Рваные нервы

      Трепещущий нервы хруст рвал натянутые нервы, словно волк вгрызался в сырое мясо. С каждым треском колени подгибались, издавая еле ощутимый скрип. Воздух был пропитан ядовитым запахом смерти. Она здесь, рядом. Стоит за твоим плечом, поблёскивая косой при отражении лучей заклинаний. С тяжёлым вздохом опускает капюшон и срывает души, как сорняки, цепляя их остриём своего оружия и провожает до самых глубинных врат в Ад. Её режущее холодное дыхание пробирается сквозь тело, обмораживая вены и кости, заставляя их трещать. Рокочущий крик сорвался с её обветренных губ, когда стена окончательно упала. Она не смотрела на свою спину. Гермиона просто знала, что она должна была упасть на Фреда. На чёртова Фредерика Уизли, что не успел отбежать в сторону и попал под раздачу многовекового бетона и взрывного заклинания Артура Руквуда. Взорвал себя, вызывая грохот стен в скрытых проходах Хогвартса. Она ещё несколько раз пустила в его бездыханное тело авадой, чтобы выместить всю рвущую изнутри боль, что разгоняла по крови мучительный яд, убивающий медленно и мучительно.       — Чёртов придурок! — со злостью взмахнула палочкой и превратила тяжелый бетон в пыль, который развеялся с тела, словно песок под порывом бури. Упасть рядом с ним на колени и видеть эту застывшую полуулыбку после последних слов Перси было необходимо. Мужчина стоит за её спиной, проклиная себя и свои слова, которые заставили Фреда ослабить внимание. Гермиона проклинает себя за то, что эта стена предназначалась ей. А вскоре её так же проклянёт всё семейство Уизли, когда узнает истинную причину херового состояния старшего близнеца. Девушка с яростью сжимает его холодную ладонь, пачкая своей грязной кровью. На волосах оставляет алые блики, сверкающие при красных лучах круциатоса. Она сама горит праведным огнём и может с полной силой использовать непростительное, наслаждаясь и опьяняя свою совесть муками Пожирателей. От её руки в ту ночь погибли десятки Пожирателей. В ту ночь из-за неё Фредерик Уизли стал одной ногой за тонкое лезвие жизни и смерти.       — Гермиона, проснись, пожалуйста. Гермиона, — на щеки падают горячие слёзы Джинни, которая в судорогах склонилась над ней, тряся за острые плечи. Грудную клетку жарит внутренний огонь вины и чувство смерти. На горле сжалась цепь, которая душила изнутри, вызывая горячие слёзы и дикий страх смерти. Это она должна была умереть тогда. Сознание металось из стороны в сторону, как и взгляд ведьмы, пока на её плече рыдала Джинни. Медленно картины встали на своё место, а разносортная рябь обоев слилась в единый рисунок. Вновь кошмар. Каждую ночь продолжается одно и то же. Иногда её находит Гарри, отчаянно успокаивая её на протяжении всей оставшейся ночи. Иногда, как сейчас, Джинни рыдает над ней, пытаясь утихомирить бушевавшее сердце. Она знала Гермиону и действия той ночи. Она знала и пыталась освободить Грейнджер от этого рвущего изнутри чувства вины и страха перед Фредом, который, не дай Мерлин, узнает правду своего трёхмесячного пребывания в Мунго.       — Джинни, — она не решается запустить свои дрожащие руки в гриву Поттер, боясь сделать ей больно и зацепить волосы острым кольцом. То, в котором хранилась вся её жизнь. Подруга отпускает плечи Грейнждер и тяжело рвано вздыхает, усаживаясь на пол, рядом с кроватью.       — Почему ты ему не скажешь? Гермиона, он думает, что ты их ненавидишь. А после сегодняшнего твоего коронного «Ступефайя» и марафона до Министерства, они словно опустились в воду, — голос хрипит и подрагивает, как хрустальный отблеск в горах. Ведьма унимает тяжелое дыхание и откидывается на мокрые от холодного пота простыни. За окном светает. Вновь тёплый день августа, который она проведёт в Азкабане плечо к плечу с мракоборцами.       После случившегося Гермиона живёт войной. Она поняла почему ей была необходима дружба с Гарри и Роном. Она ищет эту войну на подсознательном уровне, и каждый год они вляпывались в дерьмо по самые уши, пока у них не подгорала филейная часть тела. Сжимая ладонью волосы на затылке, Гермиона поворачивается на бок и утыкается в макушку Джинни. Эта девушка сделала многое для неё. В первую очередь именно она продолжает хранить её тонкие нити связи с семейством Уизли и Норой.       — Погрустят часа три с утра и вновь будут крушить всё, что только можно. Ты же их знаешь, Джинни. Я не могу. Никто кроме тебя не знает, что Фред чуть не погиб из-за меня. То, что я его спасла, было моим долгом, и я отдала за это цену, что стала связью с твоей семьёй. Я очень хочу сходить к ним в магазин, побывать в их странной квартире, изучить новые вредилки, но не могу. Джинни, мне нельзя. Мне нельзя говорить лишнего в Норе, за ужином без близнецов. Мне нельзя взглянуть в глаза Молли и Артура. Мне нельзя говорить с Джорджем, будто не я убила его близнеца. Я этого не достойна, — сиплый голос иссяк на последней фразе, и Гермиона тяжело выдохнула. Она принесла с собой несчастья на медно-рыжую голову Фредерика, после чего ей нельзя появляться на их горизонте. Джинни поджимает губы и гневно рычит, но уходит из комнаты Грейнджер, оставляя её в одиночестве со своими мыслями.       Каждое утро начинается с разглядывания своего уродливого тела в запотевшее зеркало в ванной. Она медленно проводит пальцами по шраму на предплечье, оставляя без внимания боевые ссадины и следы от боёв. Она платит за свои угрызения совестью физической болью. Самой низшей степенью боли. Гермиона четыре года прожила, оставаясь в тени от близнецов, но вчера она не вовремя вернулась на Гриммо. Рон пытался её остановить и отправить в Министерство, зная, что его братья находятся в гостях у любимой сестрёнки. Но она действовала быстрее, чем двигались шестерёнки в его голове. Оставив в холле две застывшие статуи Уизли, она рванула из дома в одной лишь форме под дождь. Джинсовая накидка осталась в кабинете Гарри.       Каждый день форма сидела на ней по разному из-за нескладного тела. Сегодня её критике подверглись ноги, на которых висели бойцовские штаны с плотным ремнём. В руке зажата палочка, которая казалось уже приросла к её ладони. Спустившись на кухню, она скидывает мелькающее рыжее пятно сбоку на голову Джинни и заваривает ядерный напиток из горького сорта кофе, пары капель жгучего перца и небольшой щепотки корицы.       — Ты не помрёшь от этого пойла? — над ухом раздаётся унисон насмешливых голосов, которые гонгом забились в её голове. Боль нахлынула с новой силой, а рука автоматически схватилась за палочку, но её тут же вырвали. Опрокинув кружку, что разбилась в дребезги, Гермиона увильнула из зажатых объятий близнецов и направила на них ладонь. Невербальные заклинания такого уровня стали для неё обыденностью на боевых действиях.       — Наша заучка обучилась невербальной магии. Сильно-сильно, — по ехидной ухмылке Фреда в голове била мысль о том, что он знает причину своей смерти. Лазурные искры в его глазах казались ядовитыми и ненавидящими, пока на кухню не ввалился сонный Поттер, вставая между Гермионой и Фредом, на которого была направлена рука ведьмы.       — Какого чёрта вы здесь делаете?! — ярость вспыхнула огнём. Защитный механизм запустился, девушка яростно взмахнула отросшим хвостом, ловя им солнечные лучи, что путались в её кудрях. Ведьма опустила руку и тяжело вздохнула. Ноги всё ещё дрожали, а паника надвигалась волнами океана, круша все стены, которые она тщательно выстраивала на протяжении четырёх лет.       — Почему ты нас избегаешь? — вопрос ударил в под дых, выбивая из легких воздух. Горячая сухость драла горло. Накаленность ситуации капала на нервы, прожигая их насквозь.       — Неужели великие Уизли, гороховые шуты всея Хогвартса, соскучились по занудной Грейнджер. В жизни не поверю. Что вам от меня нужно? — Поттер всё ещё стоял перед ведьмой, закрывая собой траекторию прямого удара в близнецов, зная вспыльчивость своей подруги. В памяти эхом звенел шум грохота стены, крики Уизли, плач Молли и Джинни. После «воскрешения» Фреда ей удалось опытно и мастерски стереть нежелательные воспоминания из памяти Джорджа и Перси, которые стали свидетелями вмешательства Гермионы. Глаза медленно заволакивала дымка, делая взгляд слепым. Тяжелая одышка напала совершенно неожиданно.       — Хотели пригласить тебя на свадьбу, — невинный ответ разрушил с треском ностальгию по войне, которая дарила ей и жизнь, и ненависть. Взмахнув гривой, Гермиона расслабилась, притупляя рефлексы Гарри и Джинни, которая спокойно наливала чай и кофе вместо ведьмы. Значок мракоборца блестел на груди, отзываясь холодом по всему телу. Да. Ей не стоит забывать своего истинного нахождения здесь.       — Зря старались. Джинни, не стоит, я спешу, — похлопав друга по покатому плечу, девушка покинула кухню, желая слиться со стеной одним цветом. Почему именно сейчас близнецы резко ворвались в её океан печали, вызывая цунами. Казалось, что только душевные терзания начали утихомириваться и сдаваться под напористостью Грейнджер, как вихрь из воспоминаний вновь накрыл её с головой. На предплечье зловонно горела метка Беллатрисы, а в голове громом играл её сумасшедшая ария смеха. Да, она грязнокровка. Но не только эта метка являлась вечным напоминанием о совершенном. Она успела ловко схватить палочку и ткнуть ей в грудь Фреда, чья медная шевелюра мелькнула перед глазами ярким пятном. А ведь ей казалось, что она перестаёт различать эти цвета. Прежний янтарно-алый оттенок сохранила лишь кровь погибших в Азкабане, которые погибали от рук мракоборцев.       — Твоё заклинание дало сбой, Грейнджер. Джордж всё прекрасно помнит, как и Перси, — слова ударили ядовитой стрелой прямо в ошметки сердца. Вместо крови её облило кипятком, который тут же застыл, заставляя её тело отмереть на несколько секунд. Доли секунд застыли, как и мелькающая пыль в воздухе, видная лишь на солнечном зайчике. Дыхание сперло, обжигая легкие ядом. За миг девушка превратилась из уверенного и строгого мракоборца в испуганную загнанную мышь. Давление ударило по голове, прижимая её тело к полу, замерев в одной корявой позе.       — Этого не может быть… Как? — осевшая на глотке сухость ударила по звонкому голосу, приглушая его до жалкого хрипа. Ведьма испуганно опустила палочку и пятилась назад, желая исчезнуть на месте. Не просто исчезнуть, а умереть ещё там, четыре года назад, на войне от руки Артура Руквуда и замереть с немой грустью на лице. Она должна была сохранить себя лишь на восемнадцать лет и покинуть этот мир, отправившись к Дамблдору и Снейпу. Ведьма лишь через минуту вспомнила, что ей необходим воздух, для того, чтобы избавиться от неоновых кругов перед глазами. Слёзы нахлынули, будто вода пробилась через дамбу. Как давно ей хотелось заплакать. Оплакать все свои ошибки, затонуть в них, захлебнуться в своей вине и замуровать свою жизнь в толстые стены отчаяния. Хотелось, чтобы эти щупальца страха задушили её, пригвоздив к полу. Гермиона отшатнулась назад, когда Фред подался ближе к ней.       — Дура, — её плечи сжали крепкие руки, от которых несло порохом и пергаментом. Его голова упала на её плечи, отчего Гермиона замерла, задыхаясь от своего страха. Она его чуть не потеряла. Нет. Она его потеряла, мучала себя и семью Уизли три месяца своей медлительностью, рыская по Дурмстрангу в тёмных закоулках библиотеки, чтобы найти заклинание. Она отплатила своей душой и святым духом Гриффиндора, продавая всю себя дьяволу. Предмет, за который она отдала столь высокую цену, стоял и тяжело дышал в изгиб её шеи. Она ведь почти поверила, что полностью лишилась возможности видеть лазурные искры в его больших глазах, смотреть по утрам в Норе, как в светлых ресницах путаются солнечные лучи, слушать едкие упрёки и отвечать колкостями в ответ. Горе от потери захлестнуло в ней всё, затмевая зарождающуюся симпатию к Фреду.       — Я, я… Мерлин. Ты действительно жив, — вцепившись в него, как в последний шанс на выживание, Гермиона с тяжестью вздохнула терпкий одеколон. Запах щекотал в носу, давая ей на мгновение сломать фарфоровую маску и искупаться в своих непролитых слезах, и захлебнуться. После первого и последнего пребывания в палате Фреда она не давала себе возможности увидеть его, но сейчас она может чувствовать горячие объятия, чувствовать его запах и эти фирменные костюмы с разными носками. Она готова падать пред ним на колени, радуясь лишь тому, что она действительно смогла. Смогла и отдала за эту достойную цену. Отрываясь от пиджака, Гермиона пальцами зарылась в мягких жидких медных волосах, замечая игру бликов на солнце. Они настоящие, как и тяжелые крепкие руки на её спине, и голова на плече. Он задыхался, пытаясь вздохнуть как можно больше и впитать в себя запах ведьмы, которая подарила ему новый шанс на жизнь. Он обязан жить, хранить эту возможность, позволяя лишь изредка себе взорвать пару зелий. Пару лет назад, когда Перси в пьяном бреду признался в том, что заклятье Гермионы спало, и он вылил всё на его плечи на пару с Джорджем. Новость подтвердилась со слов Джинни, которая с усталостью и сожалением рассказал всё на трезвом языке.       — Грейнджер, ты дура, — его голос казался нереальным. Он действительно жив и сейчас находится в её объятиях, склонившись над ней. Она потерпит любые оскорбления, любые опыты над собой и первокурсниками в Хогвартсе лишь бы ещё пару мгновений постоять и сжимать в своих руках его настоящего. Сколько раз ей снились его осуждающие взгляды и ядовитые слова, в которых он с горящей уверенностью говорил о своей ненависти к ней. А за его спиной обязательно стояли все Уизли и Поттер, опозоренно опуская взгляд, будто стыдился за подругу.       — Живой, действительно живой, — боязливо отрываясь от него, она провела по его шее, дотрагиваясь тонкими холодными пальцами к лицу, откинула его челку. Перешла на грудь, останавливаясь в районе сердца. Под руками чувствовались лишь еле уловимые ритмичные удары. Ткань жёстко обшарпала ухо, когда она приложилась головой к сердцу. Бьётся. Живое. На шее бьётся пульс, а руки такие же тёплые, как и тогда на войне, когда они друг друга страховали в бою с Пожирателями. Её лицо резко подняли, потянув за подбородок и прильнув к губам. С пьянящей жадностью и усталостью он целовал её, прощая четыре года заблуждений и побегов. Он её не любил. Лишь хотел почувствовать то, что она действительно настоящая, а не очередной мираж, пришедший на зов сходящего с ума сердца. Она не ответила. Плотно сжала губы, не позволяя себе даже закрыть глаза. Лишь вцепилась в его пиджак на спине, поражаясь всему происходящему.       — Настоящий.       — Настоящая.       Унисон слившихся шепотов утонул в стенах коридора, а после раздался резкий хлопок. Она трансгрессировала.