфою. Блисс уже предвкушала, как сразу же, по прибытию домой, напишет ему длинное письмо о том, что устала искать то, чего сама не знает. Напишет, что больше не может заталкивать все мысли о нем так глубоко в память, как может, лишь бы не думать. Не думать о том, как сильно она соскучилась, как сильно хочет его увидеть. - Когда кажется, что всё потеряно, а будущее неизвестно, и само наше существование под угрозой - нам остается только бежать. - О чем вы? - встрепенулась Блисс, посмотрев на сидящую рядом женщину. Женщина растерянно на неё посмотрела. - Вам послышалось, что я сказала что-то? Блисс медленно отвернулась от неё. - Извините, просто показалось. - О, ничего страшного, - добродушно ответила женщина, раскрывая газету. - Этот дождь любого доконает. Нет, просто немыслимо! Почти конец декабря, а в Нью-Йорке идет дождь. Блисс нахмурилась, силясь понять. - Извините за вопрос, но какой у вас акцент? - Ирландский, - ответила женщина. - Знаю, что говорю не слишком разборчиво, но никак не могу заставить себя перестать глотать слова. «Твой французский акцент. Он проявился очень сильно, и из-за него было сложно разобрать. Но да, я тоже думаю, что ты всё время повторяла «дождь». Падма была уверена, что Блисс повторяла именно слово «дождь». И Блисс, будучи уверенной, что именно дождь связан со Смитом, обманула саму себя. Как же она ошибалась, всё это время. Смит, дождь, её акцент и английский язык. Разгадка была на поверхности, а она даже не замечала её. Блисс достала телефон и набрала Мохиндера. Он взял трубку после второго гудка. - Всё в порядке? - мигом спросил он. - Добралась без происшествий? - Добралась отлично, - рассеяно ответила Блисс. - Послушай, мне кажется, тебе стоит знать. Полное имя Смита. Я знаю, как его зовут. - Подожди, я возьму ручку, - Мохиндер молчал несколько секунд. - Нашел. Ты точно уверена по поводу его имени? - Более чем. Его зовут Райан Смит. ___________ *Rain - дождь. Ryan - имя.