мне идти по мирам

      *полтора года назад*       Оказавшись дома, Ри рухнула на диван. Надо было доползти до ванной, попытаться отстирать рубашку. Все же любимая. Девушка машинально откинула сильно отросшую челку и с удивлением обнаружила первый седой волос. Да, четыре месяца в Алерсии не прошли даром. Нет, все это она обдумает потом, когда уходящие эмоции позволят всплыть деталям событий. Сейчас важно другое: только что ей удалось во второй раз в жизни самой нырнуть в поток. Второе исключение уже плохо подтверждало правило и грозило перерасти в закономерность. Новые умения — это, безусловно, хорошо, только вот они явно относятся к тому наследству, которое до сих пор мирно дремало в крови, а если и просыпалось — то на несколько секунд, как просыпается сознание, вырывая хозяина из утреннего кошмара.       Ри нащупала телефон:       — Мам? Ты дома?       — Господи, наконец-то я говорю с тобой, а не с халтурным двойником! — в голосе матери слышалось такое облегчение, что Ри стало стыдно. — Солнышко, куда ты влезла и когда вернулась на этот раз?       — Только что. Так ты дома?       — Дома.       — Отлично. А папа?       — Пока нет. Подожди, только не говори, что ты...       — Я не говорю, я уже, — объявила Ри, шагнув через порог собственной комнаты в родительской квартире.       Она обняла мать. На секунду снова, как в детстве, Ри накрыла волна спокойствия и защищенности. А потом предвосхищая все расспросы, девушка выпалила:       — Мам, кто на самом деле открывает колодцы для прохождения через потоки? Только не рассказывай мне сказки, как раньше про то, что материя мира сама чувствует необходимость в том или ином человеке в данный момент, а в редких случаях, как это было с моим первым появлением в Четверке, это притяжение усиливает искреннее желание наследника попасть куда-то.       Мать молчала слишком долго.       — Не наследника, — она наконец медленно покачала головой. — Наследники способны только нырять в проложенные для всех водовороты с конечным пунктом назначения, другое дело, что их полно разбросано по мирам и отражениям. Я ведь тебя правильно поняла?       — Правильно. Не наследника, говоришь... Значит, твоя половина во мне начала подавать знаки. Как говорится, ну вот, а то все папа, да папа. Так что с колодцами?       — Любые колодцы открывают рини. И для себя, и для наследников. Одни рини дают знак другим, что конкретный человек нужен в конкретном месте. Вот и все.       — Подожди, то есть все то время, если я не ныряла в водовороты... — Ри задохнулась. — Какого черта? Кто из рини смеет за меня решать мою судьбу? Не исполнители, они всего лишь ключники, а...       Мать усмехнулась и перебила:       — Да, терминологию ты тоже угадываешь быстро. Я предпочитаю называть их книжниками...       — А потом я отправилась к братцу, запаслась вином из его погребов и стала ждать. Видишь ли, по крови он мне, конечно, не родной, но в Четверке его воспитала мама. И если я просто не люблю рини, то он ненавидит. А ещё он неплохо разбирается в том, какие местные ягоды и как можно добавить в вино, чтобы после пары бокалов другие рини какое-то время не чувствовали в тебе кровь потоков. Ждать мне пришлось не очень долго. Пару раз поймать присутствие книжника не удавалось, потому как смотрели на меня вскользь, через призму других книг или фальшивок, которых у моей, насколько мне известно, десятки. Впрочем, и в колодцы меня тогда не затягивало, скорее всего в тех предсказаниях шла речь о людях или местах, связанных со мной. Но в итоге ты умудрился открыть мою книгу. Так что я была не так далека от истины, когда сказала в первую встречу, что меня в этом дом вежливо пригласили. Дальнейшее было делом техники.       Локсия отставила пустую бутылку. Покопалась в рюкзаке, достала ещё одну, глотнула. Пока отдельные мазки складывались в голове Хранителя в многоплановую картину, его трубка успела погаснуть, чего он даже не заметил. В целом ощущения после рассказа Локсии были двоякие: с одной стороны, очень о многом он уже догадался сам, с другой — догадки эти лежали скорее в плоскости интуиции, а не логики, что само по себе для рини было глупо. Локсия выжидательно молчала, явно перекидывая мяч на его сторону поля.       — Делом техники было установить контакт, чего греха таить, заинтриговать, тем самым заставить меня хоть сознательно, хоть подсознательно корректировать большинство предсказаний в выгодную тебе сторону, — начал он. — Когда ты забрала свою книгу, ты вообще вышла из этого круговорота и окончательно научилась нырять в потоки самостоятельно. Тогда я не придал этому значения, потому как был уверен, что книга не была настоящей. Теперь уверен, что была, но в тот момент тебе нужно было постоянно отвлекать меня от этой мысли. А помимо прочего приятными бонусами наших встреч для тебя был океан новой информации и полученный доступ к раствору аггихи. Но я все ещё не понимаю один момент: почему в настоящей книге была фальшивая информация?       — Ты никогда не задумывался, почему моя мать выбрала себе именно это имя? — вопросом на вопрос бросила Локсия.       — Она умела летать, — Хранитель чувствовал подвох, но другой ответ не приходил.       — Да, умела, и это передалось мне. Впрочем, не только это. Только полет здесь вторичен. В один прекрасный день она проснулась и поняла, что действительно отчасти стала птицей. Может, в награду за следование предназначению. Ладно, я подскажу. Задумайся, во скольких культурных традициях птицы в той или иной ипостаси увязываются с вестниками судьбы...       — Писатель, — выдохнул Хранитель. — Читатели любых книг тоже вторичны, без писателя же не будет ничего. Я верил, что они существуют, но не знал ни одного рини этой судьбы. И никто из других рини никогда не упоминал о подобном знакомстве. Некоторые даже считают писателей красивой легендой.       Локсия улыбнулась:       — Должен же кто-то подбирать в человеческих жизнях моменты важного выбора и рассказать альтернативные сюжеты. Читать исключительно истинные истории жизни, творимые непосредственно людьми, было бы на редкость или скучно, или больно. Впрочем, для меня подобный результат тоже стал открытием. Фальшивая история настоящей книги решила писать себя сама, не определившись с тем, кто я: автор-рини или обыватель-наследник. Так что да, сначала я просто охотилась за книгой и пыталась понять, в чем заключается работа книжника. Потом я немного заигралась и мне стало интересно заскакивать к тебе и без повода. Но ты быстро его придумал сам. Итак?       Хранитель тяжело вздохнул:       — Извини. Надо было рассказать тебе все с самого начала. Когда книга оказалась у тебя, новых предсказаний с твоим участием появиться уже не могло. Но старые, сделанные ещё задолго до нашего знакомства и не мной, остаются в силе. Одно из них я помнил уже долгое время, но связать его с тобой смог, только осознав, кто ты на самом деле, да и то не сразу. Те двое суток я беспробудно пил и прокручивал варианты. В итоге все же смирился с тем, что или я взламываю защиту, созданную вокруг тебя матерью и позволявшую рини напрочь забыть о самом факте твоего существования, или в течение пары месяцев в Единице завершается долгая и кровопролитная гражданская война. Только такие войны нередко оканчивает чья-нибудь безвременная и трагическая кончина. Догадываешься, кому подразумевалось вручить билет в один конец?       Хранитель поднял глаза. Локсия пристально на него смотрела. Ее лицо было белым как мел.       — Этого не может быть, ты что-то путаешь. В Единице ничего нельзя сделать, поэтому никому и не советуют там задерживаться. Мне однажды хватило трёх дней экскурсии, чтобы понять, что рано или поздно эволюция их стим-панка уничтожит сама себя. Я могу сколько угодно орать на публику о величии моих деяний, но там меня просто затопчут. Рини при всех их недостатках не садисты, так зачем бы было посылать меня туда?       — Затем, что у тебя бы получилось. Не спрашивай как, я не видел вероятного развития событий. Но я видел цену. Я предпочёл, чтобы вместо этого за тобой гонялась парочка самовлюбленных идиотов. Теперь решай сама, как ко всему этому относиться.       — Тогда ещё один вопрос: весь этот гениальный фальшивый план с выбором Четверки был местью за фальшивый текст?       — Отчасти. Да и звучало красиво: в единственном мире без отражений при погружении в Непостижимое море половина наследника в тебе отражается точно на саму себя, и с твоей личностью не происходит ровным счетом ничего... Бред сивой кобылы. Впрочем, Апостол купился, что ты поверишь, и реально готовился во время начала ритуала убить напарника. Так что тебе все равно бы ничего не угрожало.       — Мог бы придумать и поизящнее. Но поскольку решать самой мне не привыкать... Ты никогда не задумывался, что мы играли в игру с ненулевой суммой?       Хранитель расхохотался.       — Честно? Нет. Даже в голову не приходило.       — Да? Странно, это же очевидно. Давай что ли чокнемся за общее дело, — Локсия победно допила последнюю бутылку. — Я получила свободу и определенность, ты — как минимум возможность разобраться со своими врагами, про остальное все равно будешь отрицать даже себе. Кстати, ты подкинул мне хорошую идею. Если во мне просыпаются таланты матери, надо подумать, как грамотно изложить на бумаге вероятность разрешения конфликта в Единице... И все же, перед тем как я откланяюсь: ты помнишь, какое у нас было главное правило?       — Помню. Правил нет, есть цель — максимально огорошить соперника своими выходками. Ну и что?       — А то, что тебе действительно «даже в голову не приходило, что мы играем в игру с ненулевой суммой».       Локсия растаяла, а Хранителю показалось, что ее смех был слышен над Перекрёстком ещё несколько долгих мгновений.