Ad Interim

Картины менялись хаотично и быстро. Огромная заснеженная территория, большое построение в середине и множество других, небольших, разбросанных по территории домов. Всю территорию украшали огромные ели, плотно прилегающие друг к другу дома, а вход осуществлялся через узорчатые железные ворота. Через несколько секунд сон снова размылся, снова возвращаясь к самому большому зданию. Над его дверью была выведены только числа, датированные с 1849 года. Рядом с дверью висел своеобразный герб с пушистой елью, украшенной снегом. А затем, практически перед самым пробуждением, на белоснежном снегу появилась карта с цветком, над значением которого Блисс думала уже несколько месяцев. Очнувшись, она сразу вскочила с кровати и, не получив от Симуса вразумительного ответа, бросилась к умывальникам. Кажется, там она видела доску, на которой всегда было написано несколько фраз. Заштриховав, насколько ей позволял мел, герб, Блисс облегченно вздохнула. Картины, которые расплывались в её сознании после пробуждения, вновь приобрели кристаллизованную ясность. Всё, что теперь оставалось сделать, это нарисовать по памяти учреждение, с виду напоминающее школу, но вчитываясь в написанные ею слова, она понимала, что это не составит ей особого труда. Блисс сделала пару шагов назад, собираясь рассмотреть рисунки с дальнего расстояния, но неожиданная преграда заставила её поверить, что сердечный приступ в её возрасте достаточно реален. «То есть, я всегда ловил тебя. А сегодня не смог. Значит, я не сдержал своего обещания». Блисс не знала как реагировать на его слова. Что он пытается этим добиться, своим поведением, отношением, всем своим существом в целом? Хочет свести её с ума? Хочет, чтобы она пришла к каким-то выводам? Или у него настолько своеобразная манера сказать, что Блисс интересна ему как человек, и он не отказался бы от её дружбы? Но Блисс не понимала полутонов в общении с людьми. Недосказанности приводили её в смятение, а люди, которые не завоевывали её расположения с первого раза, уже позже казались слишком непонятными. Малфой заставлял её сердце колотиться, как подстреленную птицу, Малфой поражал её неспособностью относиться к людям если не хорошо, то хотя бы ровно и дружелюбно, Малфой пугал её своим безэмоциональным выражением лица и взглядом, от которого могли плавиться города. Блисс не знала, что скрывается за его фасадом и это был едва ли не первый случай в её жизни, когда после продолжительного общения она всё ещё так мало знала о человеке. Ей не нравились эти ощущения. Но не нравился ли ей Малфой? И снова недосказанности, полутона и вопросы. Видимо, у них не могло быть иначе. Но следующий их диалог внезапно поставил Блисс на ноги. Ощущение и непонимание того, где она находится: во сне или наяву, едва ли не убивали. Но в тот момент, когда Малфой отпустил свою колкость по поводу её способностей к зельеваренью... Блисс почувствовала себя счастливым человеком. Она не была во сне, всё было реально. Больничная палата, доска со словами и рисунками, множество света, что пробивался сквозь огромные окна и парень с ледяными глазами, который всегда говорил ей что-то нелицеприятное. Если судить по тому, во что превратилась её жизнь, это было более чем нормально. Попрощавшись, Блисс сразу вылетела из больничного крыла. Почему-то она знала, что не будь Малфой в ступоре, то ни за что не позволил бы ей ступить дальше больничной кровати. Эта мысль изнурительно согревала. Из раздумий её вывел человек, подлетевшей к ней на огромной скорости. Подняв голову, Блисс почувствовала как злость и странная нежность заполняют её разум. Спутанные волосы, высокие скулы, бесконечно сонный, а сейчас ещё и умоляющий, взгляд тёмных глаз. Николас Рафферти не мог вызывать что-либо отрицательное у девушек только благодаря своему виду, но всё, что чувствовала сейчас Блисс, это холод и отчужденность. - Извини, - спокойно сказала Блисс, невольно копируя обычное состояние Малфоя. - Я задумалась и не заметила тебя. Но она не смогла обойти Рафферти, чьи руки мягко легли на предплечья Блисс и удерживали её на месте. - Николас, поговорим в другой раз, - продолжила Блисс тем же спокойным тоном. - У меня срочное дело, а ты мне мешаешь. - Мне жаль, что я тебе помешал, - мягкий голос Рафферти словно вернул Блисс в тёплый, уютный дом. - Так когда же мы поговорим? - О, я не знаю, - выпалила Блисс, которой порядком надоело изображать равнодушие. Как Малфой может вести себя так всё время? - Наверное, когда я, дня через два, удивлюсь, почему так давно не видела тебя. И начну искать с тобой встречи. Но, вообрази себе, стоит тебе завидеть моё приближение, ты убежишь от меня, как от прокаженной. И так будет продолжаться, сколько? Две недели? Да, примерно столько. А потом мы столкнёмся в пустом коридоре, ты попытаешь меня удержать, но я скажу, что ты мне мешаешь. Думаю, на этом наш разговор подойдёт к своему логическому завершению. Несколько долгих секунд Рафферти ничего не говорил, после чего в его лице явственно что-то изменилось. - Ты можешь меня выслушать? - спросил он, нервно теребя пальцы. - Я не прошу о прощении, прежнем отношении, можешь не здороваться со мной в коридорах и до конца учебного года делать вид, что меня не существует. Но выслушай меня. Место, в которое привёл Рафферти Блисс, оказалось необычным. Оно находилось на этаж ниже, и его можно было пройти тысячу раз. Иллюзорная стена всем своим внешним видом походила на обычную, но она исчезала при помощи обыкновенного Люмоса. Свет на конце палочки рассеивал иллюзию стены, и незаметный тупик исчезал, преобразовываясь в проход. Когда Рафферти вошёл в комнату, на месте прохода снова образовалась иллюзорная стена. - Необычно, правда? - спросил Рафферти, явно наслаждаясь произведённым эффектом. - Таких комнат разбросано около дюжины по всему Хогвартсу. - В Шармбатоне такое считалось бы пустой тратой пространства. Какой смысл в комнатах, которые практически невозможно обнаружить? Блисс внимательно рассмотрела небольшую комнату с двумя гобеленами Хогвартса, бронзовыми подсвечниками и камином, над которым впускало в комнату свет полукруглое окно. - Если внимательно всматриваться, их можно заметить, - не согласился Рафферти. - Иллюзорные стены не дают сосредоточиться взгляду. Интересная концепция чар, не находишь? - Прекрати, я не сильна в сложных магических вещах. Несколько секунд Рафферти смотрел куда-то поверх головы Блисс, а потом зажмурил глаза и что-то быстро сказал. - Николас, стенография тоже не является наукой, которую я знаю в совершенстве, - грустно вздохнула Блисс. - Так что, будь добр, добавь в свою разговорную речь больше букв и четкости. Рафферти глубоко вздохнул. - Я полусквиб, - тихо, но ясно выговорил Рафферти. - Поздравляю тебя, - ляпнула Блисс первое, что пришло на ум. - Прошу прощения? - опешил Рафферти. - А каких слов ты ожидал? - растерялась Блисс. - Полусквибы, кто они такие? Волшебники, наделённые особым даром? И, разумеется, ты не общался со мной, чтобы защитить. Никогда не понимала этого, когда герои поступали так в фильмах или книгах. Я хотел защитить тебя, говорят они. Защитить от чего? Так вот, Николас, открою тебе секрет. Любая девушка, какой бы ошеломлённый вид она не делала, будет в восторге, если её парень окажется обладателем невероятных способностей. Рафферти продолжал ошеломлённо смотреть на неё. - Тоже самое касается секса, - неожиданно сказала Блисс. - Секса? - переспросил Рафферти, не меняя выражения лица. - Ну да, - быстро продолжила Блисс. - Статистика подтверждает, что девушки хотят секса точно так же, как и мужчины. А при умелом партнёре их половая активность возрастает в два раза, чем может выдержать среднестатистический мужчина. Хотя, непосредственно в самой статистике я ещё участия не принимала, но... - Подожди, - взмолился Рафферти, зажимая уши руками. - Я знал, что в моменты волнения у тебя начинается нечто похожее. Но сейчас ты превзошла все наши неловкие разговоры вместе взятые. Мы что, серьёзно обсуждаем статистику половой жизни людей? Нет, не отвечай, - испуганно повысил голос Рафферти, когда Блисс открыла рот. - Ты знаешь кто такие сквибы? Блисс молча покачала головой. - Сквибы - это люди, рожденные в семье волшебников, но лишенные магических способностей. Они могут видеть скрытые волшебные здания, видеть волшебных существ, не доступных взгляду магглов, но волшебные сердцевины палочек не чувствуют таких людей. Колдовать они не могут. - Я читала о простых людях, чувствительных к сверхъестественному, - задумалась Блисс. - Эмпатная доля каждого человека делится на три уровня. Самый последний, третий уровень, не поддается гипнозу и слабо воспринимает какого-либо рода иллюзорные заклинания. Значит, сквиб эквивалент эмпатии четвертого уровня? - Если тебе так проще, - пожал плечами Рафферти. - Проклятье! Я думал... Рафферти замолчал, нервно подняв голову к окну. Блисс смотрела на его растрепанные волосы, острые скулы, несчастное выражение лица и страстно мечтала о том, чтобы Рафферти рассказал ей всё, без утайки. Он думал, что избегая её, делает лучше, Блисс догадалась об этом. Но пока что она не понимала всей ситуации до конца. - Николас, - тихо проговорила Блисс. - Объясни мне всё. Ты выглядишь так, будто сквиб или полусквиб является чем-то, что я принять не смогу. Но... это же ты. Ты парень из самолёта. Парень с сонным взглядом. Я рисовала тебя по памяти и думала о тебе с теплотой уверенная, что мы больше никогда не встретимся. Неужели то, о чём ты хочешь рассказать, заставит меня отвернуться? Рафферти смотрел на Блисс ещё несколько секунд, после чего подошёл к дивану и сел на него. Блисс осталась стоять на месте. - Я думал, что ты тоже полусквиб, - начал Рафферти, - после того, как ты взъелась на меня из-за того заклинания. Думал, что ты не хочешь, чтобы Кормак или кто-то ещё догадался. - Солидаментум? - удивилась Блисс. - Но это просто фиксирующее заклинание, в нём нет ничего особенного. Я даже не могу вспомнить, на каком курсе его изучала. - В этом всё и дело, - покачал головой Рафферти. - Может, я и не знаком с программой Шармбатона, но вряд ли такие заклинания входят в обычную школьную программу. Пожалуй, оно стоит наравне с Империо, Конфудус и Обливейт, только вот его подчиняющие и обманные свойства распространяются не на человека. - На предметы? - предположила Блисс. - Почти, - Рафферти достал свою палочку и протянул её Блисс. - Посмотри на неё, от начала до конца. Блисс взяла палочку из рук Рафферти и, прищурившись, внимательно изучила палочку. То, что она увидела, показалось ей игрой света, но проведя по палочке пальцем, Блисс окончательно убедилась в правильности своих выводов. Палочка рассекалась едва заметным углублением. - Что это значит? - подняла голову Блисс. - Вряд ли ты уронил её, если она тебе важна. И я всё ещё не могу понять участие в этом фиксирующего заклинания. - Солидаментум не является фиксирующим заклинанием, - покачал головой Рафферти. - Видишь ли, любая палочка слушается своего хозяина, но, пусть и гораздо хуже, она может слушаться любого другого человека. Солидаментум... я попробую тебя объяснить так, чтобы ты поняла, - Рафферти дотронулся до виска. - Мозг обрабатывает поступающую в него сенсорную информацию. Всё, начиная от планирования движений и заканчивая памятью. Но дело не в самом мозге. В нейронах. Рафферти начертил в воздухе дымчато-синюю фигуру человека, очень напоминающего его самого, структуру нейронов и мутное, расплывчатое пятно. - Предположим, что пятно и есть заклинание, - продолжил Рафферти. - Прикладывая палочку к виску и произнося «Солидаментум», - синяя фигура приложила палочку к голове и через несколько секунд пятно подплыло к нейронам, заставляя их подсветится более насыщенным цветом, после чего сцепило человека и палочку едва заметной ниточкой дыма, - я связываю магическое ядро палочки и свои нейроны воедино. Таким образом, у палочки получается воспринимать мои нервные импульсы, среди которых она распознаёт магию. И я могу колдовать практически на равных с остальными. - Практически? - едва слышно вымолвила Блисс. - Да. Мне всё время приходится держать себя в руках, не быть слишком бодрым, слишком радостным, слишком злым или разгневанным. Иначе заклинания и зелья выходят из-под контроля. Блисс продолжала молчать. - Я думал, что смогу общаться с тобой и при этом справляться с эмоциями, - сказал Рафферти, с тоской глядя на Блисс. - Но я не могу. Не с тобой. Ты живая, интересная, яркая, и самое ужасное, что мне не хочется поцеловать тебя или попытаться сделать что-то романтическое. Я просто хотел общаться с тобой и защищать. Всё дело в твоих эмоциях. Ты всегда говорила то, что думаешь, своё мнение ставила превыше правил и твоя привычка говорить нелепости во время волнений, только ей ты меня покорила. Чистокровная, из семьи аристократов, но при этом без капли каждодневного притворства, лицемерных улыбок и лживых комплиментов. - И при этом ты не допускал мысли, чтобы рассказать мне об этом? - Я хотел тебе рассказать, - глаза Рафферти приобрели странное, жесткое выражение. - До того момента, пока ты не стала общаться с ними. С сестрами Гринграсс, Паркинсон, Малфоем. Они бы никогда даже близко к себе не подпустили такого, как я. - С сестрами Гринграсс я едва перекидываюсь парой слов, особенно с младшей. Что до Пэнси, то она не плохой человек. Пожалуй, даже напротив. Я согласна, - добавила Блисс. - Что и она не приняла бы то, кем ты являешься. На счет этого у меня иллюзий нет. Но она так воспитана, и непосредственно её вина тут только наполовину. Но с ней можно найти общий язык. Блисс едва заметно покачала головой. - Мне казалось, что ты успел узнать меня. Пусть и немного, несколько месяцев не такой и большой срок, но всё же. - Ты забываешь одну вещь, - ответил Рафферти тихим голосом и поднял голову. Блисс была поражена такой разительной переменой в его всегда тёплом, сонном взгляде. - Я чистокровен и богат. Я сам не привык прощать к себе любое отношение, похожее даже на снисходительность и если бы в моих знакомых был кто-то, обладающим такой же заразой, я бы обходил его за километр. Я такой, Блисс. Я не привык видеть хорошее даже в самых добрых людях, особенно если они моего круга. Блисс отступила на шаг, пытаясь справиться с собой. Откровение Рафферти приплетало новые нити в и без того запутавшуюся ситуацию. Она устала от секретов и загадок, устала от недопонимания и ошибочных выводов, устала от того, что в людях, которые, казалось бы, уже не могут преподнести ей сюрпризов, открывают ей новые качества своего характера и загадки, о которых она не подозревала. И всё же, и всё же... Блисс скучала без кого-то, кто мог дать ей безграничное понимание, не смотря на непродолжительное знакомство. Не лезть в её дела, когда этого не просят, говорить что-то, что ей совсем не хочется слышать или навязывать бессмысленную помощь, которая была ей не нужна вовсе. Блисс была рада, что Рафферти рассказал ей свою тайну, и она понимала его страхи и опасения. В конце концов, большинство чистокровных семей действительно такие, как описывает их он. Если бы не её бабушка с дедушкой, кто знает, может быть Розалинда на пару с гувернантками смогла бы выстругать из дочери нечто похожее на сестёр Гринграсс. - Рафферти! - внезапно воскликнула Блисс, бросаясь ему на шею. - Рафферти! - Надо же, я снова стал Рафферти, - засмеялся он, крепко обнимая Блисс. В одно мгновение Блисс показалось, что всё возвращается на свои места. Она снова будет проводить время с Рафферти, принимать помощь от Кормака, когда это будет необходимо, ходить в Хогсмид с Кэтрин и обсуждать только им понятные сердцу мелочи, всегда иметь мнения о книгах ровно противоположному Пэнси, говорить о подготовке бала Двенадцати Сотен Весны с Дафной и слушать колкости Малфоя в свою сторону. И, подумала Блисс, не в силах согнать с лица счастливую улыбку, она будет раздумывать над тем, что не может понять Драко Малфоя. Ведь, по сути, теперь в её жизни и это стало нормальным. *** Блисс успела пожалеть, что пошла на уроки сегодня, особенно тогда, когда её никто не ждал. Нет, трансфигурация, астрология и заклинания прошли вполне сносно. Сегодня профессор Флитвик учил их невербальному заклинанию Декус Оттавио, чьё предназначение заключалось в создании предметов посредством воображения. Предмет, созданный посредством этого заклинания, имел недолгосрочную продолжительность своего существования до недели. Но Блисс было всё равно, сколько действует заклинание: оно было настолько прекрасным, что Блисс в очередной раз нашла что-то, в чём есть радость от обладания волшебного гена. Блисс, внимательно выслушав формулу заклинания и сделав несколько заметок на полях тетради, внимательно посмотрела на пустую вазу своего декана, представив белые светящиеся орхидеи. Как только орхидеи появились в вазе, завершающим штрихом Блисс наколдовала имитацию дыхания цветов. Теперь они, мерно вздымаясь, покачивались в вазе. Потому вдвойне было её удивление, когда оказалось, что Декус Оттавио не у всех получалось освоить с первого раза, или же наколдованные предметы исчезали в течение нескольких минут после их появления. - Я понимаю ваше удивление, - улыбающийся профессор подошёл к Блисс сразу же, как только перестал ахать над орхидеями. - Но в этом заклинании больше хрупкости, чем обычной изящности. Не все могут сразу справиться с ним. - Но я не понимаю, - покачала головой Блисс. - Обычные заклинания подчас получаются у меня гораздо слабее, чем у остальных, если не сказать с летальным исходом. Вы же знаете. - О да, я то знаю, - усмехнулся профессор Флитвик. - Впрочем, давайте мы попробуем сделать заклинания, о которых вы говорите, сейчас. Например, Агуаменти. Блисс посмотрела на него большими глазами. Когда профессор Флитвик стоял над ней в прошлый раз, он едва не захлебнулся, когда палочка Блисс выскочила у неё из рук, зацепила за его бороду и не могла прекратить извергать потоки воды. - Не бойтесь, ну же, - подбодрил её профессор Флитвик. - Я просто хочу подтверждение своей теории. - Декус Оттавио, - подумала Блисс, представив кубок. - Агуаменти, - сосредоточившись, произнесла она, и в кубок почти сразу наполнился водой. - Удивительно, - произнесла Блисс, зачарованно смотря в кубок. - Я и забыла, какого это... - Значит, раньше у вас не было проблем с заклинаниями? - Были, конечно, - пожала плечами Блисс. - Особенно со слишком сложными или практичными. Я не очень хорошо их понимала, хотя они и являлись самыми простыми. Но из-под контроля они выходили редко. - Как вы себя чувствуете? - задал вопрос Флитвик. - В моральном плане? - Превосходно, - Блисс почувствовала себя ещё лучше, когда поняла, что впервые за продолжительное время ответила честно. - А как вы себя чувствовали, когда колдовали в прошлые разы? Блисс пожала плечами, давая понять, что профессор понял всё правильно. - Мой вам совет - поменьше расстраивайтесь по пустякам, - добродушно улыбнулся Флитвик. - И тогда о проблемах с заклинаниями вы сможете забыть. Десять баллов Когтеврану за прекрасные орхидеи. О том, что пойти на уроки было не самой хорошей затеей, Блисс подумала в конце урока зельеваренья, когда Слизнорт задал им сделать три зелья на свой выбор. Те три человека, чьи зелья признают самыми интересными, автоматически получают хорошую оценку за семестр. И теперь в комнате Малфоя, в довершении с котлом Зелья Истины, прибавилось ещё два небольших котла, в которых они варили свои зелья. Блисс адекватно оценивала свои способности и знала, что сможет приготовить сносный умиротворяющий бальзам и слёзное зелье, значительно доработанное её отцом. Что делать с третьим зельем, она не имела ни малейшего представления. - Как скоро оно приготовится? - поинтересовался Малфой, смотря в котёл Блисс. - Я засыпаю от одного запаха. Надеюсь, ты правильно дозировала ингредиенты? Смерть во сне не входит в десятку моих приоритетов. - Недостаточно по геройски? - иронично хмыкнула Блисс, продолжая штриховать здание, которое увидела в больничном крыле. - Ещё около получаса. И все эти полчаса я мужественно постараюсь делать вид, будто не рада тем ощущениям, которые ты испытываешь. - Позволь спросить, что я такого тебе сделал? - поднял брови Малфой. - Напомнить, по чьей милости я должна продолжать пить сонное зелье? - парировала Блисс, беря другой листок, на котором были выписаны узорчатые ворота и половина герба. - А что касается твоей скоропостижной смерти, то тут, пожалуй, ты прав, я погорячилась. Если ты умрёшь от этого пара во сне, я буду плакать. Секунды три. Малфой продолжал молчать, и Блисс оторвалась от герба, поднимая голову. - Что? - смешавшись, спросила она. Малфой снова смотрел на неё тем самым взглядом, который она никак не могла трактовать. - Почему ты так боишься заплакать? - спросил Малфой. - Я потеряла на это право. И с ужасом осознала, что опять не поняла самой себя. Откуда берутся эти фразы, кажущиеся такими важными, взывающие ощущение дежа вю? Да, она не хотела плакать, чтобы не сломаться окончательно. Но потерять право? Это были глупости. Ей не исполнилось и семнадцати, в её жизни не было такого, от чего она потеряла бы право на слёзы. И всё же. - Или я просто отвыкла, - задумчиво сказала Блисс. - Я вспоминаю похороны бабушки и дедушки, их смерти. Я плакала, конечно, но сейчас понимаю, что совсем недолго. Больше злилась, кричала, швырялась предметами, но именно слёзы измерялись минутами, не доходящими до двузначного числа. Блисс машинально посмотрела на свои часы и сразу же кинулась к коробке, ища в ней что-то: - Малфой, клыки кобры. Сейчас! Блисс кинула Малфою коробочку с клыками и он, быстро высыпав её содержимое в котёл, начал их помешивать. Блисс понимала, что мысль о том, что Малфой забыл о зелье, засмотревшись на неё, была попросту смехотворной и глупой, так что из головы она её выбросила почти сразу. Приготовленный успокаивающий бальзам переместился в небольшой пузырек, после чего, осушив котёл, Блисс принялась за слёзное зелье. К тому времени, как Блисс приступила только ко второму зелью, Малфой заканчивал третье. - Должен же ты быть хоть в чём-то плох, - покачала головой Блисс, когда Малфой закупорил Амортенцию в пузырек. Амортенцию. Неслыханно. Блисс, попробуй только начать готовить это зелье, сразу лишилась бы котла. - Ты падаешь в обморок от моего великолепия, считаешь, что я шикарно смотрюсь в брюках и думаешь, что в зельях мне нет равных. Если так пойдёт и дальше, то нет, вряд ли ты найдёшь какие-либо недостатки, - спокойно ответил Малфой. Блисс отвернулась, понимая, что её щеки снова вспыхнули. Но Малфой был прав. Каждая фраза, сказанная ей, звучала именно так. - Можно? - спросил Малфой через некоторое количество времени, протягивая руку к рисункам Блисс. К тому времени она нанесла последние штрихи на герб и в который раз зарисовала экзотический цветок. Половина ингредиентов слёзного зелья уже закипала на огне, и Блисс ждала того момента, когда можно будет добавить всё остальное. Неожиданное слово, прозвучавшее в тишине, заставило её вздрогнуть, и почти сразу протянуть Малфою свои рисунки. Пока Малфой рассматривал её рисунки, Блисс, пытаясь убрать подальше несуразное волнение, начала помешивать зелье. К тому моменту, когда Малфой дошёл до последнего рисунка, Блисс добавила в зелье жидкий экстракт миндаля. - Ты ходила на курсы рисования? - спросил Малфой, внимательно всматриваясь в какой-то из рисунков. - Курсы рисования, уроки музыки, верховая езда, танцы, - пожала плечами Блисс, надеясь, что Малфой не замечает, как трясутся плечи. - Как и всякий ребёнок аристократки-матери, склонной к малому эмоциональному диапазону и проявляющей в своём поведении элементы диктаторства и деспотии, я была обязана посещать этот набор идеальной дочери. Малфой недоверчиво поднял голову на Блисс: - Хочешь сказать, что умеешь играть на фортепиано, петь и в совершенстве знаешь вальс? Оставь. В чём тут подвох? Блисс не выдержала и расхохоталась. - Видишь ли, я действительно продержалась на курсах рисования. Целый месяц! - Месяц? - в голосе Малфой послышался слабый вариант удивления. - У тебя достаточно неплохие результаты для месяца. - Знаю, - улыбнулась Блисс. - И я считала точно так же, как и ты. Пропорции я соблюдать научилась, а плавная техника, в которой получались все мои работы, даже нравилась. Да, есть расплывчатость, но так я считала рисунки своими. Мой учитель рисования так не считал. В глазах Малфоя начала проявляться смутная догадка: - Ты была ужасным ребёнком, не так ли? - Отвратительным! - счастливо закивала Блисс, чем вызвала у Малфоя легкую улыбку. - В нашем доме была комната, которую он использовал как мастерскую. Как-то ночью я открыла замок с помощью папиной палочки и случайно опрокинула все краски, имеющиеся в арсенале, ему на картины. Четырежды. С особой жестокостью. А потом, возможно, я случайно принесла воды и добавила их к краскам. Раз семь. Блисс чувствовала себя радостной маленькой девочкой, когда видела, как Малфой кусает губы в попытке не рассмеяться. - Какая же участь повергла остальных твоих учителей? - О, они тоже были незавидными. Учитель музыки, которого наняла мне мама, должен был приступить к занятиям со мной сразу после большого концерта, на который наша семья была приглашена. Так вот, возможно, кто-то пробрался туда за два часа до начала концерта. И с помощью пары заклинаний не только расстроил фортепиано, но и заставил замолчать несколько клавиш на веки вечные. Думаю, если бы не мой смех, конечно, совершенно незапланированный, позор бедного композитора остался бы тайной на веки вечные! Мама, конечно, сказала ему, что она оплатит все расходы, а что касается меня, то ей кажется, что у меня есть задатки для пения. Я почти ей поверила. - И что же случилось? – поднял бровь Малфой. - О. Я, полностью уверенная в своём превосходном голосе, запела в присутствии этого бедняги. Больше мы его не видели. - Надеюсь, ноги учителя танцев остались в целости? Блисс улыбнулась Малфою: - Почти. А вот её достоинство, когда её изумительная ученица наступала на ноги своего партнёра, спотыкалась, и в завершении композиции столкнула четырех человек со сцены, восстановлению не подлежало очень долго, - закончила Блисс, сморщив нос. Видимо, что-то в лице Блисс окончательно прорвало внутренние барьеры Малфоя. Он засмеялся. Негромко, всё ещё не полностью избавившись от насмешливости в интонации. Но он смеялся, улыбаясь и качая головой. Блисс знала, что позже она пожалеет об этом. Но сейчас это было последним, о чём она хотела размышлять. Гораздо важнее было то, что она, очарованная и дезориентированная видом смеющегося Малфоя, дотронулась до его лица, а он замер под её прикосновением. Она провела пальцем по его скуле, прочертила линию бровей, после чего мягко опустилась к линии челюсти, расслабленной сейчас, ненапряженной. Ошеломительнее всего казалось Блисс то, что Малфой не пытался её оттолкнуть. Он смотрел ей в глаза, словно зачарованный. Смотрел так, будто ему нравилось. И прежде, чем Блисс решилась дотронуться до его губ, эфемерный, почти ненастоящий момент, был прерван резким запахом сладкого миндаля. Блисс отдернула руку как ужаленная и метнулась к коробке с ингредиентами, отчаянно ища засушенные цветы хлопка и чешую мантикоры. - Стой! - воскликнул Малфой и накрыл её сжатую руку своей прежде, чем хлопок успел бы оказаться в котле. - Что это за зелье? - Слёзное зелье, - ответила Блисс, недоуменно смотря на Малфоя. - Я думала, что почти все о нём знают. - Да, - быстро кивнул Малфой. - И я знаю, как оно готовится. Зачем ты добавляешь туда хлопок? И чешуя, какая бы то ни было, не входит в состав зелья. - Это доработки папы, - пояснила Блисс. - Слёзное зелье очень легко распознать из-за... - Сильного запаха миндаля, - машинально закончил Малфой. - Да, - подтвердила Блисс. - Хлопок нейтрализует его. Что касается чешуи мантикоры, то её свойства добавляют зелью больше эффективности в процентном соотношении к воздействию на людей. - О чём ты? - нахмурился Малфой. - На восемьдесят процентов людей зелье действует обыкновенно: слезы, чуть покрасневшие глаза, даже запах миндаля не так заметен, - пустилась в объяснения Блисс, пытаясь припомнить всё, что читала в заметках Филиппа. - Но есть остальные двадцать, чаще всего со слишком тонкой, бледной кожей и светлыми глазами. На них зелье действует немного по-другому. Не знаю, замечал ли ты, но когда человек прекращает плакать, пусть даже на час, глаза снова приобретают белый оттенок, хотя отёчность может сохраняться. Так вот, у этих двадцати процентов слёзные железы не поддаются воздействию зелья. Глаза немного увлажняются и приобретают красноватый оттенок на протяжении всего дня. Что касается запаха миндаля, то, если не знать причины, может показаться, что это своеобразные духи, настолько сильным он является. Малфой отпустил руку Блисс, и цветы хлопка упали в котёл, полностью нейтрализовав запах миндаля. - Понимание - прекрасная вещь, - тихо сказал Малфой, вдыхая запах обыкновенной воды. - Ты и представить себе не можешь, - грустно улыбнулась Блисс. - Я должен уйти ненадолго, - Малфой встал с пола, подходя к одному из своих ящиков явно в поисках чего-то. - Думаю, на час. Или полчаса. - Вторая стадия завершится через пятнадцать минут, - пожала плечами Блисс. - Я прослежу так, чтобы ничего не испортить. И сразу до завтра. Малфой поднял с пола рисунки Блисс, и снова просмотрев их, протянул ей. Блисс подняла глаза и, взяв рисунки у Малфоя, тут же опустила их обратно. Чувство сожаления пришло раньше, чем она думала. Возможно, позже она подумает над этим. И придёт к выводу, что просто на них подействовал запах Амортенции, не более. Но не сейчас. - До завтра, - ответил Малфой, направляясь к двери. - И на счёт третьего зелья. Зелье для проявки фотографий почти невозможно испортить или взорвать. - О. Кажется, я читала о нём в папиных заметках. Прежде, чем выйти за дверь, Малфой посмотрел на Блисс и усмехнулся: - И всё же, совесть о том, как ты поступила с картинами твоего учителя, всё ещё мучает? Блисс непонимающе уставилась на Малфоя. - Пояснишь, как ты пришёл к таким изумительным выводам? - Ты подписываешь свои картины его именем. Судя по всему. И вышел за дверь. Снедаемая дурным предчувствием, Блисс внимательно всмотрелась в свои картины и заметила то, о чём говорил Малфой. В правом нижнем углу значилось одно и то же имя. Ретт Шварцшильд. Блисс хорошо помнила имя своего нелепого, визгливого учителя рисования. Она не помнила, как писала имя Ретта Шварцшильда. Она и видела его впервые в жизни.