Забытая студия Sillyvision

      Охваченный праведным гневом, Сэмми едва удержался, чтобы не плюнуть Джоуи в лицо на глазах у журналистов. На языке у него вертелись такие слова, произнеся которые он уподобился бы Томасу. Естественно, так портить себе репутацию музыкант не собирался, но настроение у него действительно было паршивое. Чисто по-человечески ему было жаль Генри. Потому что музыкант прекрасно понимал, что лично он бы убил за подобное. Не то что глава музыкального отдела раньше сомневался в том, что Дрю — нехороший человек, но сейчас даже то подобие уважения, которое он заставлял себя испытывать по отношению к Джоуи, рухнуло. Осталась только злость и желание защитить свой труд. Дрю далеко пойдёт. Что ему помешает присвоить себе труд Сэмми? Мало ли, что взбредёт ему в голову.       Но объявить на весь Нью-Йорк — и это как минимум — что Джоуи Дрю тот ещё мерзкий тип, присваивающий чужой труд, было не просто глупо, но и рискованно. Директор студии уже обрёл известность, чего нельзя было сказать о его работниках, и оспаривание его слов скорее всего расценили бы как зависть со стороны Сэмми и желание привлечь к себе внимание прессы. Кроме того, Дрю был прав в одном: у Сэмми действительно не имелось вариантов, куда податься, если его вышвырнут из студии. С такой обстановкой в стране было бы крайне не разумно относиться легкомысленно к своей работе. Где ещё он, Сэмми, найдёт такую высокую должность с такой высокой зарплатой? Поэтому он предпочел молчать, отвечать на вопросы коротко и как можно более недружелюбно, чтобы от него быстрее отстали. А сам в это время думал о том, что после сразу должен идти в музыкальный департамент, где они с Норманом условились встретиться. Киномеханик, как всегда совершенно свободный от дел, вызвался сходить к Генри и всё ему рассказать. По крайней мере, решили сотрудники, так будет легче для самого аниматора. Всё же узнать от приятелей такую новость, наверное, проще, чем из газеты.       Наконец, освободившись, Сэмми вышел, не попрощавшись, и в растерянности остановился. Почему же Джоуи заставил его, музыкального директора, принимать участие в этой ерунде, но не потревожил Генри, который заведовал художественным отделом? Тут же композитор понял причину и ещё больше захотел вернуться и выложить правду всему Нью-Йорку. Джоуи просто испугался, что Генри скажет что-то лишнее. Музыкант презрительно усмехнулся. Дрю не был ни гением, ни хорошим руководителем. Он был всего лишь трусом. Что бы он ни говорил, как бы ни заверяли любящие его сотрудники, что «Джоуи во благо старается», но Сэмми понимал, что никогда больше не сможет доверять этому человеку.       По дороге в музыкальный отдел он столкнулся с Джеком, который, суетливо оглядываясь, спешил по коридору в сторону выхода. — Куда же мы направляемся? — поинтересовался Сэмми, а Джек, не ожидавший его появления, вмиг стал самым несчастным сотрудником года. — Сэмми, прошу, может быть, нам стоит сегодня уйти пораньше? — предложил он. — Никто сейчас не настроен работать. — Ну и подлые же вы типы, — отозвался Сэмми, который в любой другой день за подобное устроил бы разнос, но сейчас его куда больше волновала ситуация с Генри и Джоуи. — Текст готов? — Готов, — быстро кивнул Джек, удивлённый таким поворотом событий. — У тебя на столе оставил.       Композитор устало махнул рукой, разрешая идти. Он и сам сейчас не отказался бы от столь наглого поступка, вот только дела ещё были.       Всё ещё не веря в происходящее, лирик поспешил скорее скрыться с глаз музыканта, пока тот не передумал. Хотя мысленно он аж запереживал: не заболел ли руководитель. Ведь разрешение от Сэмми Лоуренса уйти пораньше можно было смело называть восьмым чудом света. «Так скоро и зарплату повысят», — подумал Джек прежде чем начать подниматься по лестнице.       А Норман уже ждал Сэмми. Только взглянув на него, музыкант понял, что киномеханик пребывает в таком же бешенстве, как и он сам. Иногда этот работник просто выводил его из себя, но были и такие моменты, когда Сэмми чувствовал полную солидарность с Норманом и считал его чуть ли не самым адекватным человеком в студии. Сейчас был как раз второй случай. — Генри сказал, что Джоуи такой человек, — первым делом выдал Норман. — Он просто всеми силами пытался его оправдать. Но я же не слепой. Естественно, его это расстроило. — Так пусть идёт выяснять, какого чёрта, — пожал плечами Сэмми, потому что сам именно это и сделал бы.       Но киномеханик крайне выразительно посмотрел на сотрудника. Таким взглядом обычно ненавязчиво пытаются намекнуть, что у собеседника проблемы с головой. — Ты веришь, что Генри пойдёт ругаться с ним? — ответ подразумевался только один; музыкальный директор и сам прекрасно понимал, что кроткий аниматор вряд ли устроит скандал с когда-то единственным и лучшим другом.       Генри был, пожалуй, самым тихим и добрым человеком из всех, с кем Сэмми только приходилось иметь общие дела. Он никогда не повышал голос, со всеми разговаривал с уважением и никогда не отказывал в помощи. И Дрю, конечно, воспользовался этим. Поэтому шансы, что Генри начнёт бороться за право «создателя Бенди», были крайне малы. Через некоторое время, возможно, он даже простит Дрю и продолжит радоваться за то, что амбициозный дружок добился успехов.       Словно прочитав мысли приятеля, Норман кивнул, мол, вот видишь. — Я его когда-нибудь убью, — пообещал Сэмми. — А я помогу, — серьёзно ответил киномеханик в глубокой задумчивости, словно уже решал, как лучше это осуществить.       Потом работники разошлись, поскольку Сэмми нужно было возвращаться к работе, а Норман был одним из «подлых типов», которые решили уйти пораньше. Он даже не скрывал своих честолюбивых планов в полной уверенности, что Сэмми никак на это не отреагирует. Это злило Лоуренса. Его вообще раздражало то, что Уолли с Норманом относятся к нему как к какому-то идиоту. Этот дуэт явно считал Сэмми своим, и отчасти композитор мог это понять. Всё-таки у них были общие дела, не связанные с работой. Но даже этот факт не оправдывал того, что их отношение не соответствовало его статусу. И всё-таки он великодушно насчёт этого молчал.       У кабинета музыканта встретил Бенди. Картонка не то что стояла у стены и напугала Сэмми, который совсем о ней забыл. Она буквально выскочила на него из-за двери, а затем упала на пол. Не ожидавший этого, директор музыкального отдела конечно не поверил, что подобное может произойти без чьего-то вмешательства, и уже готов был обрушить гневную тираду на шутника. Но каково же было его удивление, когда он не обнаружил никого в своём кабинете. Композитор нервно огляделся и остановил взгляд на лежащей на полу картонке. Бенди как всегда улыбался. И, кажется, на самом деле он сам напугал музыканта. «Я из-за тебя с ума сойду», — негромко произнёс Сэмми, обращаясь к картонному дьяволёнку.       Картонка, можно сказать, поселилась у композитора. Сколько бы раз он ни выставлял её в коридор, на следующий день чертяга снова встречал его у рабочего места. Это напрягало и очень походило на сюжет какой-нибудь страшной новеллы. Но на самом деле всё было не так уж ужасно. Картонка просто стояла позади композитора и таращилась на него большими глазами. Музыкант же с огромным неудовольствием заметил, что начал с ней разговаривать: «Ну и чего смотришь?», «Как думаешь, эта мелодия подойдёт для следующего эпизода?», «Мне бы твои проблемы, ухмыляющаяся ты морда». Вообще-то у Сэмми недавно появился кот. Но в последнее время музыканту стало казаться, что у него есть другое домашнее животное. И ведь не расскажешь никому, кроме пресловутых Нормана и Уолли. Либо засмеют, либо за сумасшедшего примут. Особенно учитывая, что Сэмми не носил титул шута… Поэтому приходилось молчать ради собственной репутации.       Дождавшись, пока сердце прекратит бешено стучать, Сэмми присел за стол и задумчиво посмотрел на нотные листы. Сейчас лучше на самом деле вернуться к работе, а то Дрю в последнее время на самом деле словно с цепи сорвался. То, что надо было выполнить к концу апреля, внезапно понадобилось ему к середине марта. Поэтому — делать нечего — пришлось тихо выругаться, вздохнуть и приняться за работу. Музыка сама себя писать не будет.       Глава музыкального отдела был не то что эгоистом, но типом довольно самовлюблённым. Поэтому тратить силы и здоровье на труд вне графика не собирался. Ладно если бы ещё вдохновение было. А оно, кажется, испугалось чрезвычайно высоких требований Джоуи и предпочитало не вылезать уже который день. Иногда, правда, Сэмми оставался, если у него действительно были идеи, которые необходимо было срочно осуществить. Но сегодня явно был не такой случай. Так что, дождавшись окончания рабочего дня, глава музыкального отдела поспешил покинуть студию. Да и день сегодня был каким-то слишком длинным, а утро осталось где-то в далёком прошлом.       Поэтому ровно в пять двадцать по Нью-Йоркскому времени Сэмми Лоуренс вышел из студии и направился в сторону метро.       Совершенно не думая о том, что в студии кто-то ещё остался.

***

      Обычно Сэмми не обращал внимания на царящую в студии атмосферу. Но сегодня трудно было не почувствовать, что что-то не так. Кто-то был явно удручён, кто-то в гневе что-то говорил другим, и это было на самом деле неприятно и тревожно. Уже чувствуя, что случилось что-то плохое, Сэмми схватил за локоть пробегающего мимо Шона с какими-то тряпками в руках и без всяких предисловий осведомился, что же всё-таки происходит. Шон захлопал глазами и посмотрел на композитора с искренним удивлением — Мистер Лоуренс, а вы разве ещё не знаете?! Мистер Штейн вчера чуть в больнице не оказался.       Сэмми открыл, было, рот, чтобы спросить, что случилось, но так и не сделал этого, потому что Шон уже унёсся по своим делам. Картину прояснил Джек.       Как оказалось, Генри вернулся домой крайне поздно, чем его «то ли девушка, то ли жена» Линда была жутко недовольна. Линда вообще, насколько знал Сэмми, не одобряла работу Генри и, кроме того, люто ненавидела Джоуи. И у них даже были планы на вечер, пока Генри внезапно не стало плохо. Диагноз был прост и — самое плохое — ожидаем: переутомление. С такой-то работой, всё к этому и вело, ведь, насколько Сэмми знал, Генри не только выполнял свои обязанности, но и разгребал то, что казалось необязательным Джоуи, но на деле было крайне важным для студии. В общем, Генри Штейн был не только талантливым аниматором, но и истинным директором студии. Сэмми вспомнил, что мультипликатор всегда уходил позже большинства сотрудников, приходил рано и даже в обеденный перерыв не отрывался от работы. А ещё вспомнил, что у Генри всегда был очень усталый и измученный вид, но аниматор не жаловался и просто продолжал разбираться с тем, что подбрасывал ему Джоуи. И музыкант почувствовал искренне уважение к этому человеку.       От Джека же Сэмми узнал, что всё вроде обошлось, но сегодня Генри не придёт. Скорее всего, это к лучшему.       Затем, как всегда с опозданием, в студию явился Уолли, пребывая в глубоком негодовании, и во время уборки в музыкальном отделе решил поделиться с Сэмми причиной плохого расположения духа. — Вот я сейчас шёл, — возмущённо говорил Фрэнкс, размахивая руками. — А мне навстречу Линда, которая подруга Генри. Естественно я её узнал, она меня тоже. Только я ей улыбаюсь, машу, а она на меня как на врага смотрит. Мне аж страшно стало.       «Думаю, у меня есть объяснение», — мысленно отозвался Сэмми, а вслух просто рассказал всё то, что передали ему. Уолли пожалел сотрудника, а затем задумчиво произнёс: — Мне Генри, конечно, очень жалко, но я-то причём? Не я его работать заставлял. Чего это Линда меня обвиняет? — Она просто ненавидит нас всех, — на полном серьёзе ответил Сэмми, потому что был уверен, что так оно и есть.- Если бы у неё была возможность, она убила бы не только Дрю, но и нас заодно, чтобы наверняка.       Уолли нервно сглотнул, потому что явно воспринял слова музыканта слишком буквально. Но тут же он перешёл на другую проблему. — А я думал, что Джоуи хороший, — с неподдельной грустью сказал уборщик. — Я иногда шутил, что он может Бенди себе присвоить, но я же не думал, что всё может так обернуться, — он серьёзно посмотрел на Сэмми. — И вообще, он всегда был таким… э… вызывающим доверие что ли? Как так-то? Вот Шон удивится. Он же просто восхищается Джоуи. Пойду расскажу.       Но Сэмми решил, что пока не стоит разносить неприятную весть по всей студии. Неизвестно, чем это может обернуться. Поэтому он решительно заверил Уолли, что найдёт, как его отсюда вышвырнуть, если ещё хоть одна живая душа узнает о подлом поступке Дрю. Уборщик не особо поверил — опять же, потому что его, Сэмми, тут ни за кого не считают! — но проверять, видимо, не захотел. Так что Уолли пришлось поклясться, что «только через его труп».       И на этом бы можно было смело позабыть о неприятном случае, ждать, пока Генри вернётся на работу, а затем продолжить жить так, словно ничего особенного не происходит, а Дрю вполне приличный начальник. Но студия Джоуи Дрю и работа казались двумя несовместимыми вещами. В большинстве случаев спокойствие нарушал пресловутый дуэт, которому явно не жилось спокойно. А сейчас в дело вмешалась Сьюзи.       Девушка часто заходила к Сэмми, когда тот работал, чтобы полюбопытствовать, как протекает рабочий процесс. Зачастую она просто отвлекала его от работы, но ведь это была Сьюзи,, а значит, работу стоило отложить. Они могли болтать о всякой ерунде, но в большинстве случаев разговор всё равно сводился к тому, какой Джоуи замечательный, и какая Алиса чудесная. И если раньше Сэмми просто смирялся с тем, что актриса озвучки целиком и полностью увлечена Дрю, а он, композитор, маячит где-то на горизонте, причём подальше Нормана, то теперь он просто не мог спокойно это воспринимать. «Ты что, не видишь, какой он урод?! — хотелось закричать ему, чтобы Сьюзи прекратила рассказывать о том, какие цветы ей подарил Джоуи. — Он же тебя использует!»       Но вряд ли девушка прислушалась бы к его словам, особенно поданным в такой грубой форме. Поэтому Сэмми глубоко вздохнул и постарался как можно мягче объяснить Сьюзи, какой Дрю на самом деле гад. Актриса озвучки вежливо выслушала его длинный монолог, но судя по выражению её лица, не очень поверила. — Я думаю, что у Генри с Джоуи просто какое-то личное соглашение, — категорично сказала девушка. — Джоуи не поступил бы так. Он амбициозный, но постоянно говорит, что результата можно добиться только своими руками. Он не стал бы так поступать со своим ближайшим другом. Норман просто что-то не так понял.       Сэмми готов был взвыть от досады. Вот! Чего и требовалось доказать. От его слов просто отмахнулись. — Да пойми же ты! — ещё раз попытался воззвать к здравому смыслу музыкальный директор. — Он нас всех использует. И тебя в том числе. Когда ты перестанешь приносить ему пользу, он просто тебя бросит.       Сьюзи мрачнела с каждой секундой. Её всё меньше и меньше устраивал этот разговор. Девушка встала со стула и направилась к двери, чтобы оборвать неприятный диалог и больше к нему не возвращаться, но Сэмми — внезапно даже для самого себя — схватил её за руку. — Да открой же ты глаза! — не выдержал он. — Он только что довёл своего лучшего друга до полусмерти и ничуть в этом не раскаивается! Не связывайся с этим человеком, Сьюзи. Я не хочу, чтобы он и тебе принёс боль.       Лицо актрисы озвучки приняло холодное, злое выражение. Сэмми никогда не видел, чтобы она была в такой ярости. — Не трогайте меня, мистер Лоуренс, — процедила она, отстраняясь. — Я не знаю, чего вы добиваетесь, но вы говорите чушь. Джоуи не виноват в том, что Генри чересчур ответственно отнёсся к работе. А вам до этого вообще дела быть не должно. А главное, наши с Джоуи отношения совершенно не должны вас заботить. Запомните это, пожалуйста. — Несколько месяцев назад ты сама говорила, что Дрю готов был оставить меня умирать!       Холодные небесно-голубые глаза долго смотрели в полные отчаяния и злости васильковые. Затем Сэмми отпустил Сьюзи, и та, ни слова больше не сказав, вышла из кабинета. Музыкант застонал и закрыл лицо ладонями, откинувшись на спинку стула. Какой кошмар… Сьюзи теперь не просто мнение о Джоуи не изменит — она ещё и на Сэмми смотреть больше не захочет. Глупая слепая девчонка! Когда-нибудь она всё равно поймёт, что ошибалась.       Что ж, теперь действительно стоит отвлечься и вернуться к работе. Кажется, новая мелодия получиться гораздо печальнее, чем Сэмми планировал. Но кто же виноват, что ссора со Сьюзи произошла так невовремя.       Хотя на самом деле композитор всё готов был отдать, лишь бы этой ссоры не было.       Во время обеденного перерыва Сьюзи продолжала злиться и смотрела на Сэмми так, как, наверное, смотрела бы Линда на Джоуи. Это не могло остаться незамеченным. Естественно, первым делом на это обратил внимание Уолли, который за километр чувствовал чужие проблемы в личной жизни. А за ним Джек. Лирик наблюдал за тем, как Сэмми мрачно оглядывается по сторонам, потом за Сьюзи, которая тоже выглядела отнюдь не радостной, и, наконец, не выдержал и негромко сказал: — Выкладывай, амиго. — Иди к чёрту, Джек, — процедил композитор.       Фейн был человеком понимающим и послушно замолчал. Правда, до этого он успел сказать, что в отношениях без ругани никак, люди всё же. Но тут Сэмми пообещал выкинуть его с работы. В таком состоянии музыкант мог и не шутить, поэтому Джек молчал всё оставшееся время.       Джоуи тоже был здесь. Восседая так, словно ничего его не касалось, он тепло улыбался всем, с кем встречался взглядом. Такое лицемерие ужасно раздражало главу музыкального департамента. Почему они все такие слепые?! Неужели никто из них не видит, какой Дрю на самом деле гад, и какая у него фальшивая улыбка?! Даже картонный Бенди улыбается более искренне. От того, какие все вокруг слепые и ограниченные, Сэмми только злился ещё сильнее. Вот и получилось, что неугомонный дуэт, который музыкант раньше терпеть не мог, оказался самым адекватным. Кстати… а где Норман? Директор музыкального департамента недоуменно осмотрелся. Киномеханика не было. Обычно он не пропускал обеденный перерыв «без важной причины». В большинстве случаев ему просто нужно было за кем-то проследить или сунуться на очередной подозрительный этаж. Но, как оказалось, в этот раз Норман зашёл куда дальше.       Сэмми пришлось практически всю дорогу до кабинета отбиваться от нападок любопытного Уолли, который был намерен выяснить, что случилось у пары, которую он так надеялся видеть вместе. Уборщик способен был достать кого угодно, поэтому в конце концов композитор не выдержал и высказал всё, что думает об упрямстве Сьюзи. — А всё потому, что ты сначала у меня совета не спросил, — заявил Уолли, но потом серьёзно сказал: — На самом деле, я с тобой полностью согласен. Знаешь, и Норман тоже. Он тоже думает, что вы отлично смотритесь вместе. И даже Генри так думает. И Джек. И Грант. В общем, половина студии.       От услышанного Сэмми так резко остановился, что идущий сзади Уолли чуть в него не врезался. — Половина студии думает, что я влюблён в неё? — Ну они же не настолько слепые. Все видят, как ты на неё смотришь. А некоторые даже искренне надеются, что она всё-таки в конечном итоге с тобой будет. Я, и Норман, и Джек.       А казалось, этот день просто не мог стать хуже. Сэмми готов был головой о стену биться. Какое кому дело до того, что ему нравится Сьюзи?! Какое право кто-то имеет обсуждать это?!       Неизвестно, какие ещё подробности выявил бы этот разговор, но тут позади сотрудников раздались шаги, и появился Норман. Киномеханик явно бежал и теперь старался отдышаться, держась одной рукой за стену. — Если вы думаете, что знаете о Генри всё, — наконец, сказал он. — то очень ошибаетесь.       Сэмми с Уолли переглянулись, ничего не понимая. — А что он, не Генри? — высказал предположение уборщик. — Иностранный шпион? Инопланетянин?       Норман развёл руками. — А я не знаю, — заявил он. — Мне вообще крайне сложно узнать, кем он на самом деле является. — То есть? — Я сейчас был у Дрю, — одним вопросом меньше. Теперь, по крайней мере, ясно, где пропадал киномеханик. — Я не нашёл ни одного документа, подтверждающего то, что Генри здесь числится. Его даже нет в списке сотрудников.       А вот это было на самом деле неожиданно.