Скрытое...

Преподаватель клюва Га’Хуулогии плавными кругами поднималась к верхней ветке Древа, с каждым вылетом из-за ствола, отбрасывающего тень, смотря на пылающий красный шар восходящего солнца. Старая мадам Плонк пела свою неизменную песню, почти все уже спали. Сев на ветвь, Отулисса вздохнула, но через несколько секунд почувтвовала, что её муж летит к ней. — Клив, — произнесла она зачем-то. — Ты знаешь… — начал самец пятнистой неясыти. Но Отулисса не дала ему договорить — она прижалась к Кливу и своеобразно «обняла» того. — Я… у меня ужасный характер. — Нет, милая, ты просто любишь науку, но легенды для тебя открыты так же, как и для всех на Древе. — Да, и это единственное, что со мной всю жизнь. Десять лет назад. Маленькая пятнистая неясыть сидела в мягком гнёздышке из пуха, выщипанного из грудки матери ею же. В дупле сидел и отец — Зилонг, он, в прочем, как и всегда, держал в лапе толстый томик. — Отец, пожалуйста, почитай мне легенды о Хууле, — в десятый, сотый, а то и тысячный раз жалобно пропищала малышка. Отулисса вздохнула, когда глава семейства одернул её резким «не глупи!» Выдавив тихое «н-но…», малышка услышала свист крыльев мамы, значит, она близко. Эта мысль, пронзив детский мозг, одновременно и обрадовала, и немного опечалила. — Папочка... — она встретила взгляд родителя, — т-то есть отец, Вы не могли бы сегодня не ссориться с мамочкой?.. — Заткнись! — рявкнул самец неясыти. И, как оказалось, совсееем не вовремя. — Ты как с детьми разговариваешь?! — взорвалась гигантская мать-сова. — Она — ребёнок, ей нужно БОЛЬШЕ ВНИМАНИЯ, птичья твоя бошка! — сейчас Фанни была попросту страшна: вид, голос — всё очень сильно испугало её супруга. — Д-да, к-конечно, дорогая, — пролепетал Зилонг и мгновенно уменьшился в размерах раза в полтора. Отулисса удивленно хлопала гигантскими глазами. — Отти, давай, разомни лапки, походи, ПОИГРАЙ с папочкой! — слова, произнесенные с нажимом, громом прокатывались по дуплу. Зилонг двинулся в сторону дочери, старательно изображая любовь и радость при виде Отулиссы. Играя с совуколкой, изображавшей Ночного Стража, пятнистая малышка испытывала удовольствие, не замечая выражения лицевого диска отца. А оно полыхало отвращением и гневом. — Мамочка! — совенок устал и поковылял к матери, — солнышко встаёт, мамочка, мы спать? — Да, Отти, — грубовато курлыкнула Фанни и подошла к гнёздышку. Туда же подошёл и Зилонг, всё ещё испуганный, злой и в общем плохо настроенный. Два силуэта постепенно расплывались, гигантских даже для самки размеров мать слилась с тонким и маленьким даже для самца силуэтом, а потом малышку проглотила сладкая и совсем нестрашная темнота, к которой та привыкла. Это звёзды... В утро следующего дня пятнистая неясыть почувтвовала тягу к полетам, она была ещё сильнее, чем прежде. "Ураа, сегодня мой первый полёт!" — радостно вдохнула запах родного дупла Отулисса. Мать грубовато обласкала дочь, говоря о чудесных перышках. Отулисса счастливо улыбнулась. "Мама, хотя и немного грубовата, но она очень добрая и... она, кажется, единственный, кто любит меня в этом мире". Действительно, "глава" семьи всегда визжал, заставлял обращаться к нему определенными словами, если кто-то был слабее и был обязан подчиняться. А мать... что же. Фанни — сова с Древа, но даже отец в это не верит. Говорит, глупые сказки. Читает, читает запоем, но только научные книги. Ненавидит, кажется, всё кроме них. — А ещё он был трусом. Клив моргнул. Да, Зилонг был ужасным трусом, боялся супруги... — Золотце моё! Иди сюда! — Фанни звала с края дупла. Отулисса с волнением пялилась туда же. — Да... да-да, мамочка, я иду! — приободридась дочка. "В этой жизни могло быть всё ещё хуже... гораздо хуже, чем есть сейчас". — Сначала помаши ими, расправь полностью!.. "Откуда у мамы такое красноречие?" — подумала Отулисса, послушавшись совета. Слабый ветерок шевелил перышки, это приносило странное чувство эйфории. — А теперь... прыгай на ту, да-да, вооон ту ветку, она ближе всех, — подбодрила Фанни. "Слишком далеко". Земля внизу была далёкой. До ветки целая пропасть. Совенок сделал последний шаг — дальше уже край. — Так, — прошептала пятнистая неясыть, — спокойно. Слабый ветерок и Отулисса уже криво планирует, но не падает. Приземлившись, она раскрыла клюв на несколько мгновений. Потом вдохнула. И закричала. Сверху, почти на неё, летели угли. Шесть страшных и потрепанных сов атаковали мать. — ОТТИ!.. — уголёк шлепнулся вниз. Поджег сухую ветвь берёзы. Зилонг, скрючившись, исчез в дупле, но когда туда залетела бородатая неясыть, панически выватился из дупла и... просто упал, не пытаясь улететь. — ТРУС, Я ЗНАЛА, ЧТО ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ СРАЖАТЬСЯ! — в гневе кричала Фанни, все семеро, вместе со злоумышленниками, спускались ниже: Фанни явно не могла выдержать такую кучу. — Отти, спасайся... — прохрипела мать, прямо перед лицевым диском дочери, лёжа на ветке. А потом сорвалась вниз. В огонь, уже бушевавший там. Совенок смотрела в золотые глаза филина. — Новый член нашей стаааИиИии! — прокричал он. — Сматываемся, огонь поступает! — крикнула бородатая неясыть, распушив перья в настоящем ужасе. — Давайте, берите этого никчемного совенка! — крикнул филин, видимо, главарь банды. Сжатое нечто внутри, будто сейчас разорвет плоть на части. Она надеялась, что так и будет. Пусть её разорвет — и чувства, м плоть, и душу. Её подняли на верхушку дерева. Они пролетели несколько деревьев. Огонь сюда доберется, но не очень быстро. Банда отдыхала, а Отулисса готова была умереть прямо сейчас, однако, во преки желаниям, продолжая вдыхать воздух с привкусом гари. — Стражи! — слова травяной сипухи врезались в сознание, но совенок не знал, что делать. — Сматываемся! — крикнул филин. Её схватили, понесли, неаккуратно и больно. Отряд Рыцарей Га'Хуула нагнал похитителей очень быстро, против шестерых теперь была семерка бойцов. Быстро раскидывая всех злодеев направо и налево, угленосы-всепогодники успели и спасти нелетающего совенка. Шесть тел устремились вниз. В огонь. Отулисса судорожно вздохнула. — Всё хорошо? — к ней, находящейся в лапах стража — белой совы, подлетела пещерная сова. Отулисса повернула голову в другую сторону... Внезапный резкий блеск привлёк её внимание. — Море Хуулмере! — А ты сообразительна! — курлыкнула пещерная сова. Сели на ветвь. Светящиеся золотом и чувством... ностальгии?, глаза белой совы обратились к горизонту. — Я встречал твою маму два месяца назад. Ты только вылупилась. Пятнистая неясыть посмотрела на золотую солнечную дорожку на воде, солнце вставало. — Я не помню. — Я Селин. Садись в эту корзиночку, так будет очень удобно и ты сможешь даже поспать, Отти. С каменными глазами, Отулисса повернула голову немного правее, в сторону командира. — Я Отулисса.