Зена-королева воинов. Неестественный отбор или удар из прошлого.

— Служба армии Гектора Галливэна держит похищения в секрете, — сказала Мэгги. Зена слушала, воспринимая факты, о которых раньше только догадывалась. — И сколько детей? — Шестеро, насколько я знаю, — ответила Мэгги. — Мы потеряли Кори. Я слышала, Кэмпбеллы этой ночью потеряли своего сына Теда. У Инглендов пропали оба ребёнка. У Молтонов пропала дочь, и у Диксонов тоже. — У Инглендов пропали двое? — спросила Зена. — Мальчики-близнецы, — ответила Мэгги. — Какого возраста? — Десять месяцев или одиннадцать — точно не помню. — Но меньше года? — спросил Тор, чуть сжав руку Зены. Мэгги кивнула. Глаза её наполнились слезами, голос стал хрипловат: — Все такие. Совсем маленькие. « Может быть, это зацепка, — подумала Зена. — По легендам об эльфах, которые обсуждали между собой Габриель и Автолик, злые феи часто подменивали именно грудных детей. Почему? У них власть только над грудными? ». — Это ужасно! — сказала Зена, изображая встревоженную мать. Без особого труда, поскольку это действительно было ужасно. — Вы очень молодо выглядите, чтобы иметь детей любого возраста. Сколько вашим? Мэгги встала со стула, подошла к полке над очагом и сняла портрет. — Четыре и два, — ответила Зена. — Они у нас приёмные. Теперь, когда Мэгги так им открылась, врать стало очень неприятно. — Может быть, вам ничего не грозит. Я не слышала, чтобы пропадали дети старше года. — Мэгги протянула Зене портрет в рамке. — Это Кори. Зена рассматривала портрет, пытаясь себе представить, каково это — быть вдруг лишённой возможности видеть эту детскую улыбку ежедневно. — Очень симпатичный. — Она отдала портрет. — Я вам очень сочувствую. Мэгги тоже вгляделась в портрет. — Он жив. Мать такие вещи чувствует. Зена кивнула, будто соглашаясь и отгоняя мысль о том, через что она заставила пройти собственную мать. — И что предпринял Галливэн? — Он сказал, что пустил по их следу свою армию. Наверное, так он и сделал. С тремя из них я сама говорила. Он считает, что детей похитили ради шантажа. Как вы знаете, он очень богат. — Но этому не все родители верят? — спросила Зена. — Я лично не верю, — ответила Мэгги. — Может быть, я одна такая. А Филипп — он как все, кого нанял Галливэн. — То есть верит в Галливэна и считает, что работа слишком хороша для того, чтобы ею рисковать. — Да. У этих семей ничего нет, кроме работы. И прошло всего только две недели, как пропал первый ребёнок. Две недели? Это как раз когда тяжёлая техника стала копаться возле леса! Зена неловко поёжилась. — А когда исчез Кори? — Восемь дней назад, — упавшим голосом ответила Мэгги. — У меня началась истерика, пока Филипп обсуждал это с Галливэном. Мы уже тогда знали, что пропал ещё один ребёнок, а может быть, два. Галливэн сказал Филиппу, что сам этим займётся. — Но не занялся, — сказал Тор, — потому что только это имело смысл. Его поддержка такого вида решения была очевидна, и Зена знала, что это придаст женщине уверенности. Тор умел обращаться с людьми. — Да. Я плакала, вопила и орала на Филиппа. — Вы были пьяны? — спросил Тор. — Нет. Но в этот день Галливэн устраивал у себя в лагере вечеринку для его воинов в Амфиполисе. Я туда не ходила. — Значит, когда Кори похитили, вы были с ним, или у вас была няня? — Нет, я была здесь. Зена наклонилась ближе, рискуя сломать установленный контакт: — Значит, вы видели то существо, которое забрало Кори? По удивлённому лицу Мэгги потекли слёзы. — Откуда вы знаете про это? — Я была с вами не до конца честной, — призналась Зена, испытывая облегчение от того, что можно сказать часть правды. — Моя подруга была в доме Кэмпбеллов в тот вечер, когда похитили их сына. — Она видела… это? — Да. — А что вы видели? — вкрадчиво спросил Тор. Мэгги посмотрела на него в замешательстве и недоверчиво: — А почему я должна вам рассказывать? Тор остановил свой взгляд на обезумевшей от горя матери. Зена знала силу этих светлых глаз. Никто не умел смотреть так, как он. — Потому что, — ответил он ей, — я знаю, что такое потеря. И боль. И я хочу облегчить вам вашу. — Он помолчал, давая ей почувствовать искренность его слов. — Мы пытаемся разузнать, что случилось с детьми. И если мы это сделаем, мы попытаемся их вернуть. — Вы думаете, что сможете? От прозвучавшей в этом голосе надежды у Зены кольнуло в сердце и к горлу поднялся ком. Тор помолчал в нерешительности. — Не знаю, — честно сказал он. — Мы постараемся. Мэгги попыталась заговорить, не смогла, попыталась снова: — Это была какая-то маленькая… страховидная тварь. Никак по-другому я её не могу назвать. Сперва я подумала, что это Кори. — Но оно изменилось, правда? — спросил Тор. — Да, изменилось. Превратилось во что-то очень злобное. С крыльями, клыками и такими когтями, как у зверя. — Оно с вами говорило? — спросила Зена, подаваясь вперёд. — Да. Наверное, из-за этого Филипп и решил, что я сошла с ума. Но оно говорило. Оно велело мне сказать Галливэну, чтобы он остановил работы в лесу. Что лес под их защитой. — И что дальше было с этим существом? — спросила Зена. — Оно улетело. Я пошла звать Филиппа, и это было только за минуту перед тем, как он пришёл. Филипп, как всегда, со стрессом и волнением справился лучше меня. Он был абсолютно спокоен. — От этого он ещё недоверчивее отнёся к вашему рассказу, — заметил Тор. Зена очень сочувствовала этой женщине, удивляясь, как она может так долго держаться. « Наверное, иначе нельзя, если тебе надо быть здесь и ждать, что ребёнок вернётся. Наверное, это и помогает моей маме жить, несмотря ни на что ». Мэгги кивнула: — Вы в самом деле думаете, что сможете помочь? — Она взглянула на них обоих. Глаза её неотрывно смотрели на Тора. — Да, — ответил он. — Нам приходилось иметь дело с такими вещами. — Он наклонился и взял её за руку. — И мы верим вам, Мэгги. *** Зена шла по длинной тёмной дороге, ведущей прочь от Уингспреда, обуреваемая противоречивыми чувствами. Впереди лежала её длинная и тонкая тень от сияния луны, и Зену слегка пробирало холодом. Она обхватила себя руками. — Ты как? — спросил Тор. — Не очень, — честно ответила она. — Это был трудный разговор. Зена оглянулась на силуэт в окне над увядшими клумбами. — Ага. — А куда теперь? — В лес, — ответила Зена. — Пока Автолик или Габриель не найдут для нас ещё чего-нибудь, ответ будем искать здесь. — Она прибавила шагу, будто лишняя трата энергии могла помочь избавиться от замешательства и чужой боли. — И если мы не найдём ответа прямо сейчас, хотя бы развлечёмся битвой с разбойниками. *** — Три бутерброда с курятиной, двойную порцию картошки, шоколадное молоко и два вот таких яблочных пирога. — Хатч обернулся и посмотрел на Джоксера. — А тебе чего, Джоксер? Я плачу. Джоксер в сомнении покачал головой: — Ты уверен, что можешь себе это позволить? — Сегодня могу, — ответил Хатч и побремчал динарами. — На рынке выдалась пара удачных недель. — Бутерброд с курятиной и шоколадное молоко, — сказал Джоксер. Хатч покачал головой: — Не понимаю, как ты ещё от истощения не помер. Эй, друг, — обратился он к человеку за стойкой, — где можно раздобыть такую шляпу, как у тебя? Стильная штука. Клерк попытался ответить взглядом в упор, но Хатч только заржал громовым смехом. Получив заказ, он расплатился и взял поднос. — А я не понимаю, куда ты всё это деваешь, — сказал Джоксер, беря кружки шоколадного молока. Ему было неприятно, что Хатч издевается над клерком. Парень не виноват: на этой работе требуют одеваться по-идиотски. Они нашли себе местечко за столиком. — Ещё пару греческих венков над головами, и мы уже дома, правда? — спросил Хатч, сам охотно рассмеявшись своей шутке. Они с удовольствием принялись за еду. Хатч доел первый бутерброд, когда Джоксер ещё не успел откусить и двух кусков. — Ты после еды пальцы пересчитываешь? — спросил Джоксер, шутя только на половину. Хатч ухмыльнулся, потом оглядел толпу идущих мимо людей. — Вот тебе тяжёлый случай принятия желаемого за действительное. — Он кивнул в сторону девицы, на два размера большей, чем натянутые на неё брюки. У Джоксера и Хатча было одинаковое, несколько зловредное чувство юмора, поначалу объединившее их, но Джоксер не доходил в нём до чистого злорадства. Он ничего не ответил. Толпа вертелась водоворотом в таверне, создавая непрерывный гул. У Джоксера всегда было чувство, что в этом месте мечты сталкивались с кошмарами. Добро и зло, успех и поражение — всё это было здесь, и не было этикеток, явно отличающих одно от другого. Ещё несколько минут прошло в разговорах о теории заговоров, о шуточных подарках, недавно виденных ими. Внимание Джоксера рассеивалось между Хатчем, едой и стойкой. Хатч, всё время что-то громко говоривший, тем не менее успел съесть свои бутерброды с картошкой и запил дополнительной большой порцией шоколадного молока, пока Джоксер ещё не покончил со своим. Джоксер доедал картошку, когда уже опустела тарелка с яблочными пирогами. — Эй! — вдруг сказал Хатч. — А это не Габриель? Джоксер проследил за его жестом и посмотрел в сторону стойки. — Это Габриель. — Знаешь, — сказал Хатч, — а эта Габриель — классная девка. Я это приметил, когда впервые увидел её в Амфиполисе. Джоксер ощутил пробежавший по спине холодок. — Я бы тебя просил об Габриель так не говорить. — А что? Зацепил за живое? — Она — мой друг, — сказал Джоксер с незнакомой резкостью в голосе. — Понятно? Хатч пожал плечами: — Понятно. Я ничего не имел в виду ни в каком смысле. « Это тоже не то, что я хотел бы слышать ». Джоксер постарался снова сосредоточиться на еде. Габриель переговаривалась с одним из крестьян. Джоксер пытался угадать, о чём они могли говорить. — Ты думаешь, Габриель не спасует перед этим типом? — спросил Хатч, когда те двинулись к выходу. — Это вряд ли, — покачал головой Джоксер. — Знаешь, не уверен, — сказал Хатч. — По-моему, она не из той породы, что прут на рожон. — Не из этой, — согласился Джоксер. — Но она не отступит. Ты просто её не знаешь. Она из тех, кто умеет верить, и, если она во что-то или в кого-то верит, она будет держаться дольше, чем все, кого я знаю. — Может быть, — с сомнением сказал Хатч. — Но могу спорить, что Галливэн не собирается тихо убраться. — Он помолчал. — А почему ты не с ней? — Ты видел Корделию? Хатч кивнул: — Она не одобряет усилий Габриель по спасению леса? — Корделия более современна, — объяснил Джоксер. Но всё равно он чувствовал свою вину. Не должна была Корделия ставить его перед выбором между ней и Габриель. Габриель никогда так не делала. Корделия опасается, что протесты Габриель угробят весенний праздник равноденствия. А ей это очень не безразлично. — Приятно знать, что у Корделии есть свои приоритеты, — ответил Хатч. — Слушай, а пояснее? — Я только хотел сказать, что у Габриель более трезвые моральные основы. — Ищешь моральные основы? — спросил Джоксер. — Так это почва не для всех. Ты сам на ней не очень твёрдо держишься. Только пару минут назад я слышал довольно противный комментарий насчёт той девицы в блестящих штанах. — Я никогда не считал себя безупречным. — А я никогда не слышал от тебя тёплого слова о лесе. — Я тоже здесь вырос, — тихо сказал Хатч. — Я не знал. — Ты много чего обо мне не знаешь, Джоксер. — Хатч на минуту затих, и его глаза снова забегали по стойке. — После протестов Галливэн может ещё сильнее вцепиться в эту землю. — Почему? Хатч посмотрел на него твёрдым и непроницаемым взглядом: — Габриель привлекла большое внимание к разработке этой земли. Обычно земли, отведённые под порки и другую общественную собственность, отлично защищены. Но законы или соглашения, которые изначально защищали этот кусок земли, кажется, во всех этих дискуссиях не принимаются во внимание. — Не самая приятная мысль, — сказал Джоксер. — Какая есть. Значит, надо поинтересоваться, какие грязные сделки смог провернуть Галливэн, чтобы вообще утвердить свои планы. — Хатч сделал паузу. — И насколько далеко он готов зайти, чтобы их воплотить. По крайней мере, похищения всех этих детей он прикрыл. — Слушай, чего это ты вдруг стал таким умным? — Просто я подумал, что неплохо было бы узнать побольше о бизнесе Галливэна. — Знаешь, я от этой мысли занервничал, — сознался Джоксер. Хатч усмехнулся, отстукивая пальцами по столу какой-то мотив: — Я тоже. Заводит, правда? — Определённо. Так что у тебя на уме? Хатч развалился на стуле, едва помещаясь в нём. — Один из завсегдатаев нашего рынка работает воином в торговых рядах. Его наняли для какой-то сменной работы в лесу. — Я думал, там работают только люди Галливэна. — Не всегда. Они охраняют только его и некоторые специальные объекты. И этот парень мне говорил, что в связи с протестами Галливэн подумывает ещё усилить охрану, а для него это означает повышение. — Ему что, выдадут табличку побольше? — Он надеется на разрешение ношения оружия. — Вот это приятная мысль! — Ага, — ответил Хатч таким голосом, что Джоксер понял, насколько не ага. — Этот парень только и ждёт случая, чтобы проявить свою силу. Ладно, я думаю, неплохо бы проверить, что же Галливэн на самом деле прячет. — А как? — спросил Джоксер, обрадованный намёком на незаконность и опасность, прозвучавшим в словах Хатча. Будто по волшебству, Хатч раскрыл ладонь, где лежала связка ключей: — Пока этот друг копался в ящиках, которые я предложил ему преобрести на особых условиях, я увёл у него ключи. У воинов, где он работает, есть лагерь недалеко отсюда. Раз все охранники бросились охранять строительство, в лагере вряд ли кто-то будет. « Кто-то хорошо всё обдумал », — решил Джоксер. — Так что ты собираешься сделать? — Зайти в лагерь и осмотреть там всё. — Хатч зажал ключи в кулаке. — Ты со мной или нет? Джоксер на секунду задумался. Это его возбуждало, так же как походы с Зеной. И кроме того, он будет шпионить за корпоративным Голиафом, против которого борется Габриель, и, может быть, найдёт ключевую информацию, которая им всем так нужна. — С тобой. — Мы будем как Батч и Санданс, — сказал с улыбкой Хатч. — Лучше бы найти аналогию с более удачным концом, — предложил Джоксер. — Не надо, чтобы нас сглазили раньше, чем мы закончим эту маленькую кампанию. Хатч встал из-за стола. Джоксер пошёл за ним к выходу из таверны. Хатч ухмыльнулся.