Missing, if seen, please report to...

Стэн Урис быстро дышит, сопровождая всё это быстрым шагом, так как он и остальные, теперь уже все перепуганные, Неудачники пытаются добраться до твоего дома. Октябрьское солнце ярко светит, на небе ни облачка, и вся улица неприятно освещена. Жарко. Слишком жарко для столь холодного утра, слишком жарко для осени, и достаточно жарко для того, чтобы Стэн расстегнул свою куртку и позволил холодному ветру попасть внутрь. Вполне возможно, что на улице на самом деле не так и жарко, потому что только что мимо них прошли две девочки, укутанные в тёплую одежду, тёплые шапки, шарфы, а на их ногах красовались меховые сапожки. Но Стэн ничего не может поделать со своей нервозностью. В конце концов, если Пеннивайз добрался до тебя, это была только его вина. — Н-ну, а если она уехала куда-нибудь? — предполагает Эдди напряжённо. — Она просто сбежала куда-нибудь вместе со своим парнем. И Джозелин с собой прихватили! — Ты действительно думаешь, что вся школа уже не знала бы об этом? — отвечает Беверли; она мягко хмурит брови и опускает голову, покачивая головой. — Вряд ли. Стэн прав. Что-то не так. — Говорю вам, её не было дома три дня, — Стэн повторяет те же слова, что он говорил в кафе, только в этот раз гораздо более холодным и безразличным тоном. — Я заходил проверить её. Её мама тогда ответила, что её нет дома, но она скоро вернётся. Она не вернулась. — Может быть, она просто не хотела тебя видеть, — предполагает Ричи. Стэн смотрит на него. — Единственный человек, которого она хотела бы видеть среди всей нашей компании — это я, — он вновь смотрит на ребят. — Без обид. Беверли пожимает плечами. — Не обижаемся… — но её тон голоса говорит совершенно об обратном. — Но, если она действительно пропала, тогда почему нигде не развешаны всякие плакаты? Разве полиция не должна начинать действовать как можно раньше? — Эдди продолжает гнуть своё. — Издеваешься? — произносит Майк. — Ты знаешь, что происходит, когда по Дерри начинают развешивать плакаты о пропаже. Всё катится к чертям. Над Неудачниками нависает тяжёлое молчание, и тут они, наконец-то, замечают знакомые стены твоего дома; внезапно они будто снова стали детьми, в конце концов, для них, кроме Стэна, это такая редкость гулять в этом районе города. Твой дом аккуратно прижат двумя более крупными строениями, одно из них — дом Стэна. Свет выключен, занавески опущены. Насколько Стэн знает, твоя мама у Бетти — однажды ты рассказала ему, что эта была некая традиция для твоей мамы — проводить вечер пятницы вместе с её лучшей подругой, — а твой папа, шериф, будет на работе до девяти. Если твои родители не решат внезапно нагрянуть, тогда у них не будет никаких проблем. — Ребят, вы… — Бен глубоко вздыхает, — вы не думаете, что вламываться в её дом — не самая лучшая идея? — У тебя есть другие варианты? — спрашивает Стэн. Бен пожимает плечами. — Мы ещё не знаем, действительно ли это… Оно. Может, Эдди прав. Может, она просто сбежала. — Ага, конечно. Одна. Без своих друзей. И не говоря никому об этом, — возмущается Стэн, остановившись. — Очень похоже на Т/И. Первое, что они замечают — это крыльцо. Лето 1989 года было диким и, если бы Стэну нужно было оценить это лето по какой-то шкале, он поставил бы ему самые низкие баллы. В основном это было из-за того, что произошло в канализационных трубах Дерри… если там действительно что-то произошло. С того момента прошло две недели. Неудачники редко об этом говорили, лишь упоминали эту тему в разговоре, а потом начинали веселиться (именно об этом они мечтали уже около месяца с начала каникул). Было влажно, он открыл дверь и вышел на встречу закатному солнцу. Убрав кудрявые волосы с лица, он посмотрел на свой велосипед и присоединился к кругу друзей. Там были все, кроме тебя. Ты болела (по крайней мере, ты так сказала) уже около недели и ты отказалась открывать дверь, на которую Ричи буквально набросился. Даже Беверли не удалось вытащить тебя. Именно поэтому Стэн был удивлён увидеть тебя чуть позже, сидящую на крыльце, в цветастом платье и с косичками, которые были больше похожи на небольшие хвостики из-за длины твоих волос. Ты улыбалась, улыбалась так, как обычно ты улыбалась Беверли или Ричи, иногда Биллу, но не Стэну и этот день не был исключением. Рядом с тобой сидела, как позже выяснилось, Джозелин с заплетёнными длинными каштановыми волосами, а в ушах красовались серьги с жемчужинами. Джозелин держала сигарету между зубами, улыбаясь тебе словно дурочка, пытаясь уговорить тебя взять одну, и ты сделала это. Не без волнения, но с возбуждением ты зажгла зажигалку и с любопытством наблюдала, как белый кончик сигареты охватила красная искра. Чуть позже вы с Джозелин заметили его, стоящего на тротуаре, смотревшего на вас изумлённым взглядом, и твои глаза резко расширились за оправой очков. Беспокоясь, ты спрятала и потушила окурок — он зашипел и задымился чуть сильнее, — и немного раздражённая Джозелин тоже так поступила, посмотрев в его сторону. Она быстро поднялась, знаком показала, что нужно следовать за ней, бормоча: «Не смотри на него, не смотри на него…», но ты не могла отвести взгляд. Щёки начали гореть; даже издалека он видел, что ты начала краснеть. Джозелин смотрела на него яростным взглядом и подошла к белому забору, разделявший твой двор и улицу. — Так, так, так, неужели это Стэн Зануда Урис, — поприветствовала его Джозелин, скрестив руки на груди. — Опять играл в канализации? Я чувствую запах дерьма даже отсюда, — и тут в тебе что-то щёлкнуло. Его нимб отразился в твоих очках, ты нервно поправила очки и, подпрыгнув на ноги, схватила Джозелин за руку. Стэн хотел было открыть рот, чтобы позвать тебя, но ты быстро увела её к себе домой, всё это произошло так быстро, что он не успел никак среагировать — за секунду ты что-то сказала ей и закрыла дверь, и после этого ты уже побежала к нему, твоё платье развивалось на ветру. Ты остановилась, чтобы восстановить дыхание, удерживаясь за забор, и тогда он впервые заметил, какими огромными кажутся твои глаза за стёклами очков, в каком-то смысле невинные, но язвительные. Ты нахмурилась, твои ноздри раздувались, и ты сжала руки в кулаки. Он думал, что ты сейчас начнёшь на него кричать по какой бы то ни было причине, так что он немного отступил назад, но тех слов он точно не ожидал. — Я не хочу, чтобы Оно возвращалось, — всё, что ты сказала, и с каждым словом решимости в тебе становилось всё меньше и меньше. — Я не… хочу помнить об Оно, — добавила ты мягче. — Мы не можем больше быть друзьями, или иначе, возможно… Оно… — ты покачала головой. — Просто, пожалуйста… оставь меня в покое. И скажи остальным сделать то же самое. — …Ты идёшь? — спрашивает Майк, толкая Стэна в плечо. Он моргает. Парень замечает, что его друзья уже разбрелись по всему участку: Билл и Бен исследовали сад; Ричи и Беверли пытались открыть дверь. — Караулишь? — Правильно понял. Беверли, имеющая при себе шпильки и умеющая ими правильно пользоваться, слегка улыбается, когда дверь щёлкает и открывается. Но это длится недолго. Выпрямившись, она смотрит на Ричи, потом на Стэна, и последний замечает некое смятение в её глазах. Он пытается успокоить её, убедить её, что то, что они найдут в твоём доме, без всяких сомнений докажет то, что ты просто сбежала из дома. Что ничего плохого с тобой не произошло. Что твоя семья, как они и говорят, не беспокоится и у них нет на это никаких причин. Трое шагают внутрь и… ничего. Никакого тревожного ощущения, никаких предупредительных знаков, даже волоска лишнего нет. Вместо беспокойства Стэн чувствует… уют, словно он вернулся к тебе, как обычно, потому что забыл у тебя свою домашнюю работу по алгебре — к сожалению, с математикой ты совсем не дружила, — и он уже ожидает услышать, как ты спускаешься по лестнице и зовёшь его, потом появляется твоя голова, и ты ослепительно улыбаешься. Но ничего не происходит. Дом по-прежнему в полной тишине. Аромат твоего парфюма уже давно пропал из воздуха. Не говоря ни слова, они поднимаются наверх и видят семейные фотографии, развешанные на стене. Беверли каждую исследует глазами, её кристально-голубые глаза наполняются слезами, когда она вспоминает о вещах, которые знали только вы вдвоём. В конце концов, Стэн — единственный, кто часто навещал тебя. Вы с Беверли не разговаривали несколько лет. Хоть это эгоистично и странно, но он гордится тем, что в последнее время ты общалась (и дружила) только с ним и некоторыми другими «избранными», с чем Неудачники до сих пор не смирились. На втором этаже светлее. Ричи подходит к ближайшей комнате справа. Раньше тут была твоя комната, комната, знакомая всем твоим друзьям детства, потому что вы проводили тут очень много времени. Белый дуб затерялся за милыми рисунками, которые вы с Беверли как-то нарисовали — в основном это твоё имя, написанное разными шрифтами, — но на отполированной ручке всё ещё красуется первая буква твоего имени. Стэн проходит мимо этой комнаты вперёд, до самого конца коридора, и только потом смотрит на двух других ребят. — Её комната тут. — Откуда ты это знаешь? — выкрикивает Ричи. — Оттуда же, откуда я знаю, что она пропала, — резко отвечает Стэн, поворачивая ручку. — Мы друзья. Первое, что он замечает, что в комнате чисто. Слишком чисто для твоей комнаты; тебе нравится беспорядок, потому что только в беспорядке ты можешь найти свои вещи. Ну, и ещё тебе слишком лень убирать вещи на место, когда ты их снимаешь. Пыльно. В комнате никого не было какое-то время, но, опять же, не похоже, что что-то пропало. Твоя кровать аккуратно заправлена, на ней много подушек. Двери шкафа закрыты, и зеркало отражает взволнованное выражение лица Беверли, когда она поворачивается к нему. На стене висят фотографии-полароиды с какими-то датами и небольшими приписками внизу. Большинство из них с тобой и твоими новыми друзьями: Джозелин, Авророй, Лорой, твоим парнем и его дружками… Но есть одна, спрятанная в углу, Ричи достаёт фотографию из всей этой кучи. — «Лучший день в жизни, ’89», — читает он, показывая фотографию всем. На ней весь Клуб Неудачников, или как ты любила называть, Клуб Любимчиков, вы сидите на велосипедах и глупо улыбаетесь в камеру, чтобы твоя мама сделала снимок. — Чертовски уверен, что это не так, ведь после этого ты даже не удосужилась продолжить с нами общаться, — бормочет Ричи, вернув фотографию на место. Стэн никогда не обращал на тебя особого внимания, и он не понимал, почему все тебя так любят. Это было до того дня у крыльца, до того, пока ты пять лет спустя не сменила комнату, и паззл в его голове не начал собираться. Это была глубокая ночь начала октября, когда Стэн услышал это. Музыку, доносившуюся из соседнего дома. Ему стало интересно, так что он подошёл к окну, оставив раскрытую книгу и кучу домашней работы на столе, к чему он позже собирался вернуться. Он увидел тёплый жёлтый свет, исходящий из комнаты, в которой раньше никто не жил. Он неожиданно испугался, что к вам в дом мог кто-то забраться, но… Потом он увидел тебя, скачущую возле занавесок и подпевающую новой песне, из-за которой все вокруг сходили с ума, с длинными распущенными волосами, обрамляющими твоё лицо, и без очков. Прокрутившись, словно неумелая балерина, ты заметила его и вскрикнула, твоё лицо исказилось от ужаса, а потом на нём появилась усмешка. На мгновение ты исчезла из его поля зрения. Музыка выключилась, и ты вновь появилась, открыла окно и выглянула из него. Холодный ночной воздух поприветствовал его, и он вздрогнул; искорка волнения загорелась в его груди — он не разговаривал с тобой несколько… лет, наверное; лишь слышал твой голос в столовой или в коридоре, но ничего более. Твои глаза, затуманенные полумраком ночи, блистали. Ему показалось забавным то, что твоё окно было прямо напротив его окна, и, если бы он этого захотел и, если бы нашёл достаточно длинную доску, которая выдержала бы его вес, он с лёгкостью смог бы попасть к тебе в комнату незамеченным. Он не знал, почему тогда подумал об этом. Почему он должен хотеть заглянуть к тебе в гости? Вы не были друзьями. Эта встреча была совершенно случайной. — Привет, Стэн! — поприветствовала ты его веселым голосом. И потом, наконец-то, после столь долгого ожидания, ты улыбнулась ему так, как ты улыбалась только тем, кого действительно считала своими друзьями. Конечно, он был более чем уверен, что тогда ты была пьяна или под кайфом, или что-то типа того. Как ещё можно объяснить то, что сейчас ты разговариваешь с ним, а не с кем-либо ещё? Тем не менее, в его груди что-то шевельнулось, он ощутил что-то такое, чего не ощущал прежде. — Привет, Т/И, — было даже как-то странно произносить твоё имя вслух. — Как забавно тебя здесь встретить. И вы начали разговаривать. Вы всё разговаривали и разговаривали, он совершенно забыл обо всех школьных делах, которые всё ещё не были доделаны, и о том, какие проблемы у него могут появится, если он не подготовится к тесту по литературе. Он чувствовал себя спокойно, он никогда с тобой особо не разговаривал — в детстве Ричи был к тебе словно приклеен, а если его не было рядом, то на его месте была Беверли. Ты переместилась — ты вылезла из окна и села на подоконник, свесив ноги вниз и находясь в довольно опасном положении. Казалось, что и дня не прошло с того момента, когда он в последний раз был с тобой у Карьера. И у него было странное ощущение того, что все те годы именно он был твоим лучшим другом — не Ричи, не Беверли, не Бен и не кто-либо другой. Только ты и он. Он чувствовал и знал, что и ты чувствовала, словно между вами образовалась какая-то связь, которую бы не смогли описать ни одни слова в этом мире. Среди всех этих воспоминаний… воспоминаний о том, как он медленно начал осознавать, что влюбляется в тебя, он замечает кое-что странное. Когда это происходило, он был слишком отвлечён, чтобы заметить, что происходило позади тебя — ты была такой манящей, такой интересной, когда всплёскивала руками, когда корчила лицо и что-то говорила, — но теперь, повернувшись к шкафу, который прячет всю твою одежду за зеркальными дверьми, он вспоминает. Они открылись и закрылись, хотя ты была тогда одна в комнате. Звонок пронзает воздух, из-за чего группа друзей резко оборачивается к дверям; Беверли замерает с твоим паспортом в руке, Ричи всё ещё лежит на кровати. Телефон вновь звонит. Звук, резкий и раздражающий, эхом проносится по пустующему дому. Друзья обмениваются взглядами. Они должны выбираться отсюда. В спешке они выходят из комнаты, убедившись, что всё осталось на своих местах, и спускаются по лестнице. Внезапный гудок. — Эй, это я, — это твой папа, Стэн узнаёт его голос. Прижав палец к губам, он просит ребят замолчать. — Мы… всё обыскали. Её любимые места, чёрт, я отправил Томми за город к тёте Шерон, но её и там нет… я поговорил со всеми её друзьями. Они ничего не знают. Ничего не слышали от неё… несколько дней. Я боюсь, мы должны сделать это, Кэрол. Мы должны поставить всех в известность. Наша малышка пропала. Пожалуйста, перезвони, когда услышишь это сообщение. Стэн замирает. В горле всё пересыхает, и пальцы немеют от ужаса. Если бы только он с тобой не подружился… если бы не подружился…