Правила войны

В первый раз Солоне действительно страшно. Новобранец – совсем юный, почти мальчишка – стоит перед ней, сжимает в своих широких, веснушчатых ладонях ритуальную чашу. Тёмное пахучее варево плещется, встревоженное дрожью рук. — Отныне и навсегда ты Серый Страж, Деррен. Он несмело улыбается ей и подносит чашу к губам. Солона улыбается в ответ, когда протягивает ему руку и помогает подняться с твёрдого холодного пола. Её вторая ладонь, скрытая складками длинного тёплого плаща, кровоточит. *** В лаборатории эмиссара царит полумрак. Свет от нескольких магических огоньков рассеян и тускл, размытые тени танцуют на стенах, спотыкаются о книжные стеллажи. Сам Архитектор пишет что-то в толстой тетради, кое-как устроившийся за слишком маленьким для него столом. Дышать трудно: едкий пар от нескольких небольших котелков мешается с запахом застаревшей крови и разложения. Вся комната погружена в туман, и ей невольно вспоминается пристань у озера Каленхад в предрассветный час. Когда-то очень, очень давно. Человек, распластанный на грязном выщербленном столе, мёртв. Кожа его черна и сморщена, на сведённом судорогой лице посмертной маской застыла агония. Он кажется высушенным стариком, но Солона помнит и солод его волос, и широкую улыбку излишне полных губ. — Что случилось с объектом вторым? — спрашивает она и осторожно трогает пальцами вздутые и развороченные вены на руке мертвеца. Перчаток она не снимает, но все равно чувствует через их тонкую кожу слабую пульсацию, которой отзывается что-то живое в мёртвой застоявшейся крови. — Меня постигла неудача. Архитектор поднимается из-за стола и подходит к ней. Отблески света играют на его золочёной маске, холодные и едва уловимые. — Ошибка в пропорциях, я полагаю. Следует попробовать ещё раз. — Гаревел опять пустил патрули в Вендинг. Говорит, из-за конфликта с долийцами, но врёт, конечно. Придется подождать. — Он сомневается в тебе? Худая, но поразительно тяжёлая когтистая рука ложится Солоне на плечо, и она на мгновение прикрывает глаза. Прикосновения Архитектора – как удар цепной молнией по её телу. — Не думаю. Скорее, он просто сомневается, — она качает головой. — В любом случае, никто не должен ничего узнать. Скажи своим послушникам, чтобы были осторожны. Для всех вас нет в Амарантайне, помнишь? — Помню. *** Неделя тянется для Солоны как многолетний мёд – вязкий и липкий, оставляющий после себя приторно-сладкое послевкусие, настолько сильное, что к горлу подступает тошнота. Проныру-воришку она ловит в городе совершенно случайно. Мелкого и юркого, она сначала принимает его за ребенка, когда хватает за грязный воротник и встряхивает, пресекая любую попытку удрать. Воришке, по его словам, тридцать пять лет. Говорит: семью кормить надо, да как тут прокормишь, когда земля вся скверной пропитана. Солона жалеет его и покупает обед в «Короне и льве». Даёт ему десять золотых – невиданные деньги для крестьянина – и заказывает кувшин вина. Радостный, едва верящий в свою удачу, вор пьёт много, а еще больше отвешивает комплиментов, так и норовит схватить за руку. Когда он тянется к ней в очередной раз, Солона сама сталкивает их пальцы на полпути. Рука у мужчины тёплая и сухая, у неё – влажная от крови. *** Архитектор ужасно худ. Солона чувствует через тонкую ткань мантии деформированные кости и жёсткие узлы выступающих вен, когда обнимает его и скользит руками выше – к пергаментной сизой коже. За его спиной, открытая на последних страницах, лежит антиванская комедия в пяти актах, смешная и вульгарная. Солона бросает на неё случайный взгляд и смеётся: особо важные для себя моменты Архитектор выделил карандашом. — У меня остались вопросы, — его тяжёлое дыхание забирается Солоне под куртку, под кожу, под рёбра, вытесняя всё лишнее и ненужное. — Много? — Я составил список. Она отстраняется от него и ухмыляется: — Тогда я с радостью на них отвечу. О, и она отвечает. *** Гаревел усиливает патрули. Люди пропадают, говорит он, что-то странное происходит, командор. Солона слушает внимательно, кивает и обещает разобраться. Она правда берет с собой нескольких Стражей, и они весь день бесцельно слоняются по лесу в поисках несуществующей угрозы. Несуществующей? О, ты ведь вполне реальна, Амелл. — Чисто, — пожимает плечами она, но Гаревел лишь хмурится и вновь собирает солдат. Солона злится, потому что всё летит в бездну. У Архитектора опять что-то не то с пропорциями, и эти дурацкие переливания крови не заканчиваются ничем хорошим. Она закрывает глаза и видит вора-карманника, живого, но уже пошедшего тёмными пятнами скверны. Белки его глаз белые, как сваренное вкрутую яйцо. Он кричит и раздирает себе лицо, не в силах вынести яд, закипающий в его жилах. — Как жаль, — говорит Архитектор. Солона морозит искорёженный труп заклинанием и разбивает взрывной волной в мелкую крошку. — Не храни их, пожалуйста. Дышать невозможно, — просит она. — Конечно. Я извиняюсь. *** Она долго сидит у входа в Шахты, прежде чем делает надрез на руке и снимает печать Архитектора с двери. Кровь – её оружие и проводник. Командор Серых Стражей – малефикар, ренегат и любовница порождения тьмы. Солоне почти смешно: таких шуток не травят даже на самых грандиозных попойках. — Ты уверена? — осведомляется эмиссар, когда она входит в его лабораторию. — Да. — Я благодарен тебе за это. Он совершенно спокоен – как и всегда – но рот его кривится сильнее обычного, а голос едва заметно дрожит. Солона улыбается ему, но не чувствует улыбки. У неё в голове разрастается и лопается, разлетаясь горящими брызгами, огненный шар. — Жаль терять Башню, — хочет сказать она, но молчит, потому что все понятно и без слов. Только Башню тебе и жаль, а, командор? Голова у неё кружится от выпитого вина и лириума, в ушах – гулко и громко, это колокол звонит по её осквернённой человечности. — Ты не останешься один, — наконец произносит она и протягивает Архитектору руку. Со своей сущностью. Со своей миссией. Со своей вечностью. Он целует её сам – неловко и сухо; рот у него горячий и жесткий, дрожит, сводимый судорогами. Золотое колечко обжигает холодом и больно впивается в разгорячённую кожу. Его худая и тяжелая рука на её плече, когда они уходят – прочь от Амарантайна, прочь от испуганных крестьян и голодных солдатских мечей. Бледные фиолетовые огни освещают им дорогу, так звёзды ведут моряков сквозь чёрные воды Вечного океана. Солона достает из кармана Клятву Стража и впервые за минувшие годы надевает амулет на шею.